Глеб крепче сжал руль, когда его черный внедорожник медленно катился по заброшенной проселочной дороге. Он понятия не имел, как оказался на этой свалке, но факт оставался фактом, уже час он безуспешно петлял между холмами мусора.
Все началось с того, что днем он осматривал участок, где вскоре планировал строить свой новый завод. Все шло по плану, пока он не свернул не туда. Теперь же, потерявшись, он отчаянно пытался найти людей, которые могли бы указать ему путь обратно.
Телефон разрядился, навигатор бесполезен. Значит, оставалась только одна надежда – местные жители, если, конечно, такие здесь водились. И вдруг он увидел маленькую девочку.
Она ползала по грудам мусора, копошась в грязи своими тонкими ручками, словно искала что-то важное. На ней была старая темно-фиолетовая куртка, явно не по размеру, не детская, а скорее бабушкина, с ромбовидным узором. Балоньевые штанишки уже заметно потрепались и выглядели так, будто она давно из них выросла.
Глеб притормозил, затем открыл окно, наклонился и громко окликнул ребенка, «Эй, девочка, ты что тут делаешь?» Она не ответила. Глеб нахмурился. Возможно, она глухая? Или просто боится? Вдохнув осенний воздух с примесью затхлого запаха отходов, он вылез из машины.
Его черная классическая куртка, идеально сидящая на плечах, явно выделялась на фоне окружающей разрухи. Туфли моментально покрылись пылью, но его это не волновало. Он подошел ближе, теперь девочка смотрела прямо на него, испуганно, но с любопытством.
«Ты слышишь меня?» Мягче повторил Глеб. Ребенок молча кивнул. «Ну и что ты тут забыла?» Она лишь отрицательно покачала головой.
Глеб скрипнул зубами. «Значит, говорить она умеет, но не хочет?» «Отлично, еще и угадывать придется», недовольно подумал он. «Хорошо, у меня есть бананы, будешь?» Девочка моргнула, а затем, к его удивлению, писклявым голосом спросила, «А что такое бананы?» Глеб опешил.
«Ты серьезно? Никогда не пробовала банан?» «В Африке?» «Ой, тогда я точно хочу попробовать!» Глеб невольно усмехнулся. «Какая же она маленькая и наивная!» Он открыл дверцу машины, приглашая ее внутрь. Девочка помедлила, потом робко подалась вперед, но не смогла забраться сама, слишком высоко.
«Давай помогу!» — сказал Глеб и легко подхватил ее подмышки, усадив на пассажирское сиденье. Как только она оказалась в машине, страх в ее глазах сменился искренним восторгом. «Ого! Какая огромная машина!» — восхищенно воскликнула она.
«Я такие только в городе видела, а каталась только на тракторе!» Глеб, слушая ее болтовню, уже доставал из бардачка связку бананов. «Лови! Вот, держи один! Чистить не надо, просто откусывай!» Девочка с жадностью схватила банан, но ела медленно, словно растягивала удовольствие. «Как тебя зовут?» — спросил Глеб.
«Лада», — ответила она, не отрываясь от еды. «Хорошо, Лада, теперь расскажи, почему ты здесь одна?» Лада на секунду замерла, а затем приглушенно вздохнула. «А можно я сначала доем?» Глеб кивнул, понимая, что она просто тянет время, не желая говорить на неприятную тему.
Наконец, когда банан был доеден до последнего кусочка, девочка нехотя заговорила, «Я живу недалеко. С бабушкой. Мамы и папы у меня нет.
Соседи называют меня сиротой. Мне не нравится это слово, оно — грустное». Глеб почувствовал, как внутри что-то жалось.
«Бабушка заболела. Очень сильно. У нас в деревне даже магазина нет, а врач приезжает из соседнего поселка раз в неделю.
Он приносит лекарства, но они дорогие. Однажды я слышала, как бабушка просила врача отдать их в долг». Глеб напрягся…
«И что?» Лада опустила глаза. «Он отказал. Сказал, что долг будет расти, как снежный ком.
Бабушка не стала брать лекарства, потому что у нас были только деньги на еду». На секунду в машине повисла тишина. «И ты решила, добыть деньги сама?» Лада кивнула.
«Если я буду искать что-то ценное на свалке, я смогу продавать это. Меня жалеют, покупают легко». Глеб развернулся к ней, теперь он смотрел на нее совсем по-другому.
«Что ты уже продала?» Лада достала из кармана смятую купюру. «Двести гривен». Нашла вязанные шапочки, постирала их в речке и продала старушкам.
Они, наверное, подумали, что их бабушка связала. Но это не она, призналась девочка. Глеб тяжело вздохнул.
«Этого мало для лекарства», сказал он, «больше себе, чем ей». «Ты помнишь его название?» Лада нахмурилась. «Оно длинное, записано на листочке, на комоде у бабушки».
Глеб не раздумывал. «Поехали за ним». Лада испуганно посмотрела на него.
«Правда? Вы хотите помочь?» Глеб прикрыл глаза, задержав дыхание. «Да». Лада просияла.
«Но я должна еще кое-что найти на свалке, может, врач обменяет вещь на лекарство?» Глеб покачал головой. «Нет. Больше ты по мусору не лазишь.
Но, договорились?» Девочка вздохнула. «Ладно, хорошо. Теперь помоги мне выбраться отсюда».
Лада кивнула. «Надо ехать вон туда». Глеб включил передачу.
Он даже не знал, во что вязывается. Глеб нажал на газ, внедорожник покатился по ухабистой дороге, аккуратно огибая груды мусора. Лада сидела рядом, болтая ногами, и с интересом разглядывала салон машины.
Глебу не нужно было быть психологом, чтобы понять, девочка хоть и пыталась выглядеть смелой, но в глубине души все еще не доверяла ему. Еще бы, чужой взрослый мужчина вдруг предлагает помощь, да еще и сажает ее в дорогую машину. «Так куда мне поворачивать?» — спросил он, внимательно следя за дорогой.
Лада указала маленьким пальчиком вперед. «Видите вон ту большую кучу? Там слева тропинка, по ней и надо ехать». Глеб нахмурился.
Ему совсем не нравилась идея соваться дальше в этот мусорный лабиринт, но у него не оставалось другого выбора. Он медленно направил машину в указанную сторону. «А ты давно здесь собираешь вещи?» — спросил он после паузы.
«Уже месяц», — просто ответила Лада. Глеб краем глаза посмотрел на нее. «Месяц? И никто не заметил?» Девочка пожала плечами.
«А кто меня заметит?» Бабушка почти всегда спит. «Соседей у нас мало. Да и кто пойдет на свалку, кроме таких, как я?» «Ты же ребенок, не должна лазить по грязи».
Лада вдруг усмехнулась, но в ее голосе не было веселья. «А что мне делать?» Бабушка говорит, что когда-то в нашей деревне было много людей, а теперь все разъехались. Магазин работает через день, а врач приходит раз в неделю.
«Нам никто не помогает». Глеб нахмурился. Он привык к тому, что у денег есть власть.
В его мире все можно решить финансами. Если заболел, вызвал врача, если нужен товар, заказал доставку, если потерялся, включил навигатор. Но здесь, в глуши, его привычные правила не работали.
«Значит, будем разбираться», — сказал он, будто принял внутреннее решение. Лада тем временем указала на узкую дорожку между зарослями. Вот сюда.
Машина выехала из-за холма, и перед Глебом открылось странное зрелище — крошечная деревня, словно вырезанная из прошлого. Дома, построенные еще в прошлом веке, казались сгорбленными от времени и непогоды. Крыши кое-где прогнулись, окна затянулись грязью, а дворы выглядели пустыми и заброшенными.
«Вон наш дом с цифрой три», — сказала Лада, показывая на один из стареньких деревянных домиков. Глеб припарковался у покосившегося забора, который едва держался на ржавых петлях. Лада проворно выскочила из машины, толкнула калитку, и та, жалобно скрипнув, открылась.
«Бабушка!» — громко позвала она, забегая внутрь. Глеб постоял на пороге, вдыхая тяжелый, спертый воздух дома. Здесь пахло сыростью, старым деревом и чем-то еще, то ли лекарствами, то ли нафталином.
В крошечной комнате на продавленной кровати лежала бабушка Лады, пожилая и сохшая женщина, с седыми волосами, стянутыми в тонкую косу. Она медленно повернула голову на голос внучки. «Ладушка, ты где была?» Голос ее был слабым, но в нем звучала нежность.
«Я нашла хорошего дядю, он поможет», — весело ответила Лада и кинулась к комоду, забравшись на цыпочки. Глеб вошел, не без труда подавляя желание зажать нос. Бедность здесь ощущалась в каждой мелочи, старый выцветший ковер, потрепанное постельное белье, посуда, стоящая на деревянном столе, покрытая трещинами.
«Вы кто?» Бабушка подняла на него ослабевший взгляд. Глеб вспомнил, как Лада сказала, что людей здесь мало. Скорее всего, незнакомых лиц старушка не видела уже давно.
«Давайте скажем, что я благотворитель», — ответил он, понимая, что рассказывать ей правду пока не стоит. Женщина хрипло засмеялась. «Благотворители сюда не ездят, сынок».
Лада тем временем нашла листочек с рецептом и протянула его Глебу. «Вот». Бабушка говорит, что без этих таблеток она не сможет ходить…
Глеб развернул бумагу, но почерк врача был таким, что разобрать его было невозможно. «В аптеке поймут», — пробормотал он, складывая листок. Бабушка устала посмотрела на него.
«Если вам не трудно, привезите лекарства». «Я заплачу, когда придет пенсия». Глеб в очередной раз почувствовал тяжесть на душе.
«Не надо ничего платить. Я привезу их просто так». Женщина нахмурилась, но промолчала.
Лада же сияла от радости. «Правда? Значит, бабушка выздоровеет?» «Конечно», — сказал Глеб, не зная, насколько правдивы его слова. Он кинул взгляд на стены на потускневшие фотографии в дешевых рамках.
На одной из них была изображена молодая женщина с девочкой на руках. «Это твоя мама?» — тихо спросил он, указывая на снимок. Лада кивнула.
«Она умерла, когда мне было пять. А папы у меня никогда не было». Глеб отвел взгляд.
Брошенный ребенок, одинокая старуха, нищета и болезни — это было слишком даже для него. «Дядя Глеб, а можно вопрос?» Вдруг спросила Лада, наклонив голову. «Конечно.
А у вас есть дети?» Глеб сжал челюсти. «Да, есть». «И где они?» Он задержал дыхание.
«Моя дочь сейчас в больнице. Она болеет». Лада нахмурилась.
«Как моя бабушка?» Глеб посмотрел на нее. «Наверное». Девочка задумчиво сложила руки на груди.
«Но вы же сказали, что бабушка выздоровеет. Значит, и ваша дочка тоже?» Глеб устала не по себе. «Надеюсь».
Он не сказал девочке правду. Его дочь, Кира, уже несколько недель не приходила в себя. Врачи разводили руками, не понимая, что с ней происходит.
Впервые в жизни Глеб чувствовал, что не может контролировать ситуацию. Деньги не помогали, связи не давали ответов, а врачи, которых он нанял за баснословные суммы, были столь же беспомощны, как и те, кто лечил бабушку Лады. «Дядя Глеб, а можно мне с вами?» Неожиданно спросила девочка.
«Куда?» «В больницу. Я хочу посмотреть, где лечат детей». Он не знал, зачем согласился.
Может, ему просто хотелось, чтобы хоть кто-то в этой истории оставался наивным и верящим в чудеса. «Ладно. Но потом я привезу тебя обратно».
Лада радостно кивнула. Договорились. Глеб не мог предположить, что эта встреча изменит все.
Дорога в город оказалась длиннее, чем Глеб рассчитывал. Пока внедорожник осторожно лавировал по ухабистому проселку, Лада не могла усидеть на месте. Она вертелась, заглядывала в окно, дергала ремень безопасности и осыпала мужчину вопросами.
«А больница большая? Там много детей? Они все болеют, как моя бабушка. А у врачей белые халаты, как в фильмах». Глеб усмехнулся и чуть сильнее нажал на газ.
«Больница огромная. Там лечат и детей, и взрослых. Врачи действительно носят белые халаты, только от этого умнее не становятся».
Последнее он пробормотал себе поднос. Лада нахмурилась. «Разве они не должны помогать?» «Должны.
Но иногда. Они просто не знают, что делать». Девочка задумалась, затем робко спросила.
«А ваша дочка, она давно там?» Глеб сжал челюсть. «Уже несколько недель». «Она спит, да?» Глеб кивнул, но не стал вдаваться в детали.
«Как объяснить шестилетнему ребенку, что твоя дочь лежит в больнице, а ты не можешь ничего сделать, кроме как наблюдать?» Лада вздохнула и, сцепив пальцы в замок, уставилась в окно. «А у нее есть игрушки?» «Конечно», — ответил Глеб, хоть в глубине души понимал, что дорогие куклы и плюшевые звери, которыми была уставлена палата Киры, не могли заменить ей настоящее тепло. А вдруг ей грустно? Лада покосилась на него.
