Акушерка купила у старенької бабусі на трасі банку солінь. А коли відкрила її у відділені і пригостила вагітну, ЗАЦІПЕНІЛА від побаченого…
И дома привыкнешь, постаралась утешить девушку Ольгу. Все привыкают, а ты чем хуже? Наташу, кажется, эти слова не особенно вдохновили. Ольга с тревогой посмотрела на нее.
От Сергея Анатольевича вести никаких не было, и день за днем надежда таскать мать Наташи таяла. К тому же появились сомнения. С чего она вообще взяла, что Авдотья — мать этой сиротки? Серебряный кулон сам по себе еще ничего не значил.
В конце концов, он ведь явно дешевый, а значит, таких штамповок во всей стране могут оказаться тысячи. Все-таки зря она полезла в это дело. Ох, зря.
Чего хотела добиться, интересно. Осчастливить старушку, сиротку Наташу? А сама я не удосужилась спросить у них, нужно ли им такое счастье. Правду искала.
И не подумала ни разу, что с этой правдой делать. Телефон коротко пропищал новым сообщением. Девушка мельком взглянула на экран.
Писал Сергей Анатольевич. Ольга, надо встретиться, кое-что удалось узнать. Авдотья Сожнева жила в элитном жилом комплексе на берегу реки.
Ольга припомнила, что еще пару лет назад здесь был огромный пустырь, и студенты устраивали тут свои попойки. Тогда берег был усеян мусором. Были здесь пустые бутылки из-под дешевого пива, горы окурков, но это в лучшем случае.
Попадались предметы более интимного свойства. Быстро же отстроились. Дверь ей открыл симпатичный высокий блондин.
Здравствуйте, вы Ольга? Девушка кивнула. Я пришла к Авдотье Михайловне. Я ей звонила.
Я знаю, улыбнулся парень. Мама вас ждет. Меня зовут Григорий.
Вы проходите, пожалуйста, не стесняйтесь. Авдотья Сожнева оказалась полноватой и улыбчивой дамой. Выглядела она значительно моложе своих лет.
Она сидела в уютном кресле, обитом светлой тканью с цветочным узором. Прямо перед ней красовался изящный чайный столик, а полукрашал бежевый, даже на вид, мягкий и пушистый ковер. «Прованс», вспомнил Ольга.
Именно так назывался этот стиль в модных журналах. Светлая мебель, цветочные орнаменты, изящные композиции из сухоцветов в изысканно лаконичных вазах. Хозяйка не встала навстречу гостей, но смотрела на нее выжидательно с любезной улыбкой на губах.
Ольга отметила, что руки у нее ухоженные, с такой гладкой, почти девичьей кожей, что сразу становится понятно. Физическим трудом это особо не занималось. Господи, вдруг все это, и имя, и дата рождения — просто чудовищные совпадения.
Но не похоже это элегантной леди на человека, способного забыть мать и выбросить на улицу дочку. «Присаживайтесь, Ольга», Сажнева указала на кресло напротив собственного. «Вы хотели о чем-то мне сообщить?» Ольга не двинулась с места.
«Садитесь же, хотите чаю?» Я в горле у девушки пересохла, и говорить пришлось чужим хрипловатым голосом. «Хотела вам рассказать, а у вас был кулон, серебряный пятилистник, ведь был же?» Допустим, на красивом лице Сажнева не отображалось ровно ничего, кроме вежливости и заинтересованности. Но почему вас это интересует? А второе продолжило Ольга, точно такое же.
«Вы когда-то подарили своей матери. Вопрос явно попал в цель. Куда только делась вся мягкость и любезность?» Хозяйка прищурилась и плотно сжала губы.
Черты ее лица мгновенно заострились, став неприятными. Ольга вдруг подумала, что так заметнее, сколько ей лет на самом деле. «Я много лет не общаюсь со своей матерью».
Голос Сажневой тоже изменился. Тембр остался прежним, но теперь в нем отчетливо зазвучали металлические ноты. «У нас всегда были непростые отношения.
