Майя потрепала по голове сонную Машку и, подхватив дочь на руки, отнесла в детскую. — Мамочка, а ты меня любишь? — пробормотала девочка. — Конечно, люблю, моя сокровище, — улыбнулась Майя, — ты же моя доченька.
А бабушка сказала, что ты меня не любишь, а терпишь, потому что боишься оказаться на улице. Только она и папа меня любят. — Что за ерунда? — опешила мать.
— Ты меньше бабушку слушай, с чего она вообще с тобой такой разговор завела? — Бабушка постоянно говорит, что ты плохая, — зевнула Машка. — Но я знаю, что она врет. Она все время про тебя плохо говорит, но ведь это же неправда.
— Машуля, твоя бабушка — человек сложный, — вздохнула Майя. Не надо ее слушать, по крайней мере, во всем. Много она понимает.
— Но она же старенькая уже. — Знаешь что, не всегда пожилой человек мудр. Если она до своих лет дожила, это ей еще не дает права судить других людей.
И тем более утверждать, кто кого любит, а кого нет. Спи, родная. Завтра рано вставать.
— Я люблю тебя, мамочка, — зевнула Машка. — Пусть тебе снятся хорошие сны, и я тебя люблю, котеночек. Майя подоткнула одеяло, погасила свет в детской и тихо притворила дверь…
Она прошла на кухню, где, сидя за вечерним чаем, ее уже ждал муж. — Майка, чего вид такой кислый? — поинтересовался Никита, глядя на озадаченное лицо жены. — Только не говори, что Машка капризничает.
Все равно не поверю. — Да с Машей все хорошо. Уснула моментально.
Устала сегодня. — Не в ней дело. — Не в ней? — Ты пять минут назад светилась от счастья, что могло успеть произойти за это время.
— Мама твоя произошла, вот что, — обиженно отмахнулась Майя. — Господи, что опять? — нахмурился Никита. — Она позвонила, что ли, тебе? Так поздно? — Нет, хуже.
После сегодняшнего вашего похода к ней моя собственная дочь утверждает, что я ее не люблю. Видишь ли, бабушка ей про меня опять гадостей наговорила и еще намекнула, что я не просто ребенка не люблю, а терплю, потому что на улице боюсь оказаться. Нет, ты представляешь? — Майя, — улыбнулся Никита и крепко обнял жену, — я сколько раз тебе говорил, не обращай на нее внимания.
Мама человек неплохой, но жизнь потрепала, вот она и срывается на всех, кто рядом. — Никит, ну это уже вообще ни в какие ворота не лезет. Ладно, она мне лично говорит, что чем-то недовольна, постоянно меня упрекает в низком происхождении и прочее, но через ребенка вот так подло действовать.
Ты не понимаешь, что ли, что Ольга Валентиновна просто Машку обрабатывает? Она прекрасно знает, что в таком возрасте ребенку можно любые идеи в голову заложить. Чего она ко мне прицепилась? — Майя, абсолютно не важно, что там моя мама о себе напридумывала, — погладил жену по голове Никита. — Ты знаешь, что она излишне требовательная, но в ее возрасте это уже не лечится, проще не обращать внимания вообще.
Ну, выдает она такие номера, Машка не глупая, хотя ей всего пять, бабушкины слова всерьез не воспринимает. Я с мамой разговаривал на эту тему уже. — Ты думаешь, что я ничего не замечаю? Хороший же я по-твоему муж.
Она к тебе нормально еще относится. До свадьбы было хуже, сама же все помнишь. — Тебя послушать, так лет через пятнадцать она меня вообще полюбит, — надулась Майя.
— Ну да, а куда и деваться. К тому же ничего страшного нет в конфликте невестки и свекрови. И любить вам друг друга совсем не обязательно.
В конце концов, вы видитесь от силы пару раз в месяц. Машку я сам к ней вожу на выходных, так что не так уж и сложно потерпеть вздорную тетку пару часов. — Никита, это ненормально, — возмутилась Майя.
— Я все делаю, чтобы соответствовать ее высоким идеалам, но не понимаю, чего ей еще надо. Тебя люблю, без заботы и внимания не оставляю. Внуков она хотела, пожалуйста.
Родила чудесную девчушку, красивую, здоровую, умненькую. Дома всегда порядок образцовый. Еще и работаю, не сижу как прикованная дома.
Вот что ей не нравится. Возомнила себе аристократка и срывается на такой черни, как я. — Любимая, не ударяйся в крайности, — вздохнул Никита. Да, мама всегда считала себя дамой из высшего общества.
Для нее нет ничего страшнее бедности и отсутствия воспитания. И тут как ни крути, она в тебе ровню не видит. А значит, что ты не сделай, ей все будет не по нраву.
Тебе прекрасно известно, как она в свое время отреагировала на мое желание жениться на тебе. Но мне, если честно, хоть я мать и люблю, да ее мнение как до лампочки. Не ей с тобой жить, а мне, так что пусть свое мнение при себе оставит.
И ничего, подулась немного, да и перестала. А Машка появилась так вообще тишь да гладь. — Ничего себе, тишь да гладь, — усмехнулась Майя.
Да Ольга Валентиновна никогда не упустит возможность мне припомнить бросившего нас с матерью отца уголовника. Постоянно причитает, мол, Машке, не дай бог, дедушкины гены достанутся. Да и вообще, что я, что моя мама, явно не великого ума, раз в свое время с хлеба на воду перебивались.
И как ей объяснить, что в бедности нет ничего постыдного? Да и не нищенство ли мы? Да, когда я совсем маленькая была, маме приходилось на трех работах вертеться, чтобы отцу на передачке зарабатывать. Но потом, слава богу, глаза у нее открылись, когда она поняла, что папенька вполне себе припеваючи на зоне живет, а ее лишь использует, чтобы ни в чем себе не отказывать и спокойно срок мотать. А когда он вышел, сколько маме нервов помотал.
В итоге сбежал к другой бабе, которая, оказывается, еще с колонии с ним роман крутила. И не помешало ему ни наличие ребенка, ни то, что мать ради него на износ работала. Да только моя в чем вина? Я отца не выбирала.
А мама? Да она простая женщина, но разве это делает ее человеком второго сорта? Не каждому дано с серебряной ложкой во рту родиться, как Ольге Валентиновне. «Все, Майя, не заводись, будь выше этого», — поцеловал ее Никита. «Да кому какое дело до взгляда в моей маму».
Ладно, Никита, тебе, наверное, виднее. Но я очень тебя прошу, давай сократим время, которое Ольга Валентиновна проводит с Машей. «Хм, а вот тут ты не права», — нахмурился муж.
«Если мы это сделаем, она еще больше на тебя получится. Тебе это нужно. Да и мне нервы потреплет.
Пусть все идет, как идет. Давай не будем в это лезть. Время лечит.
Сама увидишь, пройдет несколько лет, и мама поменяется». «Ага, конечно», — скривилась Майя. «Сам говоришь, что в ее возрасте люди не меняются уже».
«Ах, наплевать. Пусть говорит, что хочет». «Вот и правильно.
Может, спать уже пойдем? А то завтра понедельник нам обоим на работу, выспаться хочется». Закончив свои дела на работе, Майя села в машину и отправилась за дочкой в садик. Каково же было ее удивление, когда воспитательница сообщила, что Машу уже забрала бабушка.
Такое и раньше бывало. Но Ольга Валентиновна всегда заранее сообщала о своем намерении самой забрать внучку. В этот раз ни самой Майе, ни сыну она не звонила.
Разозлившись на самодеятельность свекрови, Майя тут же поехала к ней за дочерью. Видеться с Ольгой Валентиновной не было ни малейшего желания. К тому же вчерашний разговор с Машей сильно ударил по Майиной самооценке.
Свекровь жила в центре, в старинном доме с лепным фасадом. Кое-как припарковавшись, Майя отправилась навстречу с Гаргоной, как она про себя называла мать мужа. Пройдя мимо надменной консьержки, окинувшей Майю презрительным взглядом, девушка поднялась на третий этаж, где располагалась квартира свекрови.
Огромная дубовая дверь с золоченой табличкой неприветливо преградила путь. Собравшись с духом, Майя нажала на кнопку звонка. Из глубины квартиры раздалась мелодичная трель.
Через пару мгновений дверь отворилась, и на пороге возникла Эльза, домработница Ольги Валентиновны. — Добрый вечер, Майя Константиновна, — сквозь зубы процедила экономка. — Здравствуйте, Эльза, — решительно ответила ей Майя.
— Ольга Валентиновна дома? — Да, проходите, ожидайте, я сообщу хозяйке. Домработница усадила Майю на диван в просторном холле, а сама исчезла в глубине квартиры. — Нет, это надо.
Я пришла за своим собственным ребенком, а меня дальше порога не пускают. И это родственные связи, — возмущалась про себя Майя, ожидая свекровь. — Интересно, если бы я с Никитой пришла, то тоже бы в холле ждала? Гаргона совсем из ума выжила, как с обслугой со мной обращается.
Нет, что бы там Никитка ни говорил, Машку я больше сюда не отпущу, тем более не вижу особой радости у нее от посещения бабушки. — Майя, — раздался высокий голос свекрови, — ты почему без предупреждения? — Ольга Валентиновна, я приехала за Машей. Это я должна спрашивать, почему вы без предупреждения ее забрали? Майя почувствовала, что заводится, но старалась держать себя в руках.
Скандал со свекровью ни к чему хорошему бы не привел. — Я пыталась дозвониться до Никиты, — не моргнув глазом обозначила Ольга. Но у него телефон не отвечал.
А я как раз мимо садика проходила, вот и подумала, что Машеньку можно забрать. А в чем, собственно, проблема? Я ее бабушка и имею полное право видеться с внучкой в любое время. — Вы серьезно? — нахмурилась Майя.
— А мне вы почему не позвонили? Я специально сегодня пораньше закончила, чтобы дочку забрать и с ней сходить в парк, как и обещала. Получается, что вы меня в глазах ребенка выставили обманщицей? — Ты как со мной разговариваешь, — побагровела свекровь. — Ты ничего не путаешь, Майя? Я же Маша не чужая.
Никогда не было такого, чтобы вы мне запрещали с ней видеться. Девочка очень рада была меня видеть. К тому же я забрала ее, когда уже почти никого в группе не осталось.
Ты говоришь, что пораньше отпросилась с работы? Этого сколько ты ее обычно забираешь? Вообще о чувствах дочери не думаешь? Она там одна сидит совсем, ждет не дождется, когда мамочка занятая, изволит ее забрать. — Ольга Валентиновна, вы преувеличиваете. Маша знает, что я ее всегда забираю в шесть часов…
Еще ни разу не было такого, чтобы я опоздала. А сегодня я приехала в пять. И не рассказывайте мне, что в группе уже нет детей.
Даже в шесть не всех успевают забрать. — Маша, не все, — парировала свекровь, переводя тему. — И вообще, сколько раз я уже поднимала вопрос, чтобы моя внучка не посещала детский сад для простых детей.
И Никита не против, одна ты упираешься. — А чем плохо детский садик, — удивилась Майя. — У Маши там уже есть друзья, ей интересно ходить туда.
Кроме того, не будете же вы отрицать пользу социализации для ребенка. Машке через два года в школу. — Майя, — серьезно посмотрела на нее Ольга Валентиновна.
— Я тебя понимаю. Ты сама ходила и в простой садик, и в школу, и свято веришь, что так и должно быть. Но поверь, есть куда более эффективные модели образования.
Маша способный ребенок. Не стоит запирать ее в общеобразовательной системе. Что ей там дадут? Стандартную программу обучения? Зависть одноклассниц? Сама же знаешь, что сейчас в школах творится.
Я бы на месте сознательных родителей трижды бы подумала, прежде чем обрекать дочь на подобные мучения. К тому же, девочке не по статусу учиться среди… — Среди кого? — перебила Майя. — Отбросов.
Так вы обычно называете простых людей. Ольга Валентиновна, я уважаю ваше мнение, но прошу и меня понять. То, что Никита хорошо зарабатывает, очень здорово.
Но это не должно стать для Маши поводом задирать нос, как вы. Я хочу, чтобы моя дочь росла в первую очередь человечной. Вы правы, Маша способная девочка.
Многим интересуется, уже значительно обгоняет сверстников. Но я, как мать, считаю, и Никита меня в этом полностью поддерживает, что ребенок должен развиваться наравне со своими одногодками. Не стоит вырывать ее из общества.
Мы сможем дадим ей все, что сможем, и школу выберем хорошую. Но ни за что не будем воспитывать Сноба и Ханжу. — Это ты меня такой считаешь? — удивилась Ольга Валентиновна.
— А как иначе? — усмехнулась Майя, уже даже не боясь, что разозлит свекровь. Почему-то в этот момент ей стало уже все равно. Вы, Ольга Валентиновна, в чужом глазу соринку видите, а в своем бревна не замечаете.
Постоянно упрекаете меня в том, что я из бедной семьи. Кичитесь своим богатством, намекаете сыну, что я ему не пара, хотя мы уже не один год женаты и воспитываем прекрасную дочь. Вот только сами вы, одинокая, стареющая дама, которая от безделья уже не знает, чем заняться, и постоянно сует свой нос в чужую жизнь.
Много вам счастья деньги принесли? Да, Никита лишний раз даже ехать сюда не хочет, потому что вы ему уже плешь проели постоянными придирками. У вас одни деньги на уме, на тот свет с собой не унесете. Да, я из бедной семьи, но пороком это не считаю, в отличие от вас.
Зато я счастлива, рядом со мной любимые люди, а не бездушная экономка и такие же бездушные бриллианты. Подумайте, Ольга Валентиновна, пока не поздно, туда ли вы идете? Сейчас вы настраиваете моего собственного ребенка против меня, не понимая, что она все прекрасно понимает и уже сейчас видит, что ее родная бабушка не самый хороший человек. А что будет лет через пять или десять? Все, чего вы добьетесь, полное презрение за стороны внучки.
Это сейчас она маленькая, и вы можете ее без спроса забрать из сада. Вы бы лучше думали, как сделать так, чтобы в старости совсем одной не остаться. Или что, думаете, сможете себя окружить толпой сиделок, отстегнуть им по пачке купюры и тем самым спокойно отойти в мир иной? Добрее надо быть.
Между прочим, я уже шесть лет ваша родня, а вы меня до сих пор как прислугу в холе держите. Это по-вашему нормально? Вот ответьте мне, почему вы такая? Неужели в одном человеке может быть сконцентрировано столько ненависти и презрения лишь из-за того, что кто-то ниже его по социальной лестнице? Я порой даже удивляюсь, как у такой ужасной женщины, как вы, мог появиться такой чудесный сын, как Никита? «Все?» сказала. Холодно спросила свекровь, когда словесный поток мая иссяк.
«Если да, то попрошу удалиться из моей квартиры и впредь сюда не возвращаться». «С удовольствием», — усмехнулась Майя. «Только Машу заберу.
Я за ней вообще-то пришла. Или думаете, что я просто вам ее оставлю? Я обещала ребенку сводить его в парк и собираюсь сдержать слово, чтобы вы обо мне не думали». «Маша сейчас занимается английским с репетитором», — прищурилась Ольга Валентиновна.
«Урок уже оплачен, так что полчаса еще можешь подождать здесь». «Какой еще репетитор, Ольга Валентиновна? Маши всего пять, и давно она занимается английским. Она мне ничего не говорила».
