Девушка дала хромому бездомному 50 гривен. А когда тот снял парик и выбросил костыли, женщина едва не потеряла сознание от УВИДЕННОГО
Утром Оля привычно бежала через подземный переход на работу. Она была на четвертом месяце беременности. Слава богу, токсикоза не было, так что работать было можно.
Вот только страшно хотелось спать, и она еле-еле сползала по утрам с кровати, а потом бежала как угорелая. В переходе, как всегда, было людно и шумно. На выходе привычно стояли бродяги — Федька Косой, Михаил Иванович и еще человек пять просили милостыню.
Оля не могла равнодушно проходить мимо них, жалела этих бедолаг и по возможности покупала им чай с пирожком или булочкой. Те сердечно благодарили ее каждый раз. Местные торговки цветами по соседству крутили у виска.
Блаженная какая-то, видно же по одежде, что не богачка, беременная, а подкармливает этих дармоедов. Это каждый может стоять с протянутой рукой, а ты попробуй заработать, отбатрачь целый день, еще и деньги им дает, ведь пропьют все равно. Им было не понять, что Оля, как никто другой, понимает этих людей и знает, как горько быть без крыши над головой, голодным и несчастным.
Да, она понимала, что многие из бомжей много пьют, но это только от безысходности и холода, ведь они целыми днями стоят на сквозняке и наблюдают, как прохожие бегут, торопятся по делам, дома их кто-то ждет, волнуется, а бездомного никто и нигде не ждет, он один на белом свете, так же, как и она. Оля привычно помахала бродягам и вдруг заметила новенького среди них. Это был довольно молодой парень лет тридцати с курчавыми длинными неухоженными волосами на костылях.
Он не зазывал, не просил, просто молча стоял и смотрел куда-то вдаль. Рядом лежала кепка, куда неравнодушные прохожие кидали мелочь, отчего-то ей так невыносимо жалево стало. Боже мой, а я еще на жизнь жалуюсь, у человека ноги нет и ничего, живет.
В порыве нахлынувших эмоций она купила горячий пончик с повидлом и стаканчики горячего чая и протянула ему. — Возьмите, это от души, приятного аппетита. Парень страшно смутился и глянул на нее с такой благодарностью — Спасибо вам! — и потупил глаза, залившись краской.
Чтобы не смущать парня, Оля махнула ему и побежала дальше. На нее нахлынули после увиденного тяжелые воспоминания из детства. О своей так называемой семье она помнила мало.
Беспробудная пьющая мать, драки и ругань постоянно сводила живот от голода, но как только девчушка начинала плакать и просить кушать, вместо обеда получала лишь тумаки и затрещины. Дома всегда было грязно, полно пустых бутылок из подсуррогатного алкоголя, на липком столе девочка иногда находила объедки пьяного пира и жадно их доедала, пока никто не видит. Навсегда въелся в память ужасный смрад из смеси спиртного, дешевых сигарет и немытого тела.
В деду Молю забрали с подачи сердобольной соседки, тетю Любы. Женщина не могла равнодушно смотреть, в каком кошмаре растет маленькая Олечка. Девочка дотемна гуляла одна на улице, даже в лютый мороз, несмотря на то, что ей было всего пять лет.
Ее никогда никто не искал, не звал домой. Тетя Люба часто подкармливала чумазую малышку и плакала, наблюдая, как та жадно до трясучки вгрызалась в принесенный пирожок. Когда девочке пошел шестой год, стало ясно, что школу ее никто определять не собирается.
Матери-алкоголичке было попросту наплевать, где ее дочь и что с ней. У нее напрочь атрофировался материнский инстинкт, если он вообще когда-то присутствовал. Вот тетя Люба и решилась, вызвала органы опеки и рассказала, как тяжело живется этому несчастному ребенку.
Когда Олю забирали в дедом, она плакала, кричала, царапалась и звала мамочку, но та беспробудно спала после очередной гулянки и вообще не заметила всего происходящего. У ребенка была дикая истерика, когда ее постригли под мальчика, вымыли и одели хоть и в казенную, но чистую одежду, и потянулись однообразные серые будни. В детдоме тоже было не сладко, кормили не очень и жестко следили за поведением и дисциплиной воспитанников, за непослушание всегда наказывали, но хоть не били, как дома.
К некоторым девочкам приходили родственники, приносили игрушки и сладости, подарки на день рождения. Оля всегда им очень завидовала, ведь к ней только один раз пришла тетя Люба и принесла кулечек недорогих конфет. Непутевая мамаша так ни разу и не навестила свою дочь в детдоме.
Оля через все детство принесла эту обиду и горечь и поклялась себе, что она никогда не бросит своего собственного малыша ни за что. Училась Оля хорошо, особенно ей нравилась математика и точные науки, она с легкостью считала в уме. После выпуска из детдома Оля получила от государства комнатку в общежитии.
Условия там были аховые, полы прогнили, окна давно надо было заменить, на стенах висели куски рваных обоев, а давно продавленный диван скромно стоял в углу. Вместе со своей подругой Ирой Оля за компанию решила попробовать поступить в институт, хотя особых иллюзий на этот счет не питала, и к своему удивлению прошла с первого раза. Все благодаря отличным знаниям и математическим способностям.
Счастью девушке не было предела, она воспитанница детдома сама без связи и денег поступила на экономический факультет престижного университета, ее поселили в хорошей комнате с двумя девушками из вполне обеспеченных семей. Аня и Вика были довольно ветренными девицами, учеба их только напрягала, они часто пропускали лекции и любили погулять допоздна. Оля же упорно грызла гранит науки и проводила очень много времени в библиотеке.
Девчонки часто подтрунивали над ней. Ну ты, Оля, даешь, весна на дворе, теплынь, дискотеки каждый день, а ты как старушка все зубришь да зубришь, давай хоть разок с нами проветрись. Но девушка лишь отмахивалась.
Не, девчат, не могу, скоро ведь сессия, мне помочь некому, если что, так что надо только на себя надеяться. Вика рассмеялась. Ну раз так, тогда дашь лекции переписать, подружески, а мы побежали.
В результате все старания Оли оправдались, и она досрочно блестяще закрыла последнюю летнюю сессию и с отличием закончила первый курс. Вика с Аней чудами сбежали отчисления и были злы на Ольку. Этой зануде и зубрилке просто повезло, мы с тобой ничем не хуже, правда, Вика? — распалялась Аня.
Тогда эти две кумушки решили подшутить над Олькой…
