Дай грошей трішки за малюнок — благала дівчинка. А побачивши, що вона намалювала, чоловік ЗАЦІПЕНІВ…

«Покажешь потом тетя Алисия свои рисунки, Анют? Да и мне. Я скучал очень по вам с мамой», — вмешался Терентьев. «Дядь Слав, я тоже.

Я сейчас принесу рисунки». «Хорошо, маленькая, неси на кухню. О маме ничего не говори.

Пусть тетя Алисия сама все расскажет». Девочка пулей метнулась в зал и вернулась в коридор с целым альбомом. Взяла Терентьева за руку и повела на кухню, где пережидал бурю отчим.

Его, впрочем, гнать не стали. Алисия тяжело вздохнула, будто спортсмен перед сдачей норматива, и пошла в комнату, из которой только что вышла девочка. «Мужик, не переживай.

Бить больше не буду», — успокоил подорвавшегося было медведя Вячеслав Тихонович. «Ты и сделал все, что я просил. Анют, не обижал вас больше?» «Нет.

Дядя Яша больше не злой и даже пить бросил. Убрал все. Спасибо, что его вылечили», — вынесла свой вердикт девочка.

Яков Щербато улыбнулся, но в этом Терентьев был явно не виноват. «Яков», — протянул он свою лапу, — «Вячеслав Тихонович, я это, ведь действительно тебе спасибо сказать должен. Неправ я был, а водка все треклятая».

«Знаешь, Яков, библейское имя, кстати. Так вот, Яков, я все могу понять, кроме издевательства над беззащитными. Но вот тебе не стыдно было здоровому лбу посылать ребенка попрошайничать?» «Стыдно.

Но с бодуна на все готов был, если честно». «Да, понимаю, что скотина, но оглянись, где мы живем?» «Мы? Ты, к примеру, живешь в квартире тех, кого избивал и заставил на себя работать». «Дядя, не ссорьтесь».

Прервала припинание мужчин маленькая художница. «Лучше посмотрите на рисунки. Я весь альбом изрисовал уже за неделю».

Доктор внимательно стал рассматривать творчество маленького человечка. Звери никуда не ушли из картинок, просто теперь это были не драки, пьянки или ссоры, а вполне себе умилительные эпизоды. Чего стоил медведь с метлой, который даже улыбался.

Или вот зайчиха, которая сидела на балконе и любовалась птичками и солнышком. Осень не радовала солнцем, да и птицы в большинстве своем улетели в теплые края, так что это просто Аня переносила свое настроение на бумагу. Ребенок был рад за свою маму и рисовал ее светлым образом.

«Дядь Слав, а мам тебя ждала». «Она ждала, а я рисовала». Доктор засмеялся и посмотрел на картинку.

Лисица положила руки на подоконник, голову на руки и улыбалась, словно мечта стоматолога во все тридцать два зуба. От картинки прямо веяло теплом, и в сердце у доктора что-то екнуло. Потом он увидел себя в образе ушастого зайца, который брел по берегу реки в шляпе и плаще.

Для большей таинственности девочка добавила зайцу солнцезащитные очки. «Неужели у меня такие большие уши, Анют?» — засмеялся Вячеслав Тихонович. Девочка смущенно заулыбалась.

«Вячеслав!» — донеслось из соседней комнаты. «Какая-то из сестер его звала». Он вошел.

Видно было, что обсудили они не особо много, но что плакали обе, можно было сказать наверняка. Настя смотрела беспомощно и как-то обреченно, но со скрытой радостью. А Леся же теперь казалась еще более уверенной, чем была до этого.

Сомнений, которые терзали ее в машине, словно и не было. «Вячеслав Тихонович, вы уже сделали невероятное, если судить по поступкам и их последствиям последней половины месяца, но у меня к вам будет еще один вопрос». Она словно собиралась с мыслями и ждала подсказки со стороны.

«Так задавайте. Анастасия, извините, что не зашел поприветствовать вас, я тут сейчас был бы лишним, думаю». Та покраснела и опустила взгляд в попытки спрятать скромную улыбку.

Она была очень смущена всем произошедшим. Еще неделю назад она видела только один выход из всех тех бед, которые на нее навалились, а сейчас у нее появилась надежда на относительно нормальную жизнь и сестра. Наличие родного человека для сироты многое значило.

«Доктор, я помню, как качественно вы поставили меня на ноги, у меня вопрос касательно того, сможете ли вы то же самое проделать с моей сестрой. Цена вопроса меня не интересует, Настя должна ходить». «Я сделаю все возможное, чтобы так оно и было», не менее твердо ответил доктор.

«Настя, вы как, готовы к лечению?» «Я готова попытаться. Боюсь только, что Анюту не с кем оставить. Я не хочу больше видеть Яшу в этой квартире и в своей жизни.

Пусть он и справился, но я не смогу простить ему прошлые грехи, и уж тем более, ребенка с ним я не оставлю». Отчим стоял в дверях молча, и каждое слово било по нему не хуже кулаков Терентьева. Он, увидев богатую сестру, уже надеялся, что вот теперь то они заживут с помощью Настиной родни, а его выставляют как побитого пса.

Ему было обидно, но свою неправоту он тоже понимал. «Прости меня, Насть, я был козлом», – сдавленно протянул он и вышел из комнаты. «Анастасия, я думаю, что если вы готовы доверить мне свою жизнь, то и с ребенком я справлюсь.

Тем более, Аня часто сможет вас навещать в палате во время обходов, уж об этом я позабочусь. Расходы по нашей юной художнице я возьму на себя», – вызвался Вячеслав Тихонович. «Что ж, теперь дело за малым, раз уж мы так ловко договорились воплотить все в жизнь», – подвела итог Олеся Викторовна.

Уже когда они распрощались и Олеся довезла Терентьева домой, на выходе поинтересовалась. «Я все же не понимаю вас, Вячеслав Тихонович». «В чем?» «Зачем все это лично вам?» «Добрые дела не бывают безнаказанными», – улыбнулся немного грустный хирург.

Он и сам не знал ответа. Аня оказалась смышленной девочкой и не доставляла практически никаких хлопот, разве что приходилось ее отвозить в прежнюю школу, так как времени на перевод толком не было. Она умела позаботиться о себе, разогреть покушать, поддерживать в порядке дом, пока Терентьев пропадал на работе.

Да и ребенком она оказалась усидчивым, который целыми днями напролет рисовал и еще интересовался книжками, которые привозил ей врач чуть ли не каждый день. Девочка развивалась, и эта тяга к знаниям вдохновляла самого врача. Он ведь был таким же в детстве, только рисования ему не давалось.

Одним словом, проблем с ребенком не было, а вот помощи хватало, потому что дом стал для Вячеслава живым, а не просто коробкой с мебелью, в которую он приходил спать. Что до мамы девочки, то Анастасия перенесла операцию на удивление легко, и проблема с точки зрения врачебной практики Терентьева была довольно типичной. Сложной, но типичной, и алгоритм лечения тоже был проработан…