«Сегодня первое занятие. Мы с Никитой это обсуждали». «Да? Со мной он ничего не обсуждал», — передразнила Майя.
«Я не собираюсь нагружать дочь занятиями. У них в садике сильная группа, достаточно этого. Не хватало еще, чтобы Машка лишилась детства.
Где она?» Майя решительно направилась в жилую часть квартиры, вспомнив, что домработница упоминала оранжерею. Свекровь попыталась перегородить ей дорогу. Майя, это невежливо и просто некрасиво прерывать урок.
Что подумает преподаватель? Что пришел в какой-то вертеп? Пусть девочка спокойно досидит урок, и давай будем разумными людьми. Да, я, возможно, поторопилась с изучением языков. Но вдруг Маше понравится.
Ты же, как мать, не сможешь ей отказать в этом. А дальше уже будем решать. Если Маша захочет изучать английский с репетитором, то пусть приходит ко мне в любое время.
Если же нет, то я так и быть уступлю. Хотя считаю, что чем раньше ребенок возьмется за изучение языков, тем лучше. Хорошо, вздохнула Майя.
Вы правы. Я подожду в машине. Но через полчаса я жду свою дочь внизу.
Ольга сидела на своем просторном балконе и пила чай, приготовленный Эльзой. Нервы расшалились после ухода невестки. И чем больше проходило времени с этого момента, тем хуже ей становилось.
Ольгу больно задели слова Майи об одинокой старости. Как бы неприязненно не относилась Ольга к жене сына, та была права, что толку до всех этих денег, когда кроме домработницы никто не пожелает доброго утра. Больше всего на свете Ольга боялась отнюдь не нищеты, о чем говорила Майя, а одиночества.
Серого чувства, выскребающего изнутри всю душу. Никита вырос и у матери появлялся лишь тогда, когда привозил в гости внучку. Даже на звонки не всегда отвечал, а если брал трубку, то ограничивался дежурными фразами.
Маша была единственной отрадой Ольги Валентиновны. Внучку женщина любила, но ничего не могла поделать с тем чувством, которое испытывала к своей невестке. Уже стемнело, и о фонари, висевшие на стене, билась пара мотыльков.
Это жужжание напоминало Ольге о юности. Когда-то точно так же был вечер, точно так же парочка бабочек ударялась крыльями о стеклянный плафон. Правда и место было другим, и сам светильник.
Всего лишь лампа под потолком сеновала. В дедушкином доме Мирошниковой Ольги Валентиновны, тогда еще 19-летней Ольге. Она была красавицей.
Ее родители, пара рядовых сотрудников одного из крупных НИИ, часто отправляли дочь на лето к деду. Суровый старик по имени Мирон жил один, похоронив несколько лет назад жену, Олену бабушку. Дед не любил разговаривать, да и вообще плохо шел на контакт, потому с 13 лет Ольга сама находила себе работу по дому и развлечения.
Когда ей стукнуло 19, шел 1987 год. Вовсю гремела перестройка, жизнь в деревне становилась все хуже. Мирон начал промышлять самогоном.
Однажды Оля без спроса спустилась в подвал и увидела там самогонный аппарат, стройные ряды колб и пробирок, полчища каких-то настоек в бутылках. Ни деду, ни родителям девушка ничего не сказала, хотя прекрасно понимала, что Мирон вполне может схлопотать за свое хобби вполне приличный срок. Для себя она решила, что это будет ее личная тайна…
Но вскоре о содержимом подвала Оля и не вспомнила. Причиной тому стал появившийся по соседству паренек. Статного красавца звали Егор.
Как и Ольга, он приехал сюда к своим родственникам. Егор учился в политехе на четвертом курсе, но что-то с учебой не клеилось. Парень завалил сессию и готовился осенью идти в армию.
С приветливой красавицей Ольгой Егор сразу нашел общий язык. Он начал часто захаживать к ней, помогать по хозяйству. Дед тогда сильно запил и практически не выходил из дому, а огород сам себя не обслужит, как и скотина.
Одна Оля бы не справилась. Две недели, пока Мирон был в запое, Оля и Егор тянули на себе быт. Девушка сама не заметила, как влюбилась по уши.
Чувства были яркими и взаимными. Был конец августа. Поздним вечером Оля и Егор лежали на сеновале, отдыхая от повседневных забот.
В тусклую лампочку, еле освещавшую пространство под крышей, билось две бабочки. — Выйдешь за меня? — внезапно спросил Егор, обнимая прижавшуюся к его груди Оленьку. — Смеешься надо мной? — зевнула девушка.
— Родители ни за что не согласятся. — Оля, мы с тобой уже взрослые люди, причем здесь вообще родители? — удивился парень. — Я люблю тебя больше всего на свете, разве это не главное? — Я тебя люблю, Егорушка, но… — Разве может быть еще какое-то но? — улыбнулся Егор.
— Оля, я понимаю, что мы с тобой знакомы всего пару месяцев, но для себя я уже решил, что остаток своих дней я хочу провести с тобой. Не испытывал я никогда ничего подобного. Знаешь, ведь как говорят, друг познается в беде.
— И какая же у нас беда? — усмехнулась Оля. — Да и речь про друга, а не про любовь. — Любимая тоже познается в трудностях, — философски изрек парень.
— Я же вижу, что ты не в восторге от вечно пьяного деда, горбатишься тут на огороде, а ведь могла бы в городе остаться и жить припеваючи. Ты девка красивая, таких надо по ресторанам водить, а не по коровникам. Но ты спокойно ко всему этому относишься, не капризничаешь, не жалуешься.
Я считаю, что настоящая женщина и должна быть такой. Сейчас девчонкам подавай кого побогаче. Да, я обычный студент, еще и отчисленный, из бедной семьи, и вполне могу понять твои сомнения относительно нашего будущего.
Но поверь, сейчас отслужу в армии, потом вернусь, восстановлюсь в институте, заживем. Даже если с учебой не срастется, на завод пойду. Я все сделаю, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
Когда у человека есть стимул, мотивация, он горы способен свернуть. Клянусь тебе, что никогда тебя в обиду не дам. — Клянешься? — посмотрела на него Оля.
— Жизнью клянусь, — горячо ответил Егор. — Оль, когда ты у меня как королева жить будешь, вытащу тебя из этой нищеты. Не должна такая, как ты, ходить в дешевом трепье и воду коромыслами таскать.
Пару лет меня не будет, ты пока как раз учебу закончишь. А там и квартирка у меня есть, от бабушки досталась. Пусть неказистая, но надо же с чего-то начинать.
Ремонт сделаем, детей родим, устроимся. — Ох, Егор, — вздохнула Оля. — На словах все так хорошо, но в жизни далеко не всегда так просто.
Да и армия, ты же знаешь, что сейчас там война. А вдруг тебя туда отправят? Я же места себе не найду от постоянных переживаний. — Да с чего ты решила, что туда? Там, во-первых, уже спокойнее, чем пару лет назад.
Говорят, что скоро все вообще закончится. А, во-вторых, срочников, говорят, туда не отправляют. Ну так что, согласна замуж за меня? — Согласна, — потянулась Оля.
— Но только когда вернешься. Я тебе обещаю, что ждать буду, пока родителей подготовлю морально, что я уже определилась с выбором, а то мама меня вечно сватает каким-то своим знакомым. — Ну и договорились, — крепко прижал к себе девушку Егор.
— Тогда пока что мы с тобой обменяемся клятвами. Парень вытащил откуда-то из сена пару фиолетовых соцветий и аккуратно разделил их пополам. — Вот, — протянул он Ольге один из цветков, — прими это в знак моей вечной любви, засуши его между страниц, и когда станет грустно, доставай, вспоминая обо мне, а я свой засушу и буду возле сердца в ладанке носить, чтобы твоя любовь всегда меня оберегала.
Через неделю Ольга вернулась в город. На носу был новый учебный год. В середине сентября Егора забрали в армию.
Провожая его на железнодорожном вокзале, Ольга, сбежавшая с пар, плакала. Уже объявили отправление поезда, а девушка никак не могла разжать своих объятий. Через неделю Егор позвонил ей и сообщил, что его часть почти в полном составе отправляют в Кандагар.
Диковинное название Ольге ни о чем не говорило, но при этих словах ее сердце тревожно сжалось. Это был последний раз, когда она слышала голос своего любимого. Буквально через несколько дней ее мать сообщила, что Егор погиб во время боя.
Оля не верила. Она заперлась в своей комнате и бессильно рыдала, сжимая в руках крохотный квадратик из эпоксидной смолы, внутри которого навек был запечатлен безымянный фиолетовый цветок. А еще через месяц Ольга поняла, что с ее телом творится что-то странное.
Она стала остро реагировать на запахи, грудь нестерпимо болела, а частая тошнота не давала спокойно сидеть на парах и спать. — Да ты, похоже, беременная подруга, — заметила однажды ее сокурсница Юля. — Сходила бы к гинекологу.
Возможно, еще не поздно избавиться от беременности. Юля прекрасно была осведомлена о печальном романе своей приятельницы и придерживалась четкого мнения, что рожать в сложившихся условиях — верх глупости. Ольга послушалась и направилась в женскую консультацию, где ее мрачные догадки подтвердились.
Затем последовал тяжелый разговор с родителями. Вопреки ожиданиям, мать Ольги заняла четкую позицию — надо рожать. Понятно, что об учебе пришлось бы забыть.
Ольга была вне себя от горя. Она хотела ребенка от Егора, но растить его без отца оказалось немыслимым. Девушку пугала нищета, трудности, осуждение отца, страх перед неизвестностью, необходимость бросить любимую учебу и забыть о карьере…
Однажды Оля гуляла по набережной, совершенно не имея желания идти на пары. Она стояла возле ограждения, когда в голове вдруг возникло четкое желание закончить все эти мучения. Река была глубокой, а плавать девушка не умела.
Прикинув, что, упав в реку, она наверняка утонет, и, глядевшись по сторонам, чтобы, не дай бог, кто-то не помешал ее планам, вдруг кто-то грубо схватил ее за шиворот. От неожиданности Ольга вскрикнула. — Ты чего, дура, купаться собралась? — молодой мужчина в черной кожаной куртке крепко держал Олю за воротник ее плаща.
— Сезон уже давно окончен. Или грех на душу берешь? Вообще из ума выжила. Такая красивая, молодая, а такое вздумала.
Да я проблеяла, Ольга понимая, что стоит перед незнакомцем красная как рак. — Что? Только не сочиняй мне тут. Вот случайно совсем тут проходил.
Девчонка на свидание не пришла. Вот и букет, видишь? Парень поддел носком ботинка, лежащую возле него огромную охапку белоснежных хризантем. Как чуял, что сейчас тут несчастье произойдет.
Ну, успокоилась? А теперь давай рассказывай, что забыла ты там в реке Афелия? Гамлет поматросил и бросил. Оля посмотрела своими огромными глазищами на спасителя и разрыдалась. — Ага, началось, — мрачно усмехнулся незнакомец.
— Ну все, все, пойдем давай. Тут кафетерий есть рядом. Хоть какао какое тебе куплю.
Когда человек расстроен, ему жизненно важно выпить что-нибудь горячего. Или в твоем случае, может, горячительного? — Нет, — проблеяла сквозь слезы Оля. — Я не пью, нельзя мне.
— Вот как? А в реку, значит, можно? Меня, кстати, Женя зовут. — Оля. — Оля, — передразнил парень.
— Идем, Ольга. Спасать тебя спасли. Теперь куда сложнее работа предстоит.
Женя отвел девушку в ближайший кафетерий, заказал обоим по большой порции какао и по креманке мороженого. Отпив пару глотков, Ольга наконец пришла в себя и только сейчас поняла, что чуть было не наделала. Женя молча смотрел на нее.
Вид у парня был крайне серьезный, несмотря на юный возраст. Оля прикинула, что, скорее всего, он на пару лет старше ее самой. Что-то во внешности Жени сильно располагало к себе.
Оля тоже молчала, но в какой-то момент не выдержала и выложила новому знакомому все, что с ней приключилось за последнее время. — Так окупаться-то зачем пошла? — скептически посмотрел на Ольгу Женю. — Но погиб парень, ты далеко не первая.
Если бы все женщины на такое решались, да еще и ребенка, ожидая, когда их мужья погибали, глядишь, и не осталось бы в мире никого. Родители у тебя не против ребенка? У тебя голова, руки, ноги целы. В чем проблема-то? — Легко тебе говорить, — усмехнулась Оля.
— Не хочу я ребенка в нищете растить. И к тому же сам, небось, никогда и не любил, вот и не понимаешь меня. — А при чем здесь любовь? — Вот ты мне ответь.
Парня больше нет, но ты тут жива и здорова. Деньги — дело наживное. Зачем на себе крест ставить? Тем более мать будущая.
Такой грех на душу брать. Дура ты, Оля. Любовь — это когда ты память о человеке хранишь и дальше идешь.
А то, что ты сейчас собиралась сделать, чистейший эгоизм. О родителях своих подумала? — Нет, — стыдливо покраснела Ольга. Она и сама уже раскаялась, но почему-то ей нравилось, что Женя ее отчитывает.
— Ты вот мне что скажи, — внезапно переменил тему парень. — Я так понимаю, что терять тебе особо нечего? — Ну, можно и так сказать. — Тогда, может, замуж за меня выйдешь? — Что? — Оля замерла, не понимая, зачем Женя так странно шутит.
— Да, может и странным это показаться, но в общем… Я должен был с девчонкой сегодня в ЗАГС пойти, а она, как видишь, не пришла. А мне позарез надо жениться, у меня родители — дипломаты, в ГДР служат оба. И вот меня туда пытаются перетянуть.
Я только институт международных отношений закончил, в июне диплом получил. Сейчас пришло подтверждение на должность в посольстве. Я с ноября уже должен работать.
Вот беда. По условию я обязательно должен быть женат. А где мне жену-то взять? Уболтал одну приятельницу.
Она поначалу согласна была, но оказалось, что у нее кто-то там есть и не готова она вот так взять и оборвать связи с прошлым. Да только рвать-то ничего и не нужно. В любой момент можно будет сюда приезжать.
Вот и подумал, может, ты согласишься? — Я согласна, — глядя в пустой стакан из-под какао пробормотала Оля. — Что? Согласна? — Да, — кивнула девушка. — Здесь все равно тяжко придется, а так хоть мир увижу.
— Оля, ты не переживай, что ребенка ждешь. Для меня так даже лучше, что жена беременная. Это сразу ряд преимуществ дает на службе.
Денег у тебя будет столько, сколько пожелаешь. Это здесь, в Совке, жить тяжело, а там, на Западе, совсем все иначе. Я не раз уже и в ГДР, и в ФРГ был, и даже в Италии.
Тебе там понравится. Такая красивая женщина должна жить красиво, а не прозябать здесь одна в нищете. Ты еще с маленьким ребенком на руках.
Я тебе клянусь, что приставать не буду. Брак чисто фиктивный. Нам для видимости это нужно.
Ребенка приму как родного, запишем меня как отца. Никогда тебе слова против не скажу. Если это как-то в разрез с твоей моралью идет, то все можно обсудить.
Да ничего у меня не идет в разрез, парировал Ольга. Я согласна, говорю же. Отлично.
А паспорт у тебя с собой? Паспорт? Ну да, паспорт. Через час у меня запись на регистрацию в ЗАГСе. Там, конечно, невеста другая указана, но начальница мамкина знакомая, она без проблем исправит.
