Головний лікар звільнив хірурга за те, що вона зробила операцію безхатченку, а вранці впав перед нею на коліна
— Не думайте о моих проблемах.
Она заметила смущение в глазах женщин, но не дала им возможности продолжить разговор.
— Ваша задача — привести его в порядок как можно скорее, а я буду ждать в операционной, — сказала Марина, сохраняя спокойствие.
Анастезиолог Леонид Васильевич был молчалив и согласен с Мариной. Он был на ее стороне, но реакция главврача вызывало тревогу и у него.
Операция прошла не легко, но благополучно.
— Ты спасла ему жизнь, Марина. У него было так мало времени, — отметил Леонид Васильевич.
— Я знаю, — ответила она неуверенно.
— Не думаю, что данный инцидент так просто останется без внимания. Завтра главврач устроит настоящую бурю, — продолжал Леонид Васильевич.
— А может быть, в нем еще осталась хоть капля человечности?, — задумчиво произнесла Марина.
— Прежде всего, Мариночка, он думает о репутации и прибыли для клиники. Ты просто еще не понимаешь, во что ввязалась, девочка, — сказал Леонид Васильевич с ноткой сочувствия.
Марина еле волочила ноги, когда добралась до дома, уже далеко за полночь. На ванную и пену уже не хватало никаких сил. Она просто упала лицом в подушку и почувствовала, как сон настигает ее мгновенно. На следующее утро ее разбудил звонок.
— Да, это главврач Анатолий Борисович, — произнес голос в трубке.
Но прежде чем она успела ответить, она услышала его крик:
— Ты понимаешь, что ты натворила? Ты нарушила все правила и устроила антисанитарию. Теперь клинике грозит карантин.
— Анатолий Борисович, о каком карантине идет речь? Мы взяли все необходимые анализы. Мы все проверили, были осторожны, — сказала Марина, защищая себя. Если бы не эта операция, его уже не было бы в живых, — продолжила она твердо.
— Да и, честно говоря, он ничего не значит для общества. Он не нужен никому и ничему. Ему не место в клинике.
— Да, вы правы, на земле для него нет места, — добавила Марина, испытывая гнев.
Марина не могла поверить своим ушам.
— Как такое может говорить главврач?!
Марина всегда мечтала о том, чтобы стать доктором, и наконец-то ее мечта сбылась. Она работает хирургом в одной из престижных клиник города.-2
— Ты будешь предъявляться в другом месте, потому что здесь тебе больше не работаешь. Твоя зарплата пойдет на обработку больницы. Забудь о ней.
А документы отправлю курьером, — гневно проговорил Анатолий Борисович.
Марина не смогла сдержать слезы, которые навернулись на глаза. Пока она стояла прижимая телефон к уху, мама вошла в комнату. Марина не сказала Вере Павловне о том, что случилось в клинике.
— Доченька, что случилось? — спросила мама, заметив печаль на лице дочери.
Марина не смогла сдержаться и рассказала маме об увольнении и несправедливости, которая с ней произошла.
— Доченька, ты все правильно сделала, — успокаивала мама.
В этот же день Марина поехала в клинику, чтобы забрать все свои вещи. В её кабинете уже поджидал Анатолий Борисович. Он сурово взглянул на Марину и хотел что-то сказать.
— Анатолий Борисович, караул, к нам едут с проверкой, — прервала их секретарша Даша, входя в кабинет с испуганными глазами.
Главврач покраснел от гнева, и сердце Марины забилось сильнее. Она не ожидала такой реакции от своего шефа. Он зашипел на нее, потеряв самообладание от злости.
— Быстро, уберите этого бездомного, вызовите скорую и отправьте его в другую больницу, где ему и место, — приказал он, указывая на пациента, которого привезли на скорой помощи.
Спустя некоторое время, когда Даша пробежала, чтобы выполнить команду начальника, бедного бездомного уже выносили на улицу. Внезапно санитары, двигавшие каталку в сторону предела, встретили делегацию из Минздрава в коридоре. Анатолий Борисович, лично следивший за процессом, был удивлен такой внезапности.
Лицо бездомного показалось одному из инспекторов знакомым. Казалось, он где-то видел его раньше.
— Куда вы везете этого мужчину? — спросил он.
— Мы перевозим его в другую больницу — ответил главврач, пытаясь скрыть свою нервозность.
Однако сомнение не покидало инспектора. Он начал внимательно разглядывать косматого старика, его нестриженое лицо, изрытое морщинами. И вдруг воскликнул:
