Дружина зателефонувала з відрядження і випадково увімкнула відеозв’язок. Чоловік такого ЩЕ НЕ БАЧИВ

Звонила медсестра роддома, которая на всякий случай вчера записала его номер. — Понимаете, — говорила она взволнованно, — ваша жена хочет уйти и оставить ребёнка, но разве так можно? Вы же взрослые люди. — Она мне не жена.

— Да какая разница? Причём тут это? Ребёнок-то в чём вам виноват? Такой крепенький малыш, хорошенький, это же сын, понимаете? Ваш сын! — Хорошо, не кричите, я сейчас приеду. Час спустя Артём смотрел на вчерашнюю попутчицу. Теперь он уже знал её имя, её звали Кира.

Сегодня при свете дня Артём увидел, что она худенькая и невысокая, её лицо не обладало эталонной красотой, но и назвать её некрасивой он не мог. Вполне симпатичная, зеленоглазая, только тени вокруг глаз, и это — бледность. Кира поймала на себе его взгляд и смутилась.

— Спасибо вам, Артём, — говорила она, — если бы не вы, я не знаю, что с нами было бы, со мной. — Кира, почему вы хотите оставить сына? — Я не хочу, но я… Мне некуда идти с ним, я не знаю, как теперь буду жить. Кира заплакала, он не хотел ребёнка, а я хотела, и забеременела, только беременность протекала очень трудно, и я подолгу лежала на сохранении.

Муж… Нет, мы не были расписаны, всё-таки смирился, что у нас будет настоящая семья. Он даже выбрал дом, чтобы ребёнку было лучше, правда пришлось продать мою квартиру. Когда он пришёл с документами в больницу и всё объяснил, я всё подписала, верила ему, а теперь мне некуда идти и негде жить.

Он долго не появлялся у меня, я отпросилась у врачей и поехала сама, а он… Он выгнал меня, даже на порог не пустил. У него другая, она была там, с ним, дом он на себя оформил, а я осталась ни с чем. Кира снова горько заплакала, немного успокоившись, она продолжила.

У меня никого нет, ни родителей, ни сестёр, ни братьев, двоюродные только, но они далеко, да и не думаю, что обрадуются мне. Вот так, а сына я потом заберу, как только смогу. Артём долго молчал, а потом решительно встал.