Может, если она почувствует, что ее кто-то любит, то проснется? Эти слова задели Глеба сильнее, чем он ожидал. Он отвел взгляд от дороги на секунду, чтобы посмотреть на девочку. Простая деревенская девчонка, знающая о жизни гораздо больше, чем должна в ее возрасте, говорила то, что он боялся признать сам.
«Я каждый день ей говорю, что люблю ее», — тихо произнес он. Лада жала губы. «А если этого мало?» Глеб не нашелся, что ответить.
Когда они въехали в город, солнце уже клонилось к закату. Лада прижалась носом к стеклу, разглядывая улицы с таким восторгом, будто видела их впервые. Ого! Тут все светится! Восхищенно выдохнула она, указывая на неоновые вывески магазинов.
«А почему у вас в городе так много машин?» Глебу стало смешно. «Потому что люди куда-то спешат». «Куда?» «Кто на работу, кто домой».
«А кто-то в больницу». Глеб сжал руль. «Да».
Лада кивнула, явно довольная своим выводом, и снова прилипла к стеклу. Когда они, наконец, добрались до больницы, девочка вдруг замерла. «Вот это здание.
Тут лечат вашу дочку?» «Да». Она казалась озадаченной. «Оно похоже на замок».
Глеб усмехнулся. «Поверь, Лада, если бы это был замок, моя дочь давно бы выздоровела». Они вышли из машины.
Глеб помог девочке спуститься, затем они направились к входу. «Иди рядом и веди себя тихо», предупредил он. Лада кивнула, но любопытство в ее глазах выдавалось слишком явным.
В холе их встретил охранник, скользнув взглядом по ухоженному мужчине в дорогом костюме, и девочке, явно не отсюда. «Поздновато, Глеб Сергеевич». «Я знаю.
Мне нужно к дочери». Охранник кивнул, но взглянул на Ладу с легким сомнением. «Это моя, племянница», – спокойно сказал Глеб.
Мужчина нахмурился, но ничего не сказал. Он знал, что спорить с Глебом бесполезно. Когда они поднялись на второй этаж и вошли в палату, Лада резко замолчала.
В центре комнаты, на широкой больничной кровати, лежала Кира. Бледная, хрупкая, с капельницей в руке, она казалась фарфоровой куклой. «Она правда спит», – прошептала Лада, боясь потревожить тишину.
Глеб подошел к кровати и осторожно поправил одеяло. Да, уже слишком долго. Лада сделала шаг вперед, но вдруг ее взгляд упал на пустую бутылочку от лекарства, стоявшую на тумбочке.
Она взяла ее в руки, повертела, затем нахмурилась. «Что-то не так?» – спросил Глеб, удивленный ее реакцией. Лада поджала губы.
«Я могу прочитать, что тут написано». Глеб резко повернулся к ней. «Ты умеешь читать по-шведски?» Лада кивнула.
«Да, бабушка говорит, что я быстро учусь. У нас дома была старая книжка с переводом слова. Словарь, кажется, называется».
Глеб нахмурился. «И что там написано?» Лада вчиталась, морща лоб, затем медленно произнесла, здесь говорится, что в каждой капле содержится 200 миллиграммов действующего вещества. Глеб вздрогнул.
«Двести?» Он выхватил бутылочку, достал телефон и включил переводчик. «Нет, этого не может быть», – прошептал он, читая текст на экране. Но ошибки не было.
Лекарство, которое давали Кире, не соответствовало назначенному врачами. Более того, его дозировка в три раза превышала допустимую норму. В груди Глеба все похолодело.
Это не та медицина, что прописали Кире, Лада смотрела на него широко раскрытыми глазами. Это значит, ее лечат неправильно. Глеб поднялся на ноги.
Его мысли лихорадочно метались. Если Киру намеренно травят, значит это чей-то умысел. Врачи? Медсестра? Или кто-то выше? Он не мог оставаться здесь.
Нужно было проверить лекарство. «Лада, мы уезжаем». «Куда?» «В лабораторию».
Он схватил бутылочку, взял девочку за руку и поспешил к выходу. Где-то глубоко в груди просыпалась ярость. Кто-то хотел, чтобы его дочь не проснулась вовсе.
Глеб вел машину быстрее, чем следовало бы. Лада сидела рядом, крепко вцепившись в ремень безопасности и изредка бросала на него тревожные взгляды. Она чувствовала, как внутри него нарастает напряжение.
Казалось, воздух в салоне вот-вот загустеет от того, что творилось у него в голове. «Дядя Глеб, а ты злишься?» «Да, Лада, я очень зол», ответил он, даже не пытаясь скрыть гнев. Она немного поерзала, не зная, что сказать.
Взгляд ее метался между бутылочкой лекарства, которую Глеб сжимал в руке, и его лицом, мрачным, как гроза. «А если это просто ошибка?» Тихо спросила она. Глеб стиснул зубы.
«Если это ошибка, то кто-то должен за нее ответить». «А если нет?» Он не договорил, но Лада догадалась, что ничего хорошего этот вариант не сулит. В голове Глеба крутились мысли, одна тревожнее другой.
Если Кире действительно вводили не то лекарство и в таких бешеных дозах, то, возможно, ее не лечили, а наоборот, отравляли. Но зачем? И кто мог быть в этом замешан? Они добрались до лаборатории спустя 20 минут. Глеб, не тратя времени, припарковался прямо у входа.
Лада спешила за ним, едва поспевая за его шагами. «Здесь работает мой знакомый», — бросил он, толкая дверь. На ресепшене сидела девушка в белом халате, но, увидев Глеба, сразу оживилась…
«Глеб Сергеевич? Какими судьбами? Мне нужен Леонид Дмитриевич». «Срочно!» Она кивнула и набрала номер на телефоне. Спустя минуту из коридора вышел мужчина лет сорока с аккуратно уложенными темными волосами.
Он с удивлением оглядел Глеба и Ладу, затем хмыкнул, «Ты выглядишь так, будто кого-то убить готов». «Что случилось?» «Посмотри это», — Глеб протянул ему бутылочку. «Срочно! Мне нужны точные данные, что здесь было, и соответствует ли состав тому, что написано на этикетке».
Леонид приподнял брови, но видит, что друг не в настроении для шуток, молча кивнул. «Хорошо. Оставь у меня.
Но такие анализы — дело небыстрое. До вечера справлюсь, но не раньше». Глеб сжал кулаки.
