Галина Николаевна! Галина Николаевна! Галка, блин, ты чего? – шепчет подруга. На работе они называют друг друга по имени и отчеству. Таков негласный закон.
Ещё когда только Галина Николаевна, а тогда просто Галя, открывала свой первый маленький, даже не салон, а просто уголок в аптеке с китайскими очками, она сказала себе, что будет Галиной Николаевной. Дело выстрелило. Галя много работала.
Очень. Очень много. Очень.
Днём работала, а ночью училась. Дома её ждали дети с невыученными уроками и голодный муж. Дети по мере сил старались помочь, что-то сделать, дружно пылесосили под командованием супруга перед её приходом, перемывали посуду, расставляли всё по местам.
Галя не любила бардак. Уставшая Галя не любила бардак вдвойне. Она устала ставила на пол пакет с продуктами, забегала после работы, целовала младшую, трепала старшего по макушке, обнимала мужа, брала на руки кошку и шла мыть руки, переодеваться и на кухню готовить.
Иногда дети что-нибудь изобретали в плане еды, и тогда благодарности Гале не было предела. Но нужно было готовить с собой еду для мужа. Он уходил на двое суток на дежурство.
В столовой есть не любил. Надо домашненькое, вкусненькое. Вот Галя и старалась, варила, жарила, парила.
Тут же на кухне, проверяя уроки у детей, выслушивая по очереди, что Ванька дурак, а Ленка ябеда, слушая музыку, которую слушает сын. Потом ту, которую слушает дочь. Затем ту, которую они слушают вместе.
Потом выслушивает надувшего губы мужа, закидывая в стиральную машинку вещи и жаря котлеты. Она машет головой. «Да-да, мол, слушаю.
И что там твоя сестрица опять учудила?» Сестрица у мужа, разбалованная маменькина дочка, в очередной раз вышла замуж, уехала куда-то, теперь вроде опять приехала. Так бы чёрт с ней, но есть одно но. Но Серёжка, племянник мужа, которого сестрица привезла к матери и оставила.
Давно ещё. Мать решила, что не может тянуть одна внука, и привлекла к процессу воспитания ребёнка Галиного мужа. «Ну как привлекла? Привела и сказала, что родная кровь.
Не бросать же? Кому привела? Да Гале, конечно. Кому ещё-то?» На тот момент года три Серёжке было. Бабушка брала его на выходные.
Мальчик начал называть тётку мамой, следом за двоюродными братом и сестрой, для которых Галина и была мамой. Тогда она ещё работала не на себя. Уставала, конечно.
Приходит домой. Муж, как сыч надутый, свекровь недовольная, одевает плачущего Серёжку. Тот увидел Галину…
Плачет, цепляется. Галя ничего не понимает. «А в чём, собственно, дело? Вы куда ребёнка тащите?» «Как эти двое, муж и свекровь давая орать? Что она, Галина, такая дикая.
Ребёнка ей доверили, а она…» «Да в чём дело-то?» Чуть не плачет Галина. «Что я сделала не так?» Оказывается, всё не так. «Зачем научила ребёнка мамой себя звать?» «Да никого не учила я. Он сам за ребятишками повторяет.
Он же знает, что мама Люда есть. Настоящая мама!» «Не слышат, орут», забрали мальчика. Галина узнала потом.
Мать объявилась. Настоящая Серёжкина. Вот они и переполошились.
Приехала ненадолго и опять уехала. С очередной большой любовью. Теперь Серёжка у них пару раз в неделю бывает.
И вроде боится всего. Бабушка настрополила. То не трогай, то не говори.
Но оно и понятно, кому понравится, что своя кровь, а тётку чужую больше родных почитает. Махнула Галина рукой, но осадочек остался. Племянник приходил, но с каждым разом какой-то зажатый и сдёрганный.
Мать постоянно приезжала. Заберёт Серёжу, обнадёжив ребёнка, что он теперь будет с ней жить, и исчезала. Со временем Галя перестала сама интересоваться.
Расскажут — хорошо, не расскажут — ещё лучше. Чем иногда вызывала гнев супруга. Чего это, мол, она не интересуется даже, как дела у них там.
Галя пожимала плечами, устала. Потом вот оптикой решила сама заняться. Тоже наслушалась.
Пока это начало своё дело деньги приносить. Не напрямую, нет. Но шепотков хватало.
Муж сколько раз начинал разговор. Зачем это всё затеяло? Иди лучше вон, к тем-то и тем-то работать. Мама узнавала.
Они там неплохо платят. Пыталась его тоже привлечь. Отбрыкивался.
На работе, мол, устаю. Ты ещё со своей ерундой. Иди лучше делом займись.
Когда начало что-то получаться, вроде гордиться бы надо женой. Нет. Всё какие-то недомолвки, обиды, придирки.
То поздно пришла, то обед не из трёх блюд, то пирогов давно не пекла. Есть же что покушать. Дочка вон, как вкусно готовит, скажет уставшая Галя.
Я на работе, не на гулянке. Да мне плевать на твою работу, кричит. Мне баба дома нужна.
Должна готовить, стирать, гладить, ублажать мужика в первую очередь. Я деньги приношу, пробует спорить Галя. А я что, по-твоему, не приношу? Да я слова не сказала об этом даже.
Ты же начал. Ага, как же, не сказала. Как зарабатывать стала, так загордилась.
Не спросишь даже, как там мама, как Серёжка, как Людмила в конце концов. А она, между прочим, болела тут. В больнице лежала….
Могла бы и заехать к девчонке в больницу. Совсем зазвездилась. А на кухне шторки поменять не можешь.
Уже месяц, как говорю, что постирать надо. Галя рано вышла замуж. Не то что от огромной любви, а, как бы это ни звучало, но чтобы от гнёта родительского избавиться.
Там она всегда была виновата и всегда золушка. Муж у Галины хороший, только… только начала понимать сейчас женщина, что всю жизнь она чувствовала себя виноватой и всем обязанной. Должна младшим и матери с отцом помогать, мужу, свекрови, его племяннику, своим детям, соседке, бабке на улице, на работе, всем, всему миру.
А не тяжела ли ноша Галя, взваленная тобой на свои хрупкие плечи? Стала Галя всё чаще задумываться. А как это? Как это жить, не думая с тревогой ни о чём? Говорит мужу. Ребятишки выросли уже.
Давай вдвоём поедем куда-нибудь. Ты что? В смысле вдвоём? Деньги некуда девать. У матери ремонта сто лет не было.
Серёжку к морю надо свозить. А я при чём? Вырвалась нечаянно. Скандал до потолка.
Обиделся. Ушёл в другую комнату. Всё выговорил и что не общается с его мамой, как другие по два часа, и ничего не рассказывает ей.
Про Серёжку так вообще забыла. И вообще матери спокойствие надо. Он решил, что племянник должен к ним переехать.
С ним и уроки делать надо. Какие уроки? Он же вроде в колледже. И что? За ним контроль нужен.
Вот он и будет под твоей опекой. Вечером позвонила дочка. Учится в другом городе.
Поболтали. Ма, а что Людмила теперь у бабушки жить будет? Не поняла. Да бабушка вчера звонила.
Говорит, Людочка с мужем приехала. Ребёночек будет. Вот ремонт надо делать.
Типа Серёжка к нам жить, а Люда в его комнате. А потом, малыш, когда родится, бабуля к нам тоже. Алё, мам! Мамуля, алё! Да, доча, я слышу.
Вон оно значит как. Спокойствие маме надо. А ей? Ей, Галине, не надо? Нет, а зачем? Сама себя так поставила.
А как? Как по-другому-то? А по-другому и не научили. С детства привили чувство ответственности. С детства научили, что должна вести, тянуть, что есть мочи.
Так положено. Женщина всё должна уметь. И приготовить, и помыть, и постирать, и погладить, и сшить, и печку, если надо, сложить, и дрова нарубить.
Детей вырастить, уроки учить, мужика своего бодрить и вперёд продвигать. У хорошей-то жены и мужик ого-го. А мужик? А мужику легче.
Он просто скажет, что это не умеет. И всё. С него взятки гладкие.
А почему я так живу? думает. Не успеешь оглянуться и старость. Я ведь ничего не видела.
То детей растила, то одно, то другое. И Галина поняла, что устала. Вот так в раз.
Просто устала. Ничего ей не хочется. Не нужны ни мужчины, ничего.
Она жить хочет. Тихо, спокойно. Ездить куда-то, путешествовать.
Хочет встать утром, выпить чашечку любимого кофе, не спеша принять душ, пойти на любимую работу. У неё всё-всё отлажено. Всё работает, как часики.
Она хочет не бежать с работы, как сумасшедшая по магазинам, спеша чем-то накормить мужа, а зайти, купить кусочек сыра и пару фруктов, прийти, немного перекусить, лечь и валяться с книгой. Или сходить в театр, одеться красиво и сходить в театр, в музей. И никто не упрекнёт её в бестолковом времяпрепровождении.