Но я в таком виде, — вяло воспротивилась Ольга. Ой, а ты что, пышную свадьбу хочешь? С платьем и голубями? Сейчас по-быстрому съездим к одному фарцовщику знакомому. У него костюмчик тебе французский, прикупим.
Все равно с Катькой туда же собирались. Фигурки у вас одинаковые, рост тоже. От твоей родители.
Что с ними? Ну, они против не будут? Ой, не смеши, мама вообще все это сама и устроила. Ей куда важнее моя карьера. Сама понимаешь, время неспокойное.
Говорят, что скоро вообще союз рухнет и все иначе будет. Так что лучше думать не о любви, а о более насущных вещах. Кто говорит такое, — ужаснулась Оля.
Неважно, слухи просто. Да и не в этом суть, — отмахнулся Женя. Все, некогда нам больше тут рассуждать.
В ЗАГС пора. Еще за шмотками ехать. Женя довел Ольгу до Большого павильона возле остановки и галантно приоткрыл перед ней дверь своего автомобиля.
Это была сверкающая хромированными деталями «Волга» ярко-красного цвета. Мечта любого жителя Союза. Оля никогда в своей жизни даже не стояла возле такой.
Салон был бежевым, стеганые сидения так и манили присесть на них, что девушка и сделала. С того самого дня жизнь Ольги круто переменилась. Ее родители не особо одобряли столь странный брак, но перспективы породниться с влиятельным семейством пересилили предрассудки…
В ноябре Ольга с Евгением переехали в ГДР. Женя не обманул. Его молодая супруга ни в чем не нуждалась.
А постепенно между ними даже завязались романтические чувства. Конечно, любовью это было назвать нельзя, но Оля глубоко уважала мужа и делала все возможное, чтобы его не разочаровать. В мае у пары родился чудесный здоровый мальчик, которого назвали Никитой.
Женя души не чаял в ребенке и вел себя как образцовый отец. После падения берлинской стены паре пришлось вернуться на родину. Но на благосостоянии семьи это никак не сказалось.
Благодаря связям родителей Женя устроился на работу в немецкое посольство. Оля нянчилась с маленьким сыном. В ее распоряжении была домработница, няня и даже личный повар.
По меркам современников их семья считалась очень обеспеченной. В доме всегда бывали влиятельные люди. Круг знакомств стремительно расширялся.
И даже с развалом союза мало что поменялось. Тяжелые для всех девяностые Оля даже не ощутила. Холодильник ломился от дефицитных продуктов, шкаф от европейской одежды, маленький Никита пошел в школу, да не в обычную для всех, а в особо привилегированную гимназию с языковым уклоном.
Оля очень быстро забыла о полной тяге жизни, став настоящей светской львицей. Карьера Евгения шла в гору. Семья из обеспеченной превратилась в богатую.
В это же время Ольга занялась предпринимательством, открыв пару небольших гостиниц. За 10 лет ее хобби переросло в огромную сеть отелей по всей стране, принося стабильный доход. Сын рос, муж, хоть и редко теперь появлявшийся дома, продолжал увеличивать благосостояние семейства.
Жизнь шла своим чередом. Оля даже могла назвать себя счастливой, вот только иногда все же чувствовала себя одинокой. В такие моменты она запиралась в своей спальне и доставала из шкатулки крохотный квадратик из эпоксидки, крепко зажимала его в ладони и тихо плакала.
В середине двухтысячных у Жени случился обширный инфаркт. Это потом Оля узнала, что в момент приступа муж проводил время с другой, вот сердце и не выдержало. Женя скончался в больнице.
Жена не находила себе места от горя. Сын к тому моменту уже студент-третикурсник и замкнулся в себе. Никита любил отца, и в его голове никак не укладывалось, что еще не старый мужчина так скоропостижно скончался.
Сын первым узнал, как все было на самом деле. Любовница Женя сама пришла к нему, чтобы просить денег за молчание. Он тогда прогнал наглую девицу, ведь уже не было никакого смысла думать о репутации.
Но вот от матери Никита решил все кое-какое время скрывать. Боялся, что и у нее сердце не выдержит. Признался он случайно, когда они поругались из-за какой-то мелочи.
Вопреки опасениям сына, Ольга спокойно восприняла новость об измене покойного супруга. — Ты даже ничего не скажешь, — возмутился Никита, которого этот факт явно тревожил куда больше. — А что я должна говорить? — невозмутимо ответила Ольга.
— Неужели тебе не обидно? Вы с отцом столько лет любили друг друга, а тут такое предательство, да еще и с летальным исходом. — Никита, — мать отодвинула стул от большого стола в столовую и села на него, — ты многого не знаешь. И, наверное, мне надо было раньше тебе обо всем рассказать, но теперь это уже не имеет никакого значения.
— Понимаешь, твой отец… не отец он тебе вовсе. — Что ты такое говоришь? Никита почувствовал, что его ноги стали ватными и сел рядом с матерью. — Когда я узнала, что беременна тобой, то чуть было не наделала глупостей, а Женя меня спас во всех смыслах.
И Ольга рассказала сыну все, не утаивая ни одной подробности. — Все, что осталось от твоего отца, — она продемонстрировала Никите небольшой прозрачный квадратик с цветком. — Когда-то мы с Егором поклялись, что эти цветы станут образом нашей любви.
Да, мы были знакомы всего-ничего, но этого хватило, чтобы чувство, настоящее чувство, навеки поселилось в моем сердце. Когда мне плохо, я всегда достаю этот талисман и сразу на душе становится легче. Женю я уважала безмерно, относилась к нему скорее как к родному брату, другу, но не любила никогда.
Я прекрасно знала, что у него есть другие женщины. Мы изначально поженились, понимая, что все это нужно лишь для определенных выгод, как его, так и моих. По сути, я всегда была для него этаким официальным прикрытием.
И что с того, что у него были эти любовницы? Я всю жизнь оставалась верной твоему настоящему отцу, Егору Терентьеву. Видит Бог, ни разу ему не изменила, даже в мыслях. — То есть ты хочешь сказать, что у тебя с папой за все эти годы ничего не было? — Ничего, — покраснела Ольга.
— Ты меня вряд ли поймешь, но и так бывает. Я обещала Егору, что буду ждать его, вот и держу слово. — Мама, но его уже двадцать с лишним лет как нет, какой смысл? — Вот полюбишь по-настоящему, — погладила сына по руки Ольга.
— Сразу поймешь, что такое настоящая верность и зачем она нужна. И смерть далеко не всегда становится причиной прекращать любить человека. Когда Никите исполнилось тридцать, он понял, что наконец встретил ту самую.
Скромная девушка Майя сразу привлекла его внимание. До встречи с ней у парня был опыт несостоявшихся отношений. С первой девушкой он начал встречаться еще в институте.
Она была из обеспеченной семьи и очень нравилась Ольге Валентиновне. Но через три года после начала их совместной жизни Никита поймал ее на измене. Пару лет он вообще не доверял женщинам, пока не встретил свою вторую девушку.
Озорная хохотушка Соня тоже нравилась матери. Влюбленные жили в квартире Никиты, которую ему купила Ольга. Но через полтора года оказалось, что Соня систематически принимала какую-то дрянь.
Не раз лежала в реабилитационном центре. Никита поначалу убедил себя и мать, что поможет любимой справиться с недугом. Но когда после очередной выписки снова произошел срыв, а Соня была поймана на краже драгоценностей в квартире Ольги, отношением пришел конец.
После Сони у Никиты были мимолетные интрижки. Мать сильно переживала, что сыну не везет в любви. К тому же Ольга очень хотела внуков.
Возраст стремительно летел к пятидесяти. Жить одной в огромной квартире, где каждый угол напоминал о покойном супруге и был о счастливой жизни, становилось не в моготу. Оля по-прежнему боялась одиночества.
