Катерина Василівна сиділа біля вікна на кухні і, відсунувши легку шторку, дивилася в далечінь

– Как в сказке! – улыбнулся в ответ Вячеслав, – я не помню уже, когда так высыпался. Живя на улице, разве поспишь хорошо. Помню только, что последние несколько дней в подвале тут неподалеку ночи коротал. Но спать там так, чтоб спать, не удавалось. Покемарить несколько часов только. Холодно к тому же. О постели чистой и еде только мечтать и приходилось.

– Бедненький мой, – всхлипнула Екатерина Васильевна, – но теперь все позади, слава Господу, что ты нашелся! Иди, умывайся, а я блинчики затеяла. Как раз сейчас будут свеженькие, горяченькие, со сметанкой, как ты любишь.

– Мам, а чем я занимался? – спросил Славик, с удовольствием уплетая блинчики.

Екатерина Васильевна рассказала сыну все, с того момента, как он окончил школу, поступил в институт, пошел работать. Но зарплата в офисе быстро перестала устраивать Славика, и когда ему предложили поработать на далеком севере, пообещав приличные деньги, он согласился, не раздумывая.

– Ну а девушка у меня была?

– Да была, – махнула мать рукой, – Нелька, одноклассница твоя, только она потом тебе заявила, что ей муж богатый нужен, вот ты и заерепенился, что денег надо, мол, побольше заработать. А как уехал, она замуж выскочила через месяц. Вот и вся девушка. Слыхала я, что муж увез ее из города, да только года три назад вернулась к матери, как собачонка побитая, с двумя детьми. Пил говорят, бил, вот и воспитывает теперь сама обоих, да мать больная на плечах.

– А про отца мне расскажи.

И тут Екатерина Васильевна не обошлась и без слез, и без радости. Всякое было в их семье, но одно оставалось неизменным – любили они друг друга всю жизнь и сына своего очень любили.

– Ты же у нас поздним был ребенком, если можно так сказать. Сначала у отца работа первое место занимала, потом я забеременеть не могла, а уже в сорок тебя родила. Так это же какое счастье было! Ой, как мы тебя любили, Славочка, но баловать не собирались. Вырастили настоящим мужиком, самостоятельным. Не пил, не курил, спортом занимался. Отец тебя всему учил, хороший он был человек, но жаль, что не дождался. Мы с тобой, как потеплеет, навестим его на кладбище обязательно. Я часто ездить не могла, боялась, что вернешься ты, а дома никого.

Славик подумал, что мать на самом деле говорит о нем. Курить его не тянуло, и выпить тоже. Вспомнил, как однажды БОМЖи пригласили погреться, так его от запаха спиртного так мутить начало, что даже ко рту понести стакан не смог. Насчет спорта он, конечно, сомневался. Тощий ведь, какой там спорт, а с другой стороны, если голодным постоянно быть, какие мышцы тут остаться могут. В голове кипели мысли, но воспоминания не оживали, и от этого хотелось волком выть.

– Мам, а друзья у меня были? Может, встретиться с кем-то? Поговорить?

– Друзей у тебя, Славик, мало было. Витька Козлов, с которым ты с детского сада дружил, он во втором подъезде жил, уехал за границу восемь лет назад. Семен Матвеев за решеткой оказался из-за глупости, вот, год еще сидеть. Сашка Завьялов как женился, никого и знать не хочет, жена его в ежовых рукавицах держит. А больше никого не помню даже, так, приятели, коллеги.

– А может, на работу мне сходить, вдруг что-то вспомню?

– Так закрыли ж ту контору уж давно, отец мне говорил, закрыли…

Екатерина Васильевна вздохнула и погладила Славика по спине.

– А может, воздухом подышим свежим? Давай, поедем в Лакомку? Не помнишь? Ну, кафе на Набережной. Мы там с тобой частенько в детстве мороженое ели. А еще пирожные твои любимые там продавали. Потом ты в юности туда уже с друзьями бегал, это популярное место. Может быть, там чего-то вспомнишь.

– Поехали! – улыбнулся сын.

В кафе на Набережной было людно. Славик старался внимательно смотреть по сторонам, но ничего знакомого не видел. Выпив кофе с любимыми пирожными, вкус которых Славе тоже не напомнил ничего, они решили прогуляться вдоль реки.

Славик шел, разглядывая пришвартованные судна и вдруг, остановился, схватившись за голову. В памяти, словно в тумане всплыл момент, как он стоит на корме теплохода, обнимая молоденькую симпатичную блондинку, образ которой был размыт.

– Мама, а ты можешь описать ту девушку, как ты сказала, Нелю? Какая она была? Блондинка?

– Нелька-то? Да нет, она же рыжая, как ведьма! Волосы такие кучерявые, по пояс. Рыжая она.

Славик кивнул и попросил мать скорее вернуться домой. После обеда он улегся в своей комнате и принялся прокручивать тот маленький кусочек пазла, стараясь лучше разглядеть его. Ничего не выходило. Изнемогая от бессилия, Славик уснул и тут же начал видеть сон, в котором он с этой блондинкой разговаривал на том же самом теплоходе. Она кокетничала, а он говорил ей о любви. Потом второй сон. Дом, большой красивый дом, блондинка называет его самым лучшим мужем, просит купить ей новую машину. Он обещает, и она его целует жарко. Словно клочки, оторванные от газеты, приходили в сны моменты, и Славик постепенно вспоминал. А потом он едет в собственном большом автомобиле, навстречу мчится самосвал, визг тормозов и кромешная тьма…

Славик вскочил, усевшись на кровати, подогнул ноги под себя и прошептал себе под нос: «Я не Славик! Я Александр!» Теперь он помнил все. Матери своей он никогда не знал, он вырос в детском доме, но всегда мечтал о маме, о домашнем уюте. Всеми силами он старался стать человеком, который сам бы себя уважал. Окончил институт, написал программу, которую смог дорого по тем меркам продать, снял офис и создал фирму по разработке программ для заказчиков. Дела пошли неплохо. И вот, спустя годы, он добился того, к чему стремился с малых лет. В штате у него работали специалисты, и был помощник, