Дівчинка біля церкви просила милостиню, а одного разу знайшла гаманець, набитий грошима і там же фото померлої МАМИ…

Да даже если бы за ремень взялась, это было бы, наверное, не так мучительно, как то унижение, тот ужас и боязнь, что её в самом деле поймают, отправят в детский дом и тогда… Она лишится последнего дорогого, что есть в её жизни. Шмыгнув носом, девочка свернула за угол забора и быстро вышла в знакомый переулок, от которого, если напрямик, то рукой было подать до её дома, в котором, впрочем, она уже давным-давно, кажется, вечность целую не чувствовала себя как дома. Что она сделала? Екатерина почти рычала.

Но не на брата, который сообщил ей об очередной выходке, их опекунше Натальи. Брат, хотя точно знал, если бы был дома утром, то не допустил бы повтора этого безобразия. Но Коля в это утро отсутствовал.

Он вообще дома не ночевал, а в порту трудился, помогал грузчикам разгружать товар с корабля. Он подрабатывал нелегально. — Ненавижу.

Екатерина в сердцах ударила кулаком по стене. Рука заболела, но легче от этого не стало. — Я с ней поговорю, — мрачно сказал Сергей.

— Согласен, так нельзя. Это может плохо кончиться. — Плохо кончиться? Да это вообще ненормально.

Она… Да она… Нет, я так больше не могу. Я иду за ней. Я её сейчас же домой верну.

А этой гадине я… — воскликнула Катя. — И что? Сергей скинул ясный синий взгляд. У всех троих глаза были одного оттенка, как у мамы.

Что ты ей сделаешь? Потерпеть надо. Вот будет через год мне восемнадцать, а потом ещё через годик ты станешь совершеннолетней, и вот тогда мы… Знаешь, иногда мне кажется, что так вот живя можно и не дожить до лучших времен. — вздохнула Катя.

Он хотел ей сказать, что не надо так говорить. Маме бы это не понравилось. Но тут входная дверь в доме хлопнула, и на полу зазвучали шаги маленьких ножек.

— Лена! — Катя кинулась в соседнюю комнату. — Леночка! Она упала на колени перед девочкой и заключила её в отчаянные сестринские объятия так, что та едва могла дышать. — Ты в порядке? — спросила она, отстраняясь и пальцами оглаживая голову малышки.

Её красный от слёз щёчки. — Всё, всё хорошо, я убежала, я не смогла там, — ответила Лена. — Я её прибью, — прошипела Катя.

Сергей тяжело сглотнул. Иногда он реально опасался, как бы сестра не воплотила угрозы в жизни, но ещё он верил в то, что она достаточно благоразумна и не станет делать глупостей. Но что-то делать в сложившейся ситуации нужно было точно и срочно.

Две сестры и брат осиротели почти два года назад. В тот роковой день их мама была далеко-далеко на другой стороне Чёрного моря, у берегов Турции. Именно там у самого побережья на круизное судно «Великолепная Эпоха» налетел внезапный шторм, которого даже не предсказывали синоптики, и корабль пошёл ко дну.

Почти всех пассажиров и членов экипажа удалось спасти, кроме нескольких человек, среди которых оказалась и Светлана Коршунова, работавшая экскурсоводом. Её тело так и не нашли, и вскоре на той стороне представители властей иной страны объявили, что она, похоже, умерла, потому что невозможно было выжить в такую бурю. Опека над троими детьми перешла к очень дальней родственнице Светланы — Наталье Крапивиной, 45-летней женщине, которая перевезла детей в свой частный дом в пригороде.

И теперь они хоть и продолжали жить в том же городе, но чувствовали себя так, будто переселились на другую планету. А квартиру, в которой ребята раньше жили с мамой, Наталья решила сдавать в аренду. Они сменили школу, круг общения и, главное, теперь они были одиноки.

Наталья была женщиной замужней уже почти 20 лет, но в этом союзе у неё не родилось детей. Она всем рассказывала, что это по женской части неизлечимая болезнь. Супруг её Борис работал на траулере и часто отсутствовал дома.

Уходя на рыбный промысел. Стороннему случайному наблюдателю, кстати, дом Натальи мог бы показаться идеальным местом для того, чтобы растить детей. Отсюда за пять минут можно было дойти до пляжа с белоснежным песочком, мелким дном.

В доме было целых пять комнат, а просторный двор был почти целиком занят огородом и теплицами. Наталья выращивала много чего овощного и ягодного на продажу. А ещё стороннему наблюдателю могло бы показаться, что Наталья — очень хороший, благородный человек с большим сердцем.

Ведь она взвалила на себя такую ношу, заботу о сиротевших племянниках. И они жили, как и положено людям их возраста. То есть, двое из них ходили в школу, они были обуты и одеты.

Вот только на самом деле всё было сложнее, намного сложнее. И, подобно тому, как на некоторых картинах под основным изображением можно обнаружить другие слои краски, то и в этом случае всё было не тем, чем казалось. Екатерина, Сергей и даже маленькая Елена, они очень быстро поняли, какой тётя Наташа на самом деле человек.

Она сразу обозначила им границы и законы, согласно которым они теперь будут существовать. Всем троим отводилась самая маленькая комната в доме. Остальные предназначались для Натальи, её мужа, а в сезон сдавались приехавшим на юга туристам.

Мужу, кстати, Наталья объяснила, что это советы каких-то американских психологов. Мол, нужно, чтобы осиротевшие детки жили вместе потеснее. Тогда, мол, легче дастся адаптироваться.