Даже домработницу она наняла не столько, чтобы следить за порядком, сколько для светской болтовни. Никита к тому времени жил отдельно, был увлечен работой и к матери приезжал редко. Но в тот вечер он неожиданно явился без предупреждения.
Когда удивленная мать услышала от домработницы, кто пришел, то тут же выбежала навстречу. Но Никита был не один. Рядом стояла миниатюрная девушка в каком-то сером пальтишке и чумазых ботинках.
Сначала Оля подумала, что сын привел ей новую горничную. Они как раз недавно общались на эту тему. Но Никита ее удивил.
«Мама, знакомься, это Майя». «Майя?» — вскинула брови Ольга. Тон, с которым сын представил девушку, не внушал ей доверия.
«Да, совсем скоро она станет моей женой», — гордо сообщил Никита, снимая со своей спутницы пальто. Майя стояла как мышка. Ольга же, подобно коршуну, заприметившему добычу, придирчиво ее разглядывала.
Дешевый костюмчик, ногти, не видавшие маникюра, кое-как сделанный макияж и прическа явно не в салоне. «Ну, проходите», — процедила она. Девушка Оли сразу не понравилась.
Выглядела бедно, сжалась в угол, как испуганный зверек. Говорила неразборчиво. Сразу было видно, что Никите она неровня.
К тому же эта Майя была лет на пять-семь его младше. Помня о неудачных романах сына, Оля скептически смотрела бы на любую девицу, которую бы тот привел. Но вот это заявление о скорой свадьбе напрочь оглушило ее.
Тогда девушка, ошарашено озираясь на пышную лепнину, антикварную мебель и огромные зеркала, прошла в столовую. Оля задержала сына. «Никита, постой.
Надеюсь, ты сейчас шутишь?» «О чем ты, мама?» — непонимающе посмотрел на нее парень. «Ну, насчет свадьбы. Кто эта девушка вообще? Я все понимаю, ты до сих пор тяжело переживаешь разрыв с Сонечкой, но это не повод тащить в дом первую попавшуюся бродяжку»…
«Майя никакая не бродяжка», — удивленно посмотрел на мать Никита. «Тебя ее вид смутил? Поверь, мама, девушки лучше не найти. Я люблю Майю.
Я тебе не говорил, все откладывал, но мы с ней уже почти восемь месяцев встречаемся. Я для себя решил. Эта женщина станет матерью моих детей.
Вот увидишь, внешность бывает обманчива. Майка с виду такая, как испуганная вечно, но тому есть причина. А так она очень хорошая, умная, честная.
Я ее люблю». «Любовь? Что ты еще придумал, Никита? Да тут и ежу, понятно, что девица ухватила кусок пожирнее и тащит его, как крыса, в свою нору. Где ты ее вообще нашел? Видел, как у нее глаза загорелись, когда она люстру увидела? Мама, какую люстру? Да Майка офигела от всего этого великолепия.
Она таких люстр отродясь не видела. И вообще, если на то пошло, то она знать не знала, что у меня маменька такая богатейка. Я же Майе все это время говорил, что моя семья самая обычная.
Мать безутешная вдова. Да она даже не знает, сколько я на самом деле зарабатываю. Даже машину рабочую всегда брал, если ее подвезти куда.
Я и сам не дурак. Понимаю, что девчонкам сейчас только деньги подавай. Но Майя особенная.
Я даже пару раз для вида у нее деньги одалживал. Последние отдавала. Не знаю, сынок.
Как по мне, она мошенница обыкновенная. Перестань. Ты ее впервые видишь.
А я уже давно знаю. И в чем я уверен на сто процентов, так это в том, что она моя настоящая любовь. Не ты ли мне говорила, что если это чувство возникнет, то стоит его беречь, как зеницу ока.
Так что имею в виду, даже если ты Майю в штыки воспримешь, это никак не отменит моего решения жениться на ней. Я все решил, а ты меня знаешь. Ольге оставалось только тяжело вздохнуть и проследовать в столовую.
Разговор не клеился, несмотря на то, что Никита изо всех сил старался разрядить обстановку. Олю бесило, что избранница сына ничего толком не понимает в искусстве, не может отличить вилку для десерта от вилки для рыбы, кладет локти на стол и даже никогда не была за границей. От девчонки за версту несло бедностью и дурным вкусом, а на это у Оли была самая настоящая аллергия.
При этом Майя весело рассказывала, как она любит проводить время в деревне, делилась подробностями встречи с Никитой, увлеченно рассказывала о химии и биологии. Как оказалось, она работала лаборантом в одной крупной фармкомпании. Все это Ольгу совершенно не заботило.
Когда сын с девушкой ушли, Оля долго возмущалась про себя, не понимая, что он в той нашел. Больше всего ее бесило другое. В Мае она видела себя.
Ту самую Оленьку, которая клялась в любви на сеновале и от которой бежала всю жизнь после того, как Егора не стало. Даже пальтишко на девчонке было точь-в-точь такое же, как то, в котором сама Оля чуть было не совершила непоправимого. Бродя по торговому центру, Майя откровенно мучилась.
Она ломала себе голову, чтобы такого подарить свекрови на юбилей, до которого оставались считанные недели. Никакого желания идти на торжество не было, как, собственно, и приглашение на него. Но Никита настаивал, что хороший подарок — отличный шанс добиться расположения матери.
Да и не по-людски это — пропускать праздник. Майя настояла на том, что подарок выберет и купит сама, на свои деньги. Никита, зная тягу мамы к дорогим вещам, сначала противился, понимая, что зарплаты жены вряд ли хватит на что-то приличное по меркам Ольги Валентиновны.
Майя переходила из одного отдела в другой, подолгу рассматривала дорогие сервизы, ювелирные украшения, сумки и прочие кандидатуры в подарок. Но всё было не то. И Майя это прекрасно понимала.
Она даже мысленно прокручивала, как свекровь будет браковать любой презент, принесённый невесткой. «Да что подарить этой горгоне?» — возмущалась про себя Майя. «У неё и так всё есть.
Даже если я ей колье с изумрудами подарю, она его просто швырнёт на полку и никогда не вспомнит. Нет, тут нужно что-то другое. Пожалуй, надо с Никитой посоветоваться.
Должен же он как сын знать, что понравится его маменьке». Вернувшись домой, Майя стала дожидаться мужа. Машка в это время гостила у бабушки, постигая азы английского.
После того случая женщины всё же договорились, что девочка будет дважды в неделю заниматься с репетитором. Майе это не нравилось, но Машка была в восторге. Никита вернулся около семьи.
Майя тут же набросилась на него с жалобами, что никак не может подобрать его матери подарок. «Ну вот как мне её сердце растопить?» — спросила девушка. «Даже если я все деньги потрачу, она всё равно будет недовольна.
Должно же быть что-то, что её душу трогает. Никит, ну ты же сын, и ты всяко знаешь, чем эту броню пробить». «Да я сам в замешательстве», — пробурчал мужчина.
«Мама излишне требовательна. Давай ей путёвку куда-нибудь подарим. Будет общий от нас подарок.
Мы же семья, в конце концов. Да и ей не помешало бы уже куда-нибудь съездить. А то сидит в своих хоромах, как принцесса взаперти».
«Идея хорошая, но я бы хотела ей именно что-то памятное подарить, понимаешь?» Не унималась Майя, хотя уже была согласна на предложение мужа. «Вот скажи, твоя мать вообще хоть что-нибудь чувствует? Или она каменная? Ни разу не видела на её лице настоящих эмоций». «Да всё она чувствует.
Просто жизнь заставила закрыться в своей раковине и не показывать истинного лица». «Не смеши, жизнью заставила. Да такой жизни мечтают миллионы.
Ни в чём себе не отказывает. Сын успешный, за плечами много лет счастливой семейной жизни. Денег куры не клюют».
«Да, она одна сейчас, но у неё есть внучка. Слава богу, в Машке она души не чает. Я даже не против их общения.
Хоть Ольга Валентиновна меня и терпеть не может. Чего вот ей не хватает? И вообще, почему она после смерти твоего отца так никого себе и не нашла? Неужели настолько сильная любовь?» «Не всё так просто, любимая», Никита тяжело вздохнул. «Пожалуй, я тебе раскрою наш семейный секрет.
На самом деле мой отец мне неродной». «Да ладно», удивилась девушка. «Да, я сам узнал это после его смерти.
И папу мама не любила. У них были, как это сказать, партнёрские отношения, брак по расчёту. Для меня самого это было откровением, ведь со стороны всё выглядело иначе.
А мама, ты не поверишь, но она всю жизнь хранит верность моему настоящему отцу». «А где он, ты знаешь?» «Он погиб ещё до моего рождения. В армию забрали, а там война.
Ну и он даже месяца не прослужил. Отправили в Кандагар. Мать даже не знает, где он похоронен.
Это нисколько не мешает ей его любить до сих пор. Ты не поверишь, она даже хранит его последний подарок. Это небольшой цветочек фиолетовый, залитый эпоксидкой…
Прячет его, не показывает никому, как самое дорогое сокровище». «Кто бы мог подумать», задумалась Майя. «А ты сам ничего не пытался выяснить про своего отца настоящего? Ну, где похоронено тому подобное?» «Нет.
Да и зачем?» Безразлично пожал плечами Никита. «Для меня этот человек — никто. Отцом я всю жизнь другого считал.
Да и мама, если бы хотела, то сама бы всё узнала, кто ей мешает. Видимо, у неё свои причины, а я не считаю себя вправе в это лезть». «А ты хотя бы знаешь, кем был этот человек? Как его звали?» Не унималась Майя.
«Да, мама рассказала. Его звали Егор Терентьев. Старше его был на три года.
Мальчишкой совсем на фронт ушёл. Причём мог бы жить да жить, но его тогда из института отчислили. Вот он и решил в армии время скоротать, а потом восстановиться.
Жил где-то на архиерейке. Я особо мать не спрашивала. Видел, что ей эти воспоминания боль причиняют.
А мне вся эта информация ни к чему». «Ясно», — задумалась Майя. «Выходит, всё же твоя маменька не каменная.
Ладно, подумаю ещё, что ей всё же подарить. Раз есть у неё просвет в эмоциях, значит, не всё потеряно. Но за Машкой ты, пожалуйста, сам съезди, хорошо? А то я лишний раз с Ольгой Валентиновной контактировать не хочу».
На следующий день Майя никак не могла настроиться на работу. Из головы не шёл вчерашний разговор с мужем. Что-то внутри подсказывало, что пробить защиту свекрови можно, покопавшись в её прошлом.
«Может, мне стоит разузнать, где этот Егор Терентьев похоронен?» — размышляла Майя. «Вдруг Гаргона узнает, расчувствуется, да и станет помягче. Хотя… А вдруг наоборот всё будет? Разозлиться ещё больше на меня? Ах, чем чёрт не шутит.
Пробить данные — не такая сложная задача. Хотя давно это было. А там, если ничего другого не придумаю, то преподнесу в дар ей эту информацию.
А там уже сама пусть решает, как этим распорядиться». «Так куда там, — Никита сказал, — этого Егора направили? В Кандагар? У меня же дядька там служил, может, знает чего». В обед Майя выскочила из проходной и стремглав помчалась к своему дяде.
Ветеран войны и полковник в отставке Игорь Сергеевич, родной брат отца Майи, жил недалеко. Он сильно удивился, увидев свою племянницу на пороге. «Майя? Какими судьбами? — глухим басом прорычал.
— Дядя Игорь, — девушка бросилась обнимать его, — у меня к тебе дело очень важное». «Вот как? Интересно, что могло стрястись такого, что ты лично явилась? Обычно только на праздники появляешься». «Дядя, у меня вопрос касается твоего прошлого, военного прошлого».
Майя знала, что об этом мужчина готов разговаривать вечно. Были темы, которые он обходил, вспоминая ужасы войны, и чаще травил байки, рассказывал о курьезах и необычных событиях. «Даже так? — изумился Игорь Сергеевич.
— Ну что ж, спрашивай, если смогу, помогу». «Я ищу одного человека, — замялась Майя. Точнее, мне известно, что он погиб в Кандагаре осенью восемьдесят седьмого.
И вот сейчас ищу любую информацию о нем. С чего начать, не знаю. Вот и подумала, что ты, может, поможешь».
«Погиб, говоришь? А часть какая?» «Да я даже и не знаю. Информации очень мало. Знаю только его имя и фамилию, возраст примерно и то, что он был срочником».
«Срочник? В Кандагаре? Это, наверное, шестая или седьмая рота. Салаг к нам не посылали обычно. Всего пару раз было исключение, когда самая жара началась.
А звать-то как его? Звание?» «Егор. Терентьев Егор. Ему было примерно 22-23 года.
Звание не знаю. Рядовой, наверное. Он только ушел в армию.
Я не разбираюсь». «Терентьев, говоришь?» оживился Игорь. «Знал я одного Терентьева.
Только он лейтенантом был. Вот только этот Терентьев жив и посидел». «Сейчас, погоди».
Дядя встал и направился к буфету. Покопавшись на полках, он извлек большой фотоальбом в бордовом кожаном переплете и раскрыл его примерно посередине. «Вот, смотри-ка».
Игорь ткнул пальцем в одну из черно-белых карточек, с которых на маю смотрела группа улыбающихся мужчин в военной форме. «Это я по центру. Ну, сама видишь.
А вот этот парнишка в тельняшке, Егор Терентьев, лейтенант из шестой. Не знаю, его ты ищешь или нет, но этот парнишка — настоящий герой. Он нас всех спас.
Тогда мы в горы пошли, в ущелье, там боевики засели. Засада была самая настоящая. А он до этого без опыта был, военку в институте своем проходил, потому-то летехой к нам и попал.
Думал, толку ноль будет, но паренек оказался не просто толковым, не побоялся собой рискнуть ради товарищей. Если бы не он тогда, не сидели бы мы с тобой сейчас и чай не пили. Чуйка у него была, он сразу смекнул, что дело неладное и начал панику наводить.
Я к тому моменту майором был, думал, что неопытный боец перетрусил, но что-то внутри подсказывало, что чутье его не обманывает. Так и оказалось. Я роту всю на уши поставил, затаились и точно выползают из кустов эти.
А мы-то готовы были, кое-как отбились, да и числено превосходили. Егорка тогда себя показал во всей красе, да и с ранеными помог потом, хотя сам ноги лишился. Вот, посмотри, твой-то разыскиваемый.
— Да я в том-то и дело не знаю, как он выглядел, — замотала головой Майя, но все же внимательно посмотрела на одну из фотографий. И тут она замерла. С нечеткой карточки сквозь время и пространство на нее смотрел Никита.
Да, прическа была другой, на лице красовались небольшие усы, но совершенно определенно она видела своего собственного мужа. — Что-то ты побледнела, девочка, — забеспокоился Игорь. — Дядя, а ты уверен, что этот человек жив? — Ну, на последней встрече ветеранов был жив-здоров.
— А что, он это? — Он же копия моего мужа. — Майка, ну-ка, не темни, кого ты ищешь? Майя все рассказала дядьке. Тот сидел, нахмурившись.
— Вот как значит. Интересно получается. Бывают же в жизни совпадения.
А ведь Терентьев мне рассказывал, что его девчонка ждет. Карточку ее показывал. Красивая была.
— Майя, ты бы съездила к нему. Он сейчас живет не здесь, в области, но, между прочим, уважаемый человек. Он же инвалидом остался, но рук не опустил.
Насколько мне известно, у него в поселке своя секция, тренирует людей оставшихся бесконечностей. Они даже регулярно на соревнования ездят. Вот, запиши-ка адресок.
Майя с Никитой и Машей приехали, когда торжество было уже в самом разгаре. Ольга встретила их веселая и даже не особо огрызалась на невестку. — Вот, мама, это тебе от всех нас, — протянул ей конверт сына.
— Мы подумали, что ты давно не отдыхала. — О, как приятно! — улыбнулась Ольга сыну и гостям, распечатывая конверт. — Боже, какая прелесть! Сыночек, ты угадал с подарком…
Я как раз задумывалась, чтобы поехать куда-нибудь на курорт. — Это тебе, бабуля, — Маша протянула бабушке самодельную открытку, над которой карпела последнюю неделю. — Красота какая! — погладила внучку по голове Оля.
— Сразу видно, старалась. А у тебя, Машенька, художественный талант. Вы, родители, должны подумать, стоит девочку в школу искусств отдать.
Вот, гости дорогие, поглядите, какая у меня внучка талантливая растет. Тут же раздались возгласы одобрения, а Машка от удовольствия даже покраснела. — А это от меня, Ольга Валентиновна.
— Майя скромно протянула ей небольшую коробочку. — Хм! — поморщилась свекровь, принимая подарок. — Опять какая-то ерунда.
Зачем было что-то сочинять? Путевки вполне достаточно. Небось, очередная дешевка. Майя, сколько раз я тебе говорила, лучше вообще ничего не дарить, чем какую-то ерунду? — Майя густо покраснела.
— Мам! — возмутился Никита. — Ты даже не знаешь, что там, а так говоришь. Майя так старалась.
— Ой, да ну! — фыркнула Ольга и демонстративно бросила коробочку в мусорное ведро, где уже покоилась гора использованных салфеток. Майя не выдержала и разрыдалась. Она оттолкнула мужа и бросилась к выходу.
Никита, подхватив Машку, поспешил вслед за ней, бросив на мать укоризненный взгляд. Когда гости разошлись, Ольга, оставшись одна, сидела на диване и думала, не перегнула ли она палку, прилюдно унизив невестку. — Может, я погорячилась? — рассуждала она.
— Надо было хотя бы не при ней выбросить эту коробчонку. Ну что она там такого могла мне подарить? Очередную дешевку? Уж лучше бы сервиз, не стыдно было бы показать, а потом в дальний угол задвинуть. Ну дура есть дура.
В этот момент пискнул телефон. Оля нехотя потянулась за ним и открыла сообщение от сына. — Мама, ты превзошла себя.
Если бы ты знала, что сделала Майя, то вела бы себя иначе. Совести у тебя нет, пока не извинишься перед ней и можешь забыть, что у тебя есть сын и внучка. — Этого еще не хватало, — гневно выпалила Ольга.
— Из-за какой-то оборванки Никитка на меня ополчился. Да что она там такого мне подарила, что все так обернулось? — Эльза! — Да, Ольга Валентиновна, — просунулась в двери головодома работницы. — Ты еще мусор не вынесла? — Нет, вот только собираюсь.
— Посмотри, пожалуйста, я там сегодня коробку одну выкинула, сущая безделица, но сейчас такой сыр-бор из-за нее. Найдешь, мне принеси, ладно? Через минуту Эльза, брезгливо держа сверток между большим указательным пальцем, положила его перед хозяйкой. — Немного запачкался, но я салфеткой протерла, — сообщила она.
— Ничего, — буркнула Ольга и тут же развязала аккуратно повязанную голубую ленточку. Она спешно подняла крышку коробки и замерла. Маска презрения тут же спала с ее лица, открыв путь потоку хлынувших ручьем слез.
Оля бережно взяла то, что лежало в коробке. Это был небольшой квадратик из слюды, точнее, из двух слюдяных пластинок, между которыми был зажат крохотный фиолетовый цветок. Ольга вся дрожала, когда потянулась рукой к дверному звонку.
Открыла Майя. — Майя, я… — виновата потупила взгляд свекровь. — Здравствуйте, Ольга Валентиновна.
А Никиты с Машей нет. Что вы хотели? — Я хотела извиниться, — густо покраснела женщина. — Я повела себя неподобающе.
Прости меня. Так не должно было случиться. Твой подарок… — А, вы все же его открыли, — грустно улыбнулась невестка.
— Да, — прошелистела Ольга, раскрыв ладонь, на которой лежал фиолетовый цветок. — Майя, скажи, откуда это у тебя? — Смею предположить, что… — Проходите, Ольга Валентиновна, — отошла в сторону Майя. Не дело на пороге говорить.
Свекровь прошла в квартиру вслед за невесткой. Майя молча налила в чашке чая и поставила на стол тарелку со свежеиспеченным печеньем. — Я была у него, — прервала она молчание…
— У кого? — Майя, не шути сейчас со мной. — Я не имею привычки издеваться над людьми, — улыбнулась Майя. — Я была у Егора Терентьева.
Это он мне передал цветок. Сказал, что вы все сразу поймете, как его увидите. — Но как такое возможно? На глазах Ольги появились слезы.
— Майя, Егор, мой Егор уже тридцать с лишним лет, как на том свете. Мне же мама сообщила, что он погиб. — Очень жаль, что вашей матери нет сейчас в живых, — отвернулась Майя.
Думаю, вам было бы о чем ее расспросить. — О чем ты? — вскочила со стула Ольга. — О том, что тридцать шесть лет назад она вам соврала.
Не знаю, что ее двигало, сейчас никак этого не выяснить. Егор попал в госпиталь с сильным ранением, ему ампутировали ногу. Как только он пришел в себя, то позвонил вам, но ответила ваша мама.
Потом он неоднократно писал, но она же ответила ему, что вы вышли замуж, и нечего вас беспокоить. — Но зачем? Как она могла? — Да, родители были против моих отношений с ним, но не настолько же, чтобы врать. — Но почему он меня не искал? — А вы его почему не искали? Даже не стали узнавать, где похоронен, с родными не пообщались.
Я тогда была напугана и подавлена и уехала в Германию. Я же верила матери. Майя, скажи мне, где он сейчас? Я могу с ним встретиться.
Он живет в поселке городского типа в десяти километрах от города. Если бы он не хотел вас видеть, то не отдал бы мне этот цветок. Езжайте к нему прямо сейчас.
— Да зачем я ему нужна? У него поди и семья есть. — Да, у него есть двое детей, а три года назад он овдовел. Не знаю, Ольга Валентиновна, кто кому нужен, но мне Никита рассказал, что вы до сих пор любите Егора.
И сам Никитка был бы рад узнать, что его настоящий отец жив. Думаю, и Егор будет рад видеть вас обоих. Он выглядел счастливым, когда я ему рассказала про вас…
— Правда? Лицо Ольги засияло. — Правда, — кивнула Майя. Оля поднялась и направилась к выходу.
Майя молча стояла, наблюдая, как свекровь надевает пальто. — Прости меня, — посмотрела Ольга ей в глаза. Я вела себя недостойно.
Сама не знаю, как я так очерствела. Майя, ты подарила мне то, чего я не заслуживаю, а я себя так повела. И вообще прости меня за все.
Я знаю, что ты хорошая девушка и достойная жена моему сыну. Спасибо тебе. — Ольга Валентиновна, — окрикнула Майя, когда свекровь уже дошла до лифта, — удачи вам.
И еще. Понимаю, сейчас не время, но вы и правда считаете, что у Машки талант к рисованию? — Чистая, — впервые улыбнулась невестке свекровь. Тогда, может, потом посоветуете, в какую школу ее отдать? Ольга ничего не сказала, лишь слегка кивнула и вошла в открывшиеся двери лифта.