«Это очень важно. Леонид только развел руками, я понял, но магии не существует. Звони вечером».
Глеб кивнул, развернулся и направился к выходу. Лада снова поспешила за ним, путаясь в длинных рукавах своей бабушкиной куртки. «И что теперь?» — спросила она, едва они вышли на улицу.
Глеб задумался. «Возвращаться в больницу пока нет смысла. А вот в деревню, теперь мы займемся твоей бабушкой», — сказал он.
«Надо привезти ей лекарства». Лада радостно закивала. «Правда?» «Правда», — подтвердил Глеб, направляясь к машине.
По дороге в аптеку Глеб думал о том, что ждал его вечером. Если Леонид подтвердит его худшие опасения, это значит, что кто-то специально подменил лекарства Киры. И тогда у него появится новая цель — выяснить, кто именно стоит за этим.
Но пока он отбросил эти мысли. Сейчас его ждала маленькая деревня и больная женщина, которой нужна помощь. Когда они заехали в аптеку, Лада не переставала крутить головой, рассматривая полки с лекарствами.
«Сколько всего?» — восхищенно прошептала она. Глеб сунул фармацевту рецепт и та начала собирать лекарства. «У вас есть кто-то, кто будет следить за тем, как их принимать?» Поинтересовалась она, осматривая девочку.
«Я все объясню бабушке», — ответил Глеб. Женщина кивнула, затем пробила чек и назвала сумму. Глеб даже не обратил внимания, просто расплатился картой.
Лада же, увидев, сколько нулей было в чеке, округлила глаза. «Столько денег!» — прошептала она. Глеб усмехнулся.
«Здоровье дороже». Когда они вернулись в машину, девочка крепко прижимала пакет с лекарствами к груди, словно это был самый ценный клад. «Спасибо, дядя Глеб».
Он только кивнул, заводя двигатель. Ему вдруг стало легче на душе. Впервые за долгое время он чувствовал, что хоть кому-то может помочь.
Когда они добрались до деревни, было уже темно. Фонари здесь, конечно, не работали, но Лада безошибочно указала дорогу к дому. «Бабушка!» — закричала она, забегая внутрь.
Старушка приподнялась на постели, удивленно глядя на внучку. «Лада, что случилось?» Глеб вошел следом, поставив лекарство на стол. «Ваши таблетки, Зинаида Васильевна.
Теперь вы не имеете права болеть». Женщина уставилась на упаковке, затем перевела взгляд на него. «Я не знаю, как вас благодарить, не нужно.
Просто принимайте лекарство вовремя». Старушка слабо улыбнулась. «Хорошо, сынок».
Лада сияла. «Теперь ты точно поправишься». Глеб смотрел на эту картину и впервые за долгое время чувствовал спокойствие.
Но в глубине души он знал, буря только начинается. Глеб сидел за столом, наблюдая, как Зинаида Васильевна осторожно перебирает упаковки с лекарствами. Ее узловатые пальцы дрожали, но не от слабости, а от удивления.
Казалось, она до последнего не верила, что кто-то действительно поможет, что этот незнакомец в дорогом костюме просто так привез ей спасение. Лада устроилась рядом, подперев голову руками. Она смотрела на бабушку с радостным ожиданием, словно надеялась, что та, приняв одну таблетку, сразу же встанет и пойдет с ней гулять.
«Надо принимать строго по инструкции», — наконец сказала старушка, задумчиво разглядывая блистер с таблетками. «А то, знаешь, Ладушка, лекарство оно как. Если правильно его использовать, то вылечит, а если нет, может только хуже сделать».
Глеб почувствовал, как внутри неприятно кольнуло. Уж кто-кто, а он теперь прекрасно знал, насколько опасными могут быть лекарства, если их используют неправильно. Зинаида Васильевна, наконец, подняла взгляд на него.
«Глеб, сынок, а чем же мне за все это перед тобой рассчитаться?» Он отмахнулся. «Я не взял бы с вас ни копейки, даже если бы захотел». «Так не бывает», — вздохнула старушка.
«Просто так никто ничего не дает». «Я не никто», — спокойно ответил он. «И я не жду ничего взамен».
Женщина посмотрела на него с благодарностью, но все же в ее глазах читалось сомнение. Глеб видел такое не раз, люди, привыкшие всю жизнь бороться за каждую копейку, не могли поверить, что помощь может прийти просто так. «Ладно, если не хочешь денег, хоть чаю с дороги попей», — наконец сказала она и медленно поднялась с кровати.
Лада тут же подскочила, поддерживая ее под локоть, и Глеб не смог не улыбнуться. Девочка была маленькой, но уже такой заботливой, такой взрослой. «Давайте, я сам разожгу плиту», — предложил он.
Старушка удивленно вскинула брови. «Ты, значит, и печь топить умеешь?» Глеб пожал плечами. В детстве приходилось.
Отец считал, что мальчик должен уметь все. Зинаида Васильевна кивнула. «Правильно.
Мальчик, который вырос в тепличных условиях, хорошим мужиком не станет». Он усмехнулся. Отец думал так же.
Пока вода закипала, Лада металась по кухне, доставая чашки и блюдца. Глебу казалось, что она просто не могла усидеть на месте. Ей хотелось быть полезной, хотелось, чтобы этот день запомнился не только тем, что бабушка получила лекарства, но и чем-то теплым, домашним.
«Ой, дядя Глеб, а вы когда-нибудь пробовали чай с малиновым вареньем?» Вдруг спросила она, наклоняясь к нему. Он слегка удивился. «Конечно».
«А с бабушкиным вареньем?» «Нет, с бабушкиным, нет». «Тогда вы должны попробовать». Глеб рассмеялся, но Лада уже вовсю рылась в шкафчике, вытаскивая старую стеклянную банку с потемневшей крышкой.
«Вот, это самое вкусное. Бабушка его варила прошлым летом, когда еще могла собирать ягоды». Старушка хмыкнула.
«Я бы и сейчас могла, если бы не эта слабость». «Вот и поправитесь, и снова будете ходить за малиной», твердо сказала Лада. Глеб кивнул…
Лада права. Главное — не забрасывать лечение. Старушка усмехнулась и поставила перед ним чашку.
«Ну что же, попробуй, раз уж внучка так настаивает». Он зачеркнул ложкой густое варенье и размешал его в чаю. Пар поднимался над чашкой, наполняя воздух теплым, сладким ароматом.
Глеб сделал глоток и кивнул. «Хорошо». Лада просияла.
