Алина не могла понять, почему муж после смерти оставил всё самое дорогое свекрови, а ей досталась только старая хибара в глуши. Но когда она вошла внутрь, ОСТОЛБЕНЕЛА на месте

Алина сидела на краю дивана в их с Никитой маленькой квартире, сжимая в руках его любимую кружку, ту, с выцветшей надписью «Лучший муж», которую она подарила ему на их вторую годовщину. Ее пальцы дрожали, обводя трещину на керамике, след от того дня, когда он случайно уронил ее, смеясь над своей неловкостью.

Четыре месяца назад его не стало. Четыре месяца тишины, которая резала слух сильнее, чем любой шум, сильнее, чем его хриплый кашель, который она слышала последние месяцы его жизни. Она до сих пор ждала, что он войдет в дверь, снимет свои потертые кеды, оставляя следы грязи на коврике, и скажет своим чуть хрипловатым голосом: «Ну что, Алинка, чай заваришь?» Но дверь оставалась закрытой, а чайник молчал, покрытый тонким слоем пыли.

Никита ушел не сразу, это была долгая, изматывающая борьба, которая вытянула из них обоих все силы. Все началось с простуды, так они думали. Он кашлял, жаловался на усталость, но отмахивался: «Пройдет, Алин, не нагнетай».

Она заставила его пойти к врачу только через две недели, когда он начал задыхаться по ночам, а его кожа стала бледной, почти прозрачной. Диагноз прозвучал как приговор: рак легких, четвертая стадия. Врач, пожилой мужчина с усталыми глазами, отвел ее в сторону и тихо сказал: «Мы сделаем все, что сможем, но готовьтесь».

Алина тогда не заплакала, она просто не поверила. Никита, ее Никита, с его широкой улыбкой и привычкой напевать под нос старые песни, не мог уйти. Ему было всего 32.

Они боролись. Химиотерапия, бесконечные капельницы, уколы, которые оставляли синяки на его худых руках. Алина помнила каждый день, как он стискивал ее руку, когда боль становилась невыносимой, как пытался шутить, даже когда голос слабел: «Смотри, Алинка, я теперь лысый, как тот кот с помойки».

Она смеялась сквозь слезы, гладя его голову, где раньше вились темные кудри. Но с каждым днем он таял. Его глаза, такие живые и теплые, становились все более тусклыми, а дыхание — прерывистым, как будто кто-то невидимый выключал его по частям.

Врачи говорили, что шанс есть. Они перепробовали все: экспериментальные препараты, которые стоили целое состояние, поездки в другую клинику за 300 километров, где обещали чудо. Алина продала их машину, взяла кредит, умоляла Елену Павловну помочь с деньгами.

Свекровь приезжала каждый раз, приносила домашний суп и сидела у его кровати, шепча молитвы, которых Никита никогда не любил. Но даже это не помогло. Последние недели он провел дома, в больнице сказали, что больше ничего сделать нельзя.

Алина спала на стуле рядом с кроватью, держа его руку, боясь отпустить хоть на секунду. Она видела, как он угасает, его грудь едва поднималась, а каждый вдох был как борьба за жизнь, которой уже не осталось. В ту последнюю ночь он открыл глаза, впервые за сутки, и посмотрел на нее…