Я ничего не знаю о ней». «Ей что, нужна помощь?» «Она сильно нуждается в деньгах», — пожала плечами девушка. «Вы же знаете, какие сейчас пенсии, и…» «Так она подослала вас, чтобы попросить у меня денег?» — удивленно спросила Сажнева.
«Какие бессмысленные сложности!» «Могла бы и сама». «Ну ладно, сколько ей нужно?» «Нет-нет», — перебила Ольга. «Она ничего не просила.
И даже не знает, что я здесь». «Я ведь еще не все вам рассказала». Второй кулон оказался у девушки, которая выросла в детском доме.
«Мы познакомились случайно. Она… Я работаю акушеркой. И девушка… Совсем недавно она родила прекрасную дочь.
И я подумала… Подумала, что вы могли бы быть ее матерью. Я ошиблась». Сажнева раздраженно дернула округлым плечом.
«Вы хотите поднять шум?» — спросила она. «Не советую вам обращаться к журналистам. Доказать все равно будет невозможно.
А вот ваше имя попадет в новости, причем, скорее всего, вас заклеймят аферисткой. К тому же неудачливой, а это, пожалуй, обиднее всего. Зато моей деловой репутацией вся эта история вряд ли повредит.
Стоит ли начинать?» Ольга покачала головой. «Вы не так меня поняли», сказала она тихо. «Я просто подумала, что, может быть, вам захочется… Захочется повидаться с дочерью, с внучкой, навестить мать.
Ведь я же нашла вашу дочь, а вы сами стали бабушкой. На днях ваша дочь родила прекрасную девочку. Мою внучку?» Не показалось ли ей, что в глазах женщины блеснули слезы? Но не разглядеть, она слишком быстро отвела взгляд.
«Авдотья Михайловна, Ольга постаралась говорить как можно мягче, ласковее. Ведь вы же не бесчувственная, я вижу. Моя мать…» Сухо перебила Сажнева.
«А впрочем, это неважно. Она никогда не приняла бы меня с ребенком. Никогда.
Все, чего ей хотелось, это чтобы я снабжала ее деньгами, бесперебойно, и все возрастающими суммами. О да, аппетиты у нее были весьма и весьма впечатляющими. Я старалась угодить ей, и какое-то время мне это даже удавалось.
А когда деньги кончились, я оказалась неблагодарной, бессовестной дочерью, тунеядкой и бог знает кем еще. Моей матушке не было дело до того, что на работе я попала под сокращение, а хозяйка квартиры буквально вышвырнула меня на улицу. Глупо, наверное, но мне до сих пор стыдно, что я не вижусь с ней.
Хотя я понимаю, что моя мать сама сделала для этого все. Своими собственными руками. Она за все расплатилась сполна, мягко сказала Ольга.
Оттолкнула вас, а себя обрекла на нищую и одинокую старость. Это ли не расплата за жадность и бесчувственность, которые она проявляла к вам? Подумайте, это ведь страшно оказаться в старости никому не нужным. Если бы вы видели тут стихийный рынок у обочины, мимо носятся машины, торговцы ругаются, и ваша мать в любую погоду приходит туда, чтобы продать какие-то свои домашние засолки.
Неужели она об этом мечтала? От такой старости? Каждый имеет то, что заслужил. Сажнева закурила. Сигарета была длинной, тонкой и почему-то пахла клубникой.
Не поверите, как часто мне хотелось ее домашних засолок. Особенно, когда пришлось ночевать в чужих подъездах. А из еды было только то, чем угощали добрые люди.
А они встречались мне не каждый день. Да, тогда я часто вспоминала о маминых вкусняшках. Но почему-то мне не перепало ни одной баночки, даже самой маленькой.
Будете теперь говорить, что я должна забыть об этом? Или посчитать это воспитательным финтом, который должен был научить меня чему-нибудь хорошему? Нет, такого я не скажу. Ваша мать была жестока с вами, и вы можете простить ее или не прощать. Но не совершите ту же ошибку сами.
У вас есть дочка и внучка. Не отталкивайте их. Дочь печально покачала головой Сажнева…
