Акушерка купила у старенької бабусі на трасі банку солінь. А коли відкрила її у відділені і пригостила вагітну, ЗАЦІПЕНІЛА від побаченого…

От одной мысли о перспективе провести несколько дней под материнские аннотации ей стало дурно. Мне на работе лучше, я быстрее очухаюсь. Ольга, прикрикнул Юрий Николаевич, я тут с тобой не психотерапией занимаюсь.

Ты еще не забыла, где работаешь? Забыла? Ну так я тебе напомню. Здесь родильный дом. Мы людям помогаем в мир приходить.

И истеричных акушерок с трясущимися ручками мне тут не надо. Чтоб четыре дня здесь духу твоего не было, поняла? Тогда свободна. Сейчас, возвращаясь в город в тряском автобусе, Ольга вспоминала этот разговор с улыбкой.

Юрий Николаевич хоть и был с виду суровым дядькой, но душа у него была добрейшая. Правильно он выпроводил ее отдыхать. Дома у родителей кошмарные воспоминания потускнели, перестали пугать, и в конце концов Ольге стало казаться, что все случившееся с ней не более, чем случайно увиденная сцена из фильма ужасов.

Эффектная, но не имеющая отношения к реальной жизни. Все эти дни девушка рано ложилась спать, отлично высыпалась, а днем бродила по лесу. Мама, конечно, не слишком этому радовалась.

Ей бы хотелось, чтобы дочь заглянула в гости к соседям, тем более к ним из города приехал сын. Люди поговаривали, что он недавно развелся. Но Ольгу было не уговорить, и в конце концов мать оставила свои попытки.

Автобус мерно потряхивала на сельских ухабах, Оля смотрела в окно, машинально отсчитывая повороты. До города было еще далеко. Сумка с родительскими гостинцами стояла под сидением, и при каждом повороте не сильно стукала девушку по ногам.

Мама, как всегда, надавала с собой столько еды, что хватило бы на рот у голодных солдат. Удивительно. Когда Оля была ребенком, и из города приезжал старший брат, мама точно так же не отпускала его обратно без целого баула с пирожками, с оленями и компотами.

Кроме того, мама умудрялась засунуть в сумку и пару кусков мяса, и картошки несколько килограмм. Но брат рано женился, а детей у него было шестеро, так что мамины гостинцы всегда были кстати. А она, Ольга, ей-то зачем столько маминых разносолов? Одна ведь живет.

Ну, почти одна. Ни мужа, ни детей. Нет, не то чтобы романов в ее жизни не случалось.

Случались, конечно. Но семьи ни с кем не сложилось. Хотя, конечно, все еще может быть.

В конце концов, ей всего-то тридцать. Не возраст по нынешним временам, девчонка. Девчонка, что бы там мама ни говорила.

Ну а пока что она жила с котом Чернышом. Черныша, кстати, тоже могло и не быть. Ольга, как и большинство деревенских, считала, что зверью в доме не место.

Так что кот в жизни хозяйки появился случайно. Подбросили его в подъезд еще недельным котенком. Крошка совсем был тощий, пищащий.

Глазки еще не открылись. Ну и как такого бросить одного? Не по-людски это. Ольга надеялась выходить малыша, а потом подыскать ему хозяев.

Но как-то не сложилось. Никто из знакомых не хотел брать беспородного кота. А отдавать его незнакомцам девушка побоялась.

Теперь он уже вырос, но брошеность в столь нежном возрасте все-таки наложила свой отпечаток. Кот, несмотря на неустанную Олену заботу, вырос каким-то облезлым, тощим, несмотря на отменный аппетит, и шерсть у него постоянно висела колтунами. Зеленые глаза имели совершенно бандитское выражение.

И это начисто отбивало у гостей желание погладить котейку. Черныш, впрочем, отплатил своей спасительнице самой горячей привязанностью. Всегда ждал ее с работы и ночью всегда норовил подкрасться и промурлыкать на ушко нехитрую кошачью колыбельную.

Под это ласковое «мур» и засыпалось лучше. Автобус снова тряхнуло, но на этот раз как-то очень основательно. — Что там стряслось? — возмутился кто-то в салоне.

— Сломались опять? — Сломались! — недовольно заворчали остальные. — Это в который раз уже? — Вот всегда они так, мошенники! Ездят на развалюхах, лишь бы денежки наши захапать, да еще чтоб побольше. А то, что людям в город надо, это никого ж не волнует.

— Стоянка 20 минут, — невозмутимо объявил водитель. — Если кому-то нужно в туалет или покурить, пользуйтесь возможностью. Хор недовольных голосов тут же стих.

— А если мне ничего не нужно? — прошамкала возмущенная бабушка с галерки. Старушке все еще не терпелось поругаться, и водитель прекрасно это понимал. — Тогда к вашим услугам стихийный рынок у обочины, — улыбнулся он.

— Можно недорого затариться вкусностями или просто интересно пообщаться. Ольга невольно вдруг засмеялась. Уж больно он был уверенным и доброжелательным, этот очаровательный маршрутчик.

Все еще, продолжая улыбаться, она поднялась со своего места и двинулась к выходу. Вдоль обочины стояло несколько древних старушек и один пожилой лет шестидесяти мужчина. Вместо прилавков перед торговцами красовались обычные деревянные ящики, на которых и располагался весь небогатый ассортимент.

Мужчина торговал грибами и кедровыми шишками. У бабушки прилавки были уставлены баночками с вареньем и засолками. — Грибы бери, мужу с картохой нажаришь, — бодрым голосом предложил торговец.

— Нет у меня мужа, — рассмеялась девушка, — только кот. — А ты нажарь, и муж появится. Не растерялся мужчина.

Аромат от жарюхи пойдет, любой мужик через три двери учует. — Ты глянь, глянь сюда, товар-то какой, а? Он схватил первый попавшийся гриб и протянул ей. — Да ты нюхни только, лесом же пахнет, чаще лесной, волей.

Опять напился, неодобрительно пробормотала стоящая рядом старушка, одарив торговца суровым взглядом. — Он всегда как напьется, — обратилась она к девушке, про волю песню заводит. Его жена пьяного гоняет, вот он по чащам-то от нее и таится.

— Цыц, старая, — беззлобно отмахнулся мужчина. — Это она от дряхлости своей сама не знает, чего несет, — доверительно сообщил он девушке. — Не слушай, а Мишка-то у нее старенькой.

Проходился давно. Дождёшься ты у меня, Серафимовна. Ох, дождёсь си.

— Не боюсь я тебе, — стерву одноглазая. Бесстрашно обернулась к нему старуха, замахиваясь на врага кабачком. — Чего? — мужик от удивления захлопал глазами.

— Это кто же это одноглазая? Я? Теперь уже оба забыли о девушке и увлеклись выяснением своих личных взаимоотношений. Судя по всему, это у них было далеко не в первый раз и уж точно не в последний. Ольга рассеянно переходила от одного импровизированного прилавочка к другому.

Глупо, конечно, было покупать что-то, когда у тебя с собой целая сумка деревенских гостинцев. — Возьми огурчиков, доченька, — обратилась к ней одна из старушек. — Они у меня вкусные, ароматные, и хрустят, и горчинка хорошая.

Смородиновый лист добавляю. Бабушка, как успела заметить Ольга, была одета очень опрятно, но бедненько.

Свитерку, аккуратно заштопанному на локтях, было лет двадцать пять, а то и все тридцать.

Да и ботиночки, хоть и тщательно начищенные, наверняка не раз побывали в руках сапожника и пережили кучу починок. — Вкусные, значит, огурчики, — улыбнулась она. — А за сколько банку отдадите? Вот эту побольше.

Бабушка вздохнула и развела руками. — Дай, сколько не жалко, дочка. Не знаю, сколько просить.

— Но вы же продаете, — нахмурилась девушка. — Как же не знаете? Старушка опустила глаза. — И не продавала бы я, кабы нужда не заставила, — глухо ответила она.

— Пенсия маленькая. Или крутись-вертись, как хочешь, или пропадай. Вот и распродаю из-под пола, что осталось.

— А дети ваши, а внуки, они что, бросили вас? Ольга сама не понимала, почему продолжает этот разговор. Но бабушка была такая милая и такая одинокая, что не поговорить с ней казалось сущим свинством. — Дети? — Дочь в город уехала двадцать пять лет назад, и поминай, как звали.

— Вот как, значит. Дочь забыла, глаз не кажет, а старушка-мать стоит под октябрьским ветром и старается наторговать себе на жизнь. Бедная бабушка.

А хотя бедная ли? Кто ж ее разберет, какой матерью она была? Может, дочка сбежала при первой возможности и забыла свое детство, как страшный сон. — Стартуем через пять минут, — громко крикнул от автобуса водитель. — Кто не успеет, тот не успеет.

Семеро одного не ждут. Возьмите. Ольга протянула старушке сложенную пополам бумажную купюру.

— Пятьсот? Бабушка потрясено смотрела на деньги. — Много даешь, доченька. — Нормально.

Ольга махнула рукой, схватила банку и побежала к автобусу. Взлетев на подножку, она помахала старушке еще раз. Водитель, наблюдавший всю сцену, усмехнулся в усы.

— Зря ты так, — негромко заметил он, когда девушка входила в салон. — Этот народец, ой, какой ушлый. У них для каждого жалостливая история придумана.

А люди слушают да платят. Ольга пожала плечами. Отвечать не хотелось.

На работе ее встретили дружным ура и целым ворохом веселых подколок. — Ишь какая вернулась! Ты смотри, чего жизнь на природе с людьми-то делает! — смеялась Лидочка, обходя Ольгу кругом. — Посвежела как! Щечки кругленькие, румяные, сама кровь с молоком.

Никак влюбилась. Нашла себе пастушка да сманила на сеновал. Признавайся, Ольгуня…