«Правда?» «Правда». «Если уж лечиться, то только так». Они сидели за столом, пили чай, и впервые за весь этот день Глеб почувствовал, как его напряжение немного спадает.
В этом старом доме среди скрипучих половиц и выцветших обоев было нечто настоящее, что он давно потерял. Но вскоре он вспомнил о звонке, который ждал. Глеб достал телефон и посмотрел на экран.
До вечера оставалось совсем немного. «Мне скоро нужно ехать», — сказал он, поднимаясь. Лада тут же нахмурилась.
«Ты ведь вернешься?» Он посмотрел на нее. «Конечно». Она кивнула, но в глазах все равно читалось сомнение.
«Обещаешь?» Он снова сел и, протянув руку, серьезно посмотрел ей в глаза. «Лада, я всегда держу обещания». Девочка поколебалась, затем положила ладонь на его руку.
«Тогда хорошо». Глеб еще раз посмотрел на Зинаиду Васильевну, убедился, что она приняла первую таблетку и только тогда направился к выходу. «Спасибо, сынок», — тихо сказала старушка, провожая его взглядом.
Он не ответил, просто кивнул. Садясь в машину, Глеб чувствовал, как в груди нарастает глухая тревога. Теперь предстояло узнать правду.
Глеб сидел за рулем, мрачно вглядываясь в дорогу. Внутри него росло напряжение, он чувствовал, что ответы, которых он так боялся, уже близко. Леонид должен был позвонить в любое мгновение.
Город встретил его холодными огнями уличных фонарей, потоками машин и толпами людей, которые спешили по своим делам, даже не подозревая, какая буря сейчас разыгрывается в голове одного человека. Глеб свернул в сторону лаборатории, но не успел припарковаться, как телефон в кармане завибрировал. Он тут же ответил.
«Ну?» Его голос прозвучал резче, чем он рассчитывал. На другом конце линии послышался вздох. «Глеб», — голос Леонида был серьезным.
«Все плохо». Глеб сжал руль, но промолчал, ожидая подробностей. «Препарат, который тебе дали, это не тот, что должны были вводить твоей дочери.
Его состав полностью отличается от оригинального лекарства», — продолжил Леонид. «И самое страшное, Глеб, дозировка просто чудовищная. 200 миллиграммов — это в три раза больше, чем можно давать ребенку».
Глеб закрыл глаза. Все, что он подозревал, подтвердилось. «Значит, ее травили», — его голос прозвучал глухо.
Леонид замялся. «Я не хочу делать поспешных выводов, но, да, похоже на то». Глеб чувствовал, как его заполняет гнев.
Ему хотелось немедленно поехать в больницу и потребовать объяснений. Но он знал, что если сорвется сейчас, если пойдет на пролом, он может только навредить. «Кто имел доступ к лекарствам?» — спросил он, пытаясь держать себя в руках.
«Главный врач, медсестры и, конечно, аптека при больнице». «Но это не значит, что все они в этом замешаны», — ответил Леонид. «Если ты хочешь разобраться, действуй осторожно».
«Осторожность». Глеб понимал, что теперь ему придется играть по-другому. «Спасибо, Леня».
«Держи меня в курсе», — сказал тот и повесил трубку. Глеб откинулся на сиденье. Теперь он знал, что его дочь отравили сознательно.
И он намерен был выяснить, кто за этим стоит. Прежде чем возвращаться в больницу, он решил заехать домой. Ему нужно было перевести дух, собраться с мыслями и решить, что делать дальше.
Квартира встретила его тишиной. Без Киры дом казался пустым, холодным, словно в нем давно никто не жил. Глеб прошел в детскую комнату и сел на край кровати дочери.
Здесь все оставалось так, как в день, когда ее увезли в больницу. Полка с любимыми книгами, аккуратно сложенные игрушки, ночник в виде луны, который она всегда просила оставить включенным. Глеб взял с полки плюшевого зайца.
Тот был немного потрепан, с едва держащимся на месте бантом. Кира не расставалась с ним с трех лет. Он провел пальцем по мягкой ткани и тяжело вздохнул.
«Мы справимся, малышка. Я тебе обещаю». Его телефон снова завибрировал.
Глеб взглянул на экран, неизвестный номер. Он нахмурился, но ответил. Глеб Сергеевич, голос на другом конце, был глухим, словно говорящий, специально искажал его.
«Вам лучше не совать нос туда, куда не следует». Глеб почувствовал, как внутри все жалось. «Кто это?» «Неважно.
Просто дружеский совет, несите свой богатый нос туда, где вам не место». Глеб сжал телефон в руке так, что костяшки пальцев побелели. «Если что-то случится с моей дочерью, я вас закопаю».
В трубке раздался короткий смешок. «Уже случилось». Связь оборвалась.
Глеб замер, чувствуя, как холод пробирается внутрь. Он больше не мог медлить. Через 20 минут он уже входил в больницу.
Охранник снова задержал его у входа, но в этот раз Глеб не собирался медлить. «Пропусти меня, Сергей». Его голос был низким, угрожающим.
Уже поздно, попытался возразить охранник, но Глеб метнул в него такой взгляд, что тот просто кивнул и отступил. Он быстрым шагом направился в кабинет главного врача. Дверь была приоткрыта, внутри кто-то переговаривался.
Глеб толкнул ее и вошел, не потрудившись постучать. «Мы должны поговорить». Главный врач, мужчина лет 50 с усталым лицом, оторвался от бумаг и поднял на него взгляд.
«Глеб Сергеевич, я же говорил, приемные часы закончились». Глеб подошел ближе и резко положил на стол бутылочку с препаратом. «Что это?».
Врач нахмурился. «Лекарство вашей дочери, как я понимаю?». «Нет.
Это не то, что вы прописали ей». В кабинете повисла тишина. «Я проверил состав.
Это не то лекарство». И дозировка, в три раза выше. Глаза врача расширились.
«Это невозможно, возможно», — холодно перебил Глеб. «И я хочу знать, как это попало в мою дочь». Врач побледнел.
«Глеб Сергеевич, я клянусь, я не имею к этому никакого отношения». Глеб прищурился. «Тогда кто?».
Врач медленно поднялся. «Это должна была быть ошибка. Кто-то перепутал упаковки».
Глеб ударил кулаком по столу, заставив того вздрогнуть. «Не ошибку мне в лицу суйте, а виновного». Врач провел рукой по лбу, явно лихорадочно что-то обдумывая.
«В доступ к лекарствам имеют медсестры, аптека, мне уже говорили. Но кто-то конкретный этим занимается?». Главврач тяжело выдохнул.
«Софья. Кто такая Софья?». «Старшая медсестра.