А ещё? Ещё она заведёт собаку. Да, точно. Собаку или кошку…
Но это потом. А пока? Пока будет наслаждаться свободой и тишиной. Алло! Мама! Мама! Ты чего там? Ты слушаешь меня? Да, я слышу.
Очнувшись, будто ото сна, говорит Галина. Слышу, слышу, доча. Всю ночь не может Галя спать.
Крутится и ёрзает. Она что? Мужа разлюбила? Да нет, вроде. Но так устала.
Всё как-то безразлично. Кажется, любит его так же. Только не хочет уже ничего.
Пришла на работу как во сне. Мысль! Ах, эта мысль! Бьётся в голове. Да так, что под ложечкой сосёт.
А может ли она? А? Взять, послать всех и жить тихонько. Галина Николаевна! Галина Николаевна! Галка! Блин! Ты что, мать? А? Да что-то задумалась. Ну что? Ты о чём-то говорила? Да, говорила.
Что по поводу отпуска? Чего? Ты в отпуск хочешь? Галя! Шипит подруга. Очнись! Это тебе отдохнуть надо? Или что там у тебя опять? Кто-то описался? Кто-то обкакался? Спасатель Гаечка спешит на помощь? Галина неуверенно улыбнулась. Она вся уже там.
В той новой жизни. Не планирует, а живёт. Она не задумывается, как муж, как воспримут это дети.
Она знает, дети будут на её стороне. Муж скуксится и во всём обвинит её. Ведь это ему придётся воспитывать сына племянницы, решать какие-то проблемы, терпеть присутствие пожилого, вечно недовольного человека.
Галя мыслит как-то отстранённо, абстрактно. Она не думает, что этот развод она наблюдает будто со стороны. Её тихонько трясёт от возбуждения, от того, что она задумала.
«Боже мой!» думает женщина. «Я буду тихонечко-тихонечко, как мышка, жить. Я буду путешествовать, читать книги.
Я буду жить». Устала. Как же устала, оказывается.
«Может, поедем куда-нибудь на Новый год?» закидывает вечером Галя удочку, смотря на недовольного супруга. «В смысле? Новый год — семейный праздник. Мать с серёжкой придут.
Дети. Дети со своими друзьями будут встречать». «Ну, а мы со своими? У нас есть друзья?» «Не придирайся! Что ты выдумываешь? Что с тобой?» «Ничего.
Мать приходила. Там эта Людка вроде беременная. Им жить негде».
«Серьёзно? Мы её к себе возьмём, да?» Людку беременную её 115-го мужа, серёжку, вашу маму. «Ещё есть кто?» «Мы их всех к себе возьмём. Новый год забабахаем.
Я надену костюм снежинки и буду кружить и порхать с подносами. Кружить и порхать. Главное — успеть шторы перестирать все.
Да, шторы». «Не понял. Ты чё, пьяная?» «Ага.
Я же это, алкашка. Ну? Вон, шторки даже не могу постирать». «Да, не можешь», взорвался супруг.
«Нормальная баба раз в месяц стирает. А ты?» «А я ненормальная. Ахаха! Я ненормальная.
Господи! Какая же я ненормальная! Так просрать жизнь! Вот дура, а! Ну надо же! Растелёпа!» «Зло», говорит Галя. «Я же никудышняя. Как ты со мной живёшь? Дура нехозяйственная.
И вообще я пойду». «Куда?» — обескураженно спрашивает муж. «Не знаю.
Куда-нибудь подальше от вас, идеальных». «Стой! Подожди! Ты чего? Ты из-за Людки, что ли? Да она к нам не придёт жить. Ты что?» «Конечно не придёт.
Твоя мама придёт и племянник. А Людка — не. Не придёт пока, наверное.
Она просто будет рожать детей и к нам сплавлять». «Рожать и сплавлять. Ей же Галька дура и терпила.
Правда? Тебе самому-то не душно? Где тот парень, который водил меня в кино, с которым мы пробирались на лодочную станцию и целовались там? Ходили по городу и пили шампанское из горлышка, а потом убегали от патруля. Где он?» «Он там. В юности застрял.
Превратился в старичка, но в юности. Так удобно. Мама рядышком…
Мама передала жене Ляльку. Жена, то есть я, превратилась в маму. Так удобненько.
Правда же? «Я ухожу», — уже спокойно сказала она. «Я устала от вас». «Куда?» «Пока в гостиницу, наверное.
Куда еще-то? А потом обдумаю и решу». «Мама, что у вас случилось?» — разбудил ее взволнованный голос в трубке телефона. «Алло, дочь, все хорошо».
«В смысле хорошо? Папа позвонил. Жалуется. Бабушка орет.
А ты пошли их всех». «Куда?» «Туда, дочь. Я в гостинице.
У меня нет мужика, если они об этом вдруг заговорят. Ушла от них. Я устала».
«Да от кого же, мама?» «От отца и его семьи. Я от них устала. Все, я спать.
Я приеду, мам». «Зачем? Ты серьезно думаешь, что если ты приедешь, то я опять вернусь в рабство?» «Нет». «Все, успокойся.
Никого не слушай». Дочка заплакала. «Мам!» Она плачет, блин.
Сна как не бывало. «Мам, вы что, с папой расстались?» «Я не знаю». Галина задумалась.
«Знаешь, я не хочу расставаться с твоим папой. В смысле разводиться. Но я и жить так не хочу».
«Не плачь. Так бывает, малыш. Не уйду, значит погибну.
Сил нет». Дочка плачет. Галя уже не до сна.
«Ладно, мамочка. Я поняла». А утром позвонил сын.
Разговор был примерно в том же ключе. «Но он мальчик». «Да какой мальчик? Мужчина уже».
Он занял сразу материну позицию. Сказал, что если что, он рядом. Прошла неделя.
«Надо что-то делать», решила Галина. Она вышла с работы, пошла тихонько в сторону парковки. «Девушка, а девушка, хотите водки?» Галя опешила.
Потом остановилась и повернулась назад. Там стоял ее муж. С букетом цветов.
В старом спортивном костюме. И где только откопал. В дурацкой бейсболке, каких уже даже алкаши не носят.
Но когда-то она была жутко модная. И костюм. Он тогда вообще был модный парень.
И веселый, и озорной. Из чего она решила, что не любила его? Ведь любила. Да и сейчас любит.
Может, не так, как в молодости, когда ярко, весело, вкусно. Но любит же. «Я не пью водку», медленно говорит Галя, как когда-то много лет назад.
«Я тоже, просто вы мне очень нравитесь. И вы решили угостить меня водкой? Я просто хотел небанально познакомиться, чтобы вы точно пошли со мной на свидание». Галя хитро прищурилась.
«А ваша фамилия случайно не Морозов? А что не так с фамилией Морозов? Да было у меня тут. Ну, в принципе, и есть пока один Морозов. Из веселого парня превратился в не пойми что, живущего по чужой указке, не ценящего свою жену….
Да ну их, этих Морозовых! Не нужны они мне больше. Совсем? Совсем-совсем? Совсем не нужны? А если он исправится? Не думаю. Слишком поздно.
Вы знаете, я не тот Морозов. Тот ушел. Я другой.
Я вам клянусь, что я другой. И знаете что? А поедемте на Новый год на лыжную базу. С кем? Ну вдвоем, конечно.
С кем еще-то? Морозов! Галя шагнула к мужу. Морозов! Где ты был так долго? Я? Я спал. Прости, а? Пойдем домой.
Мне без тебя даже дышать тяжело. Я не могу находиться в квартире без тебя. Цветы вянут без тебя.
Кошка заболела. В окно смотрю, а там тебя нет. Галь, прости, а? Вернись.
Я дурак. Знаю. Прости.
А дома их ждала дочь. Она приехала к родителям. Из кухни доносились обалденные запахи.
Из комнаты выглянул тоже приехавший сын и Сережа. Мам, пап, привет! Здрасте, тетя Галя. Если мешаю, я уйду.
Там мать с бабушкой и ее новый мужик собачатся. Сиди уже, уйдет он. Сережа, а уроки только сам делать будешь? Какие уроки? А вы что, вы меня оставите? Нет, на улицу выгоним.
Вон, в братовой комнате живи. Моя тетя, мама, как в детстве сказал Сережка и обнял по медвежьи Галю. И чего я взбрыкнула? думает вечером Галина.
Все же хорошо. А ведь я чуть не потерял ее, думает притворившийся спящим Морозов и заботливо укрывает одеялом свою галку. Вот дурак-то! Завтра в кино ее позову на последний ряд.
Вот удивиться-то! Эх, Морозов, без хорошей встряски-то никак!