Борис верил жене. Он вообще всю жизнь видел её светлую сторону. А вот тёмную.

Если Борис был дома, то в тарелках у детей появлялось мясо. А ещё они могли и фруктов получить, и творожка, масло сливочное. Тогда их по воскресеньям водили в зоопарк или в кино.

Тогда Наталья часто их называла «зайки мои», «солнышко», «деточка» и тому подобными словами. Тогда, кстати, Катя и Серёжа приносили из школы отметки получше. Вот только Борис был не только до безумия наивным и верящим своей жене человеком, но и мужиком очень работящим.

Поэтому он в море пропадал почти безвылазно. И всё до копейки нёс семью. Борис, когда принял свою семью и детей, говорил им, что он и о них позаботится.

Что к окончанию школы старшими он обязательно ему же навозы хорошие накопит, чтобы был, так сказать, дан старт в жизни. В общем, если разобраться, хотя бы примерно, то получалось, что Наталья и Борис — это два совсем разных человека. И Кате и Серёже было сложно, а точнее вообще невозможно понять, как они вообще додумались сойтись и пожениться.

Леночка про такое не думала. Потому что она, в принципе, была ещё очень маленькая. Но зато именно она однажды высказалась метко, назвав тётю Наташу злой королевой.

— А мы её пленники, — вздохнула Леночка. Малышка сидела на своей кроватке и рассматривала картинки в книге сказок. — Нам нужен рыцарь, чтобы спас.

Леночка в последнее время отчаянно плохо выговаривала некоторые буквы. И поэтому вместо «рыцарь» у неё получилась «лыцарь». — Во, точно! — раздался из-за занавески голос Серёжки.

Несмотря на то, что комнату им выделили одну, старшие дети решили, что это не дело, и с помощью занавески на верёвочке разделили её на две части, меньшую из которых занял Серёжа. Вообще, он немножко стеснялся жить в одной комнате с девчонками. Всё-таки почти совсем уж вырос пацан.

И тут, извините, даже нельзя было любимый рэп послушать без наушников. Но за неимением иных же лишних условий оставалось уж каких есть пытаться разместиться с наибольшим комфортом. Она точно как злая королева продолжил Серёжа и, сдвинув занавеску, вошёл в территорию девочек, будучи одетым в тёплую фланелевую пижаму и носки.

Парень сел на кровать младшей сестры и заглянул в её книжку. Может, она дядю Борю вообще приворожила, зелье сварила из крысиных хвостов и болотной жижи. Он нарастыпырил пальцы и добавил жути в голос.

«В ночь на кладбище колдовала и Бориса приворожила!» Ой, не говори глупостей. И вообще, закатила глаза Кате и добавила строже. «Не пугай».

Да ей после тёти Наташи и трёхглавый дракон не страшен. Правда, мелкая? Он потрепал Лену по голове, за что удостоился лёгкого шлепка по конечности от Кати, которая сидела тут же и была занята важным делом. Она расчесывала волосы младшей сестрёнки перед сном.

Раньше мама всегда так делала. Ровно полсотни раз провести по волосам, и тогда они вырастут длинные, как у Рапунцеля, такие же красивые. Так говорила мама.

И Леночка в это верила. Когда-то верила. А с тех пор, как мама ушла из их жизни, малышка кажется слишком быстро повзрослела, и теперь смотрела на мир безо всякой веры в волшебство.

Но книжки для малышей с яркими картинками смотрела по привычке. Разговор этот состоялся за пару дней до того утра, когда Лена вбежала в дом в своём нищенском одеянии. И в тот вечер, предшествовавший череде невероятных событий, которым было суждено перевернуть жизни детей, младшая из них вдруг сказала нечто странное.

«А мне мама снилась», — задумчиво произнесла Лена, и Катя и Серёжа замолчали, — потому что раньше такого с их малышкой не случалось. «И как она тебе приснилась?» — осторожно спросила Катя, надеясь, что это не был какой-то кошмар. Леночка заговорила тихо, от волнения чаще обычного глотая в словах буковки.

Мама приснилась ей как добрая королева, спящая зачарованным сном в хрустальном гробу. Её охраняли злые стражи с глазами горящими. Но Леночке, которая в этом сне была как волшебная фея, у неё были крылья бабочки, удалось пролететь мимо них.

И она принялась маму будить, умолять её проснуться, вернуться к ним, спасти и забрать к себе, чтобы они опять хорошо вместе стали жить. «А потом я проснулась», — грустно завершила рассказ Лена. На какое-то время в комнате повисло молчание.

Екатерина отложила гребень, даже не закончив расчесывать сестрёнку. Обняла её, крепко притиснув к себе. «Это просто сон маленький», — сказала она, и больно, чуть ли не до железного привкуса, прикусила язык, чтобы не заплакать.

Подняла взгляд на брата и поняла. Он тоже недалёк от того, что прозрелец. «Давайте спать, поздно уже», — сказал Серёжа.

Все пожелали друг другу спокойной ночи, но в эту ночь все трое спали тяжело и без сновидений, просто провалились в черноту, а когда вынырнули из неё, их ждал новый день, полный испытаний. Как вообще тётя Наташа пришла в голову отправлять Лену одну одинёшеньку в город просить милостыню? Катя и Серёжа не смогли этого понять. Они опять были просто в шоке, когда в один прекрасный день, где-то месяц назад, Лена пожаловалась им, что Наталья вывезла её на другую сторону города, там выставила из машины на перекрёстке и велела стоять с картонной табличкой на шее, на которой было написано «Помогите, подайте моему дедушке на лекарства»…