Акушерка купила у старенької бабусі на трасі банку солінь. А коли відкрила її у відділені і пригостила вагітну, ЗАЦІПЕНІЛА від побаченого…

— Сманила, сманила. А как же, — поддакнула Ольга. — Замуж тебе пора, девка.

Вон, созрела уже, как яблочко медовое. Любовь — лучшая косметика. С ученым видом изрекла Тамара.

— На авторство не претендую. Это кто-то великий сказал. А я только повторила.

— Жениха-то привезла из деревни, Оль. Пора бы уже и семье подумать, а ты всё в облаках витаешь. — Девочки, — улыбнулась Ольга, — я вам вкусненького принесла.

Давайте поедим. Она выложила на стол банки с мамиными солёными белыми грибами, рассыпчатую варёную картошку, хороший кусок копчёного мяса и купленную на стоянке баночку солёных огурцов. — А вы, — говорите, — пиццу закажем, — подмигнула девушка, онемевшим от восторга подругам.

На дружеские подначки она не сердилась. Что уж тут поделать, все её приятельницы были давно и надёжно замужем, потому и подкалывали Ольгу её бессемейным положением. — Как вкусно! — захлопала в ладоши Лидочка, любуясь накрытым столом.

— Грибочки-то какие беленькие, да, Оль? — Так где у нас тарелки? — Беленькие, — кивнула Ольга. Папа сам в лес ходит, собирает. А ещё не всякий гриб возьмёт, только самые лучшие.

Угощайтесь на здоровье. — Здравствуйте! — донеслось от двери. Ольга оглянулась на голос.

На пороге смущённо топталась Наташа. Эту беременную сиротку отправили сюда ждать родов. И весь персонал дружно проникся жалостью к бедной девчонке.

Ей, бедняжке, не повезло дважды. Мало того, что детдомовской, так ещё и жених её, подлец-мажорчик, сбежал, как только узнал о беременности. Я на аборт по срокам не успела, призналась Наташа Ольге.

Шла из консультации, думала. Вот сейчас до моста дойду и сразу утоплюсь. А пока шла, поняла, что очень хочу родить.

Может быть, дочка будет, помощница моя. Ольга погладила девчонку по бледной худенькой руке. Анемия у неё была знатная, без всяких анализов видно.

Да и могло ли быть по-другому на скудном больничном рационе? Здесь ведь как? С голоду помереть не дадут, но и на разнообразие нечего рассчитывать. Утром каша и кусочек хлеба с маслом, в обед жидкий супчик, на второе немного тушёных овощей и варёная рыба. Ужин был самой вкусной трапезой.

Тут случались и сырники со сметаной, и запеканка. Только всё равно вся полезность была пресноватой. И ещё катастрофически не хватало свежих овощей и фруктов.

Наташа никогда не жаловалась. К другим приходили заботливые мамы свекровью и с домашней выпечкой. Мужья присылали им огромные пакеты, набитые фруктами и шоколадными конфетами.

Одна только Наташа обходилась овсянкой и постными супчиками в роддомовской столовой, а варёный минтай почитала за роскошное лакомство. — Здравствуй, Наташенька, как самочувствие? — Не собралась ещё? — подмигнула Ольга. — Ну, значит, скоро уже.

Давай-ка я тебе огурчиков дам вкусных. — Да не стой на пороге, проходи, проходи, садись, покушай с нами, не стесняйся. Хочешь солёненького? И бутерброд тебе сделаю, смотри, какое мясце.

От одного запаха с ума зайти можно. Банка с огурцами открывалась туго. Видно, много времени провела в бабушкином погребе.

Зато, когда крышку наконец удалось снять, аромат пряного посола мгновенно разлился в воздухе. — Сейчас, Наташенька, подожди. Ольга поискала глазами вилку.

— Вот сейчас мы огурчик подцепим и… Ой, а это-то что такое? Вилка наткнулась на что-то твёрдое, и через миг Ольга вытащила из банки маленький полиэтиленовый пакетик, сложенный в несколько раз, для надёжности обмотанный скотчем и перевязанный шерстяной ниткой. — Смотрите-ка, девочки, мы клад, похоже, нашли! — весело крикнула она, разворачивая свою неожиданную находку. Внутри обнаружился небольшой серебряный кулончик — пятилистник каштана.

— Ух, красотища-то какая! Тут же громко восхитилась вездесущая Лидочка. Почаще б находить такое, можно было бы не работать. — Надо же его как-то вернуть, — растеряно проговорила Ольга, держа на ладони тонкий серебряный листик.

— Ой, — подала голос сидевшая до этого молча Наташа, — вот это странность. У меня она коснулась простенького черного шнурка на шее. Точно такой же кулончик есть.

Вот, она потянулась за шнурок, и из выреза больничной ночнушки показался похожий пятилистник. Видите? Они одинаковые. Только я не помню, откуда мой взялся.

Он у меня с детства. Воспитатели говорили, меня новорожденные к порогу подкинули. И вот кулон этот был на мне.

Его, конечно, забрали и отдали, когда я подросла. Я завтра опять туда съезжу, — решила Ольга, — выходной же. Чего время зря терять? Погода и на этот раз порадовала.

Отвратительно холодный ветер пронизывал, казалось, до самых костей. Хлистал дождевыми брызгами. Осень.

Ольга никогда ее не любила. Сырость, ранняя темнота и холод. Холод аж до далекой еще весны.

Уличных торговцев сегодня поубавилось. Мужчина с грибами, должно быть, решил не рисковать здоровьем в эту непогоду. Да и старушек стало поменьше.

Впрочем, та самая бабушка с соленьями была на своем посту. Увидев Ольгу, она кротко улыбнулась. — Здравствуй, доченька.

Огурчики понравились? — У меня еще есть. Только ты так возьми, денег мне от тебя не надо. — Сколько ты в прошлый раз мне дала? Это ж мне на целых два дня.

— Нет-нет, бабулечка, я не за этим пришла. Перебила поток благодарности Ольга. — Я когда вашу банку вчера открыла, то нашла в ней… Она вытащила из кармана серебряный кулон.

Вот это. Бабушка прищурила подслеповатые глаза, присмотрелась внимательней. — Ох, доченька, — всплеснула она руками.

— Спасибо тебе, соколушка ты моя миленькая. Ведь это ж я сама, старая. Я же сама в банку спрятала от воров.

Ворье по деревне прошлось, что ни день, то кого-нибудь да ограбит. — Да вот сама спрятала, сама же и забыла. Годов-то мне уж сколько.

Старуха бережно держала кулон на ладони, то и дело поглаживая его пальцем. — Правду люди говорят, старость — не радость. Глаза не видят, памяти нет совсем.

— Бабушка, — решилась Ольга. — А вот этот кулончик вы сами себе покупали? Или вам, может быть, его подарил кто? Вы простите, что я спрашиваю, просто тут такое дело. — Это дочерин подарок, печально сказала старушка, и голос у нее дрогнул.

Она один раз из города приехала, давно уже. Подарила мне побрякушку эту и себе купила такую уже. Двадцать пять лет прошло.

С тех пор я ее и не видала. Раньше хоть деньги матери присылала, а тут как в воду канула. — Понятно.

А вы не знаете? — А ты почему? — спросила дочка. Бабушка будто очнулась от воспоминаний и взгляд ее стал острым, испытующим. — Может, ты видала ее, дочку-то мою? Теперь важно было найти правильные слова.

Не обнадежить сверх меры, но и не отпугнуть. Я нерешительно сказала Ольга, не могу ничего обещать, но попробую разузнать что-нибудь о вашей дочери. Ее, выходит, Дусей зовут? — А полностью как, Евдокия? — Авдотья она.

С готовностью отозвалась старуха. Авдотья Михайловна. А фамилия? — Сожнева…