Она отвечает за выдачу лекарств». Глеб ощутил, как внутри него вспыхивает злость. «Где она?».
Врач замялся. «Я, я не могу так просто». Глеб наклонился ближе.
«Вы либо сейчас ведете меня к ней, либо я подниму такой скандал, что вам мало не покажется». Врач понял, что спорить бесполезно. «Хорошо.
Пойдемте». Глеб знал, что правда уже близко. И он не собирался останавливаться.
Глеб уже действовал. Едва он услышал от Леонида подтверждение, что его дочь действительно травили, как тут же позвонил своему знакомому детективу, Артему Громову. Тот был не просто юристом, а человеком, который знал, как выбивать правду и ломать даже самые неприступные стены.
Артем, голос Глеба звучал жестко, без лишних эмоций. «Дело срочное. Мне нужно, чтобы ты копнул больницу, особенно все записи о том, какие лекарства прописывались Кире.
Узнай, кто поставляет их, кто отвечает за хранение, кто дает распоряжение». Артем не стал задавать вопросов. «Сделаю…
Сколько у меня времени?» «Чем быстрее, тем лучше». «Значит, к утру будет первый отчет». Глеб не сомневался в его словах.
Артем был тем, кто никогда не обещал того, чего не мог сделать. Теперь оставалось разобраться с Софьей. Главврач, шагавший рядом с Глебом по пустому больничному коридору, явно нервничал.
Он то и дело поправлял воротник халата, кашлял и старался не смотреть в глаза мужчине, который двигался рядом с ним быстрым, твердым шагом. «Софья. Работает здесь уже 10 лет», — наконец заговорил он, стараясь звучать спокойно.
«Хорошая медсестра, ответственная». Глеб усмехнулся. «Да уж, настолько ответственная, что чуть не убила моего ребенка».
Главврач побледнел. «Я, я не знаю, Глеб Сергеевич. Я не хочу делать выводы, пока не поговорю с ней сам».
Глеб ничего не ответил. Он уже был достаточно зол, чтобы не слушать оправдания. Наконец они остановились у двери, на которой висела табличка кабинет старшей медсестры.
«Готовы?» — спросил врач, явно надеясь, что Глеб передумает. «Откройте». Главврач нервно постучал, затем повернул ручку.
Софья сидела за столом, разбирая какие-то бумаги. Женщина лет 35, с темными волосами, собранными в пучок, и глазами, которые слишком быстро заметались от беспокойства, как только она увидела вошедших. «О, Андрей Викторович!» Ее голос был ровным, но в нем чувствовалась напряженность.
«Что-то случилось?» Главврач закашлялся, но Глеб не дал ему говорить. Софья, он шагнул ближе, пристально вглядываясь в ее лицо. «Вы выдавали моей дочери лекарство».
Она моргнула. «Конечно. Я веду учет всех препаратов».
Глеб поставил на стол бутылочку с препаратом. «Это тоже выдавали вы?» Софья бросила короткий взгляд на бутылочку, но Глеб не пропустил едва заметную вспышку паники в ее глазах. «М, да.
Это препарат, который…» Она на секунду запнулась, подбирая слова. «…был прописан вашей дочери». «Неправда».
Глеб резко перебил ее. «Это не тот препарат». Софья нахмурилась.
«Простите, но я не понимаю, о чем вы говорите. Это не тот состав, не та дозировка, и это не то, что прописал врач». Женщина попыталась сохранять спокойствие, но ее пальцы начали заметно дрожать.
Возможно, произошла ошибка, ошибки не бывают, когда ребенку дают лекарство, которое медленно его убивает. Глеб стукнул кулаком по столу, заставив ее вздрогнуть. Главврач нервно замялся.
«Софья, если это правда, вам лучше рассказать все сейчас». Медсестра сглотнула. «Я, я просто раздаю препараты.
Я не знаю, что там внутри. Я беру их в аптеке, отдаю медсестрам, и они ставят капельницы». Глеб прищурился.
«А кто привозит эти препараты?» Она перевела взгляд на главврача, явно надеясь, что тот поможет ей выпутаться. Лекарства поставляются централизованно. Через фармкомпания начал было тот, но Глеб перебил его.
«Конкретно это кто привез?» Софья отвела взгляд. Последние несколько партий поступали через нового поставщика. Глеб сжал кулаки.
«Имя?» «Я не знаю». Выпалила она. «Врете, холодно», бросил он.
Она нервно сглотнула, затем, наконец, выдавила «Успенский Егор Дмитриевич». Глеб почувствовал, как будто его ударили по голове. Егор Дмитриевич.
Его отец. В кабинете повисла гробовая тишина. Глеб смотрел на Софью и впервые в жизни не знал, что сказать.
«Ты уверена?» Спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, но даже он сам слышал, как в нем дрожит злость. Софья сглотнула. «Он, он нашел меня через моего мужа.
Сказал, что хочет помочь с лекарствами. Говорил, что сможет достать нужное средство дешевле». Глеб медленно выдохнул, пытаясь осознать сказанное.
«Вы понимали, что даете моей дочери не то?» Софья отвела взгляд. «Я, я не знала точно, я просто…» Глеб не дал ей закончить. «Вы хотели деньги?» Она жалась.
«У меня трое детей. Муж в долгах. Он сказал, что если я помогу, он закроет часть кредита».
Глеб отвернулся, пытаясь успокоиться. «Ты даже не знаешь, что ты сделала». Софья вцепилась в стол, ее плечи дрожали.
«Я не думала, что это… Я, я просто хотела, чтобы семья…» Глеб больше не слушал. Он развернулся и пошел к выходу. Главврач молча смотрел на него, не решаясь сказать ни слова.
Когда Глеб уже взялся за ручку двери, Софья вдруг всхлипнула. «Простите». Глеб замер на секунду.
«Прощение просите у Киры». И вышел. Он чувствовал только ярость.
Теперь он знал, кто хотел убить его дочь. Его собственный отец. Эта неделя превратилась в настоящую бурю.
Глеб не помнил, когда в последний раз спал нормально, его мысли не давали покоя ни днем, ни ночью. Все, что он когда-то считал прочным, незыблемым, оказалось хрупкой иллюзией. Артем работал без остановки.
К тому моменту, как Глеб узнал о причастности отца, адвокат уже копнул достаточно глубоко, чтобы у них появились первые серьезные зацепки. Успенский-старший засветился в нескольких мутных схемах с поставками лекарств, сообщил Артем, когда они сидели в его офисе, заваленном документами. Это не просто случайность.
Он целенаправленно занялся фармацевтикой, причем неофициально. Глеб сидел напротив него, крепко сцепив пальцы в замок. Он финансировал подставную фирму, которая заключала контракты на поставку медикаментов в частные и государственные клиники, продолжил Артем, просматривая распечатки с банковскими переводами.
Фирма, конечно, на нем не числится, но все проведено через его доверенных лиц. То есть он использовал подставные компании, чтобы распространять фальшивые лекарства? Глеб говорил медленно, тщательно проговаривая каждое слово. Артем кивнул.
«Именно. Но твоя дочь здесь – особый случай. По моим данным, Кира – единственный пациент, которому назначили этот препарат.
Ни в одной другой больнице города его не использовали». Глеб напрягся. Значит, он сделал это намеренно.
Артем тяжело выдохнул и отложил бумаги. «Пока у нас нет доказательств, что он целенаправленно травил Киру. Но то, что он знал, что поставляет некачественное лекарство – факт».
Глеб сжал кулаки. «Мне не нужны доказательства. Я знаю, на что он способен».
Артем скептически поднял бровь. «Личные догадки в суде не прокатят, друг. Нам нужно четкое подтверждение».
Глеб молчал. В его голове шумело. Отец всегда был жестким, холодным, но он не мог поверить, что тот опустился до покушения на жизнь собственного ребенка.
«Надо вывести его на чистую воду», – сказал он наконец. Артем скрестил руки на груди. «У тебя есть план?» Глеб посмотрел на него…
«Сделаем так, чтобы он сам признался». Они разрабатывали план два дня. Глеб не просто хотел разоблачить отца, он хотел, чтобы тот не смог выкрутиться.
Для этого они решили использовать старый проверенный метод – подставной разговор. Артем организовал скрытую запись, а Глеб лично собирался поговорить с отцом, чтобы вытянуть из него признание. «Он подозревает, что ты что-то узнал», – уточнил Артем, когда они сидели в машине, обсуждая детали.
Глеб покачал головой. «Думаю, пока нет». «Но он уже чувствует, что я копаю».
Артем кивнул. «Тогда не действуй слишком резко. Дай ему возможность почувствовать себя в безопасности, чтобы он заговорил».
Глеб сжал руль. «Я сделаю все, что нужно». Артем посмотрел на него внимательно.
«Глеб, ты готов к этому?» Глеб не сразу ответил. «Честно?» «Я не знаю». Еще недавно он бы ни за что не поверил, что его отец способен на такое.
Но теперь, теперь он знал правду. «Главное, не сорвись», – предупредил Артем. «Нам нужно его признание».
Глеб кивнул. «Не волнуйся. Я все сделаю чисто».
Артем вздохнул. «Хорошо. Тогда действуем».
Они переглянулись. Их ловушка была готова. На следующий день Глеб позвонил отцу.
«Нам надо встретиться», – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. «О чем речь, сынок?» Голос Егора Дмитриевича был, как всегда, спокойным. «О бизнесе?» «Хочу обсудить один проект».
«Молчание». «Хорошо. Где встретимся?» «В твоем кабинете».
«Вечером?» «Ладно, жду тебя». Глеб медленно положил трубку. Теперь оставалось только сыграть свою роль.
Он знал, что эта встреча изменит все. Глеб ехал на встречу с отцом, сжимая руль так, что костяшки побелели. Внутри него бурлила ярость.
Но он понимал, если хочет довести все до конца, он должен оставаться хладнокровным. Этот разговор будет не просто неприятным. Он станет концом их отношений.
Офис Егора Дмитриевича находился в центре города, в одном из тех строгих серых зданий, где все пропитано властью, деньгами и холодным расчетом. Охраннику входа узнал его и молча кивнул, пропуская внутрь. Когда Глеб вошел в кабинет, отец сидел за массивным дубовым столом, небрежно перебирая бумаги.
«Ну, здравствуй, сынок», произнес он, даже не поднимая головы. Глеб молча сел напротив. «Долго не виделись», продолжил Егор Дмитриевич, наконец откладывая документы и внимательно изучая сына.
«У тебя какой-то вид, нервный». Глеб улыбнулся краешком губ. «Да, нервы у меня в последнее время на пределе».
Отец чуть наклонил голову, будто изучая его. «Ты ведь не о бизнесе хотел поговорить, верно?» Глеб выдержал паузу. «Верно».
Отец кивнул, будто уже все понял. «Значит, ты узнал». Глеб почувствовал, как внутри все жалось.
«И что я должен был узнать?» Егор Дмитриевич откинулся в кресле, сцепив пальцы в замок. «Оставь. Я не дурак.
Если ты здесь, значит, уже все выяснил». Глеб посмотрел прямо в его ледяные глаза. «Тогда скажи мне сам».
Егор усмехнулся. «Я знал, что ты умный мальчик. Весь в меня».
Глеб стиснул зубы. «Значит, ты даже не собираешься отрицать, что отравил мою дочь». На мгновение в кабинете воцарилась мертвая тишина.
Отец слегка приподнял брови. «Какая резкость, Глеб? С чего ты решил, что это было отравление?» Глеб медленно наклонился вперед. «Потому что я проверил лекарство.
Я знаю, что оно было не тем, что прописали врачи. Я знаю, что дозировка была смертельной. И я знаю, что ты стоял за этими поставками».
Егор улыбнулся. «Допустим». «Допустим?» Глеб почувствовал, как в нем закипает злость.
«Это все, что ты скажешь». Отец чуть качнулся в кресле, как будто этот разговор был легким развлечением. «Ты думаешь, я хотел ее смерти?» С издевкой спросил он.
Глеб смотрел на него, не моргая. «А что еще это могло быть?» Егор наклонился ближе. «Я хотел избавить тебя от ошибки».
Глеб не сразу понял, что тот сказал. «Ошибки? Ты не понимаешь?» Егор вздохнул, покачав головой. «Этот ребенок разрушил твою жизнь».
Глеб почувствовал, как внутри все сжимается в ледяной ком. «Ты говоришь о моей дочери». Егор откинулся назад.
«Я говорю о бремени, которое ты нацепил себе на шею». «Бремени?» Глеб чуть наклонил голову, будто не веря своим ушам. Отец смотрел на него с холодным превосходством.
«Ты мог стать кем угодно. Я дал тебе все, чтобы ты выбрался на вершину. Но ты…» Он скривился, будто слово само по себе вызывало у него отвращение, влюбился.
Глеб вцепился пальцами в подлокотник. «И…» «И эта девка разрушила тебя. Она тянула тебя вниз, и когда она умерла, у тебя появился шанс начать все заново.
Но ты, вместо того, чтобы воспользоваться им, привязался к ее ублюдку». Глеб медленно выдохнул, стараясь не сорваться. «Этот ублюдок – моя дочь.
Это ошибка». Голос отца был ровным, почти спокойным. «Ты мог бы быть свободен.
Но ты снова позволил себе быть слабым». Глеб не мог поверить в происходящее. «Ты хотел убить ее», – прошептал он, не отрывая взгляда от лица отца.
«Я хотел спасти тебя», – поправил Егор. «Ты отравил мою дочь». Глеб ударил кулаком по столу, заставив бумаги разлететься….
Отец лишь усмехнулся. Она должна была умереть медленно и незаметно. Врачи развели бы руками, сказали бы, что организм не справился.
Ты бы погоревал, но в итоге понял бы, что так даже лучше. Глеб смотрел на него, не веря своим ушам. «Ты, ты больной ублюдок».
Егор вздохнул, будто ему наскучил этот разговор. «Сынок, я сделал это ради тебя». Глеб резко встал.
«Ты сделал это ради себя. Потому что ты не можешь терпеть, что я не стал твоей копией». Отец пожал плечами.
«Возможно». Глеб сжал кулаки, едва сдерживая себя. «Знаешь, что самое смешное, отец?» Егор вскинул брови.
Глеб достал телефон из кармана и положил его на стол. Экран светился, диктофон был включен. Лицо отца перекосилось.
«Ты, я все записал», — холодно сказал Глеб. «Каждое твое слово». Отец резко подскочил, схватил телефон, но Глеб даже не дернулся.
«Поздно», — усмехнулся он. «Запись уже у моего адвоката». Егор замер.
«Ты меня подставил». Глеб наклонился к нему, глаза его горели ледяным огнем. «Нет, отец.
Ты сам себя уничтожил». В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошли двое мужчин в штатском. «Егор Дмитриевич Успенский, вы задержаны».
Глеб шагнул назад, позволяя им подойти. Егор огляделся, будто не веря в происходящее. «Ты не посмеешь», — Глеб устало усмехнулся.
«Ты сам меня этому научил». Один из оперативников надел на него наручники. «Вы совершили покушение на убийство несовершеннолетнего».
Отец смотрел на Глеба с яростью и презрением. «Ты мне не сын». Глеб хмыкнул.
«А ты мне не отец». Он отвернулся и направился к выходу, не оглядываясь. Шаг и мат.
Теперь его дочь была в безопасности. Суд над Егором Дмитриевичем закончился так, как и должно было, приговором и наручниками. Когда Глеб вошел в зал суда в тот день, он увидел, как отец сидел на скамье подсудимых, не сломленный, не раскаявшийся, а полный презрения и злости.
«Ты уничтожил свою семью», — процедил он сквозь зубы, когда Глеб проходил мимо. Глеб на секунду замер, но потом усмехнулся. «Семью? У меня ее никогда и не было».
Процесс длился недолго. Улики, записи, свидетельства врачей и самой Софьи, которая ради смягчения приговора пошла на сделку, сделали свое дело. Судья проговорил приговор четко и без эмоций, 20 лет строгого режима.
Отец не проронил ни слова. Он даже не посмотрел на Глеба, когда его увели под конвоем. И Глеб тоже не оглянулся.
Прошлого больше не существовало. Кира очнулась через две недели после того, как ее вывезли из больницы. Глеб сидел у ее кровати, держа ее маленькую ладошку в своей, когда вдруг почувствовал слабый, но явный ответный жатия.
«Папа?» Глеб резко поднял голову, и в следующий миг его сердце, казалось, взорвалось от счастья. Она смотрела на него ясными, хоть и уставшими глазами. «Малышка, ты слышишь меня?» Голос его дрогнул, а к горлу под котелком Кира медленно кивнула…
«Я так устала спать!» Глеб не смог сдержать слез. Он наклонился и крепко обнял ее, ощущая, как отступает весь страх, вся злость, вся боль. «Все позади, солнышко!» – прошептал он.
«Теперь все будет хорошо». Когда Кира окончательно пошла на поправку, Глеб знал, что пора выполнить еще одно обещание. Он вернулся в деревню.
Лада выбежала навстречу, как только услышала звук его машины. «Дядя Глеб!» – закричала она, бросаясь к нему. Он поймал ее на руки, а та тут же заговорила, перебивая сама себя.
«Бабушке лучше!» Я ей читала книжки, а она рассказывала мне сказки. «А еще я научилась печь пирожки. Хочешь попробовать?» Глеб рассмеялся.
«Конечно хочу!» Зинаида Васильевна вышла на крыльцо, теперь уже без палки, без слабости в глазах. Она была все той же старой женщиной, но теперь в ее взгляде было больше жизни. «Я не надеялась тебя увидеть снова, сынок!» – сказала она, улыбаясь.
«Я всегда держу слово!» – ответил Глеб. Лада посмотрела на него с сияющими глазами. «А как ваша дочка?» Глеб улыбнулся.
«Ей намного лучше. И она хочет познакомиться с одной девочкой, которая спасла ей жизнь». Лада вздрогнула от неожиданности.
«Правда?» «Правда!» – подтвердил Глеб. Лада закусила губу, но потом радостно закивала. «Я очень хочу с ней подружиться!» Глеб усмехнулся и потрепал ее по волосам.
«Тогда у вас впереди целая жизнь, чтобы это сделать!» Вскоре все действительно наладилось. Зинаида Васильевна больше не страдала без лекарств. Глеб купил ей небольшой уютный дом поближе к городу, чтобы Ладе не приходилось жить в холоде и одиночестве.
Кира быстро сдружилась с Ладой. Теперь они катались вместе на велосипедах, ходили в парк, играли, словно знали друг друга всю жизнь. Глеб впервые за долгое время не чувствовал пустоты внутри.
Теперь он мог приходить домой и слышать смех дочери. Он больше не сидел в мрачной тишине, боясь, что завтра может быть хуже, чем сегодня. Теперь у него было настоящее, а не только воспоминание о том, что он потерял.
Как-то раз, когда он смотрел, как Кира и Лада рисуют мелками на асфальте, Зинаида Васильевна вышла к нему на веранду и села рядом. «Ну что, сынок, теперь ты счастлив?» Глеб посмотрел на девочек и кивнул. «Да», — ответил он, — «теперь я счастлив».
Жизнь не была идеальной. Но теперь в ней было место для чего-то настоящего. И это стоило всего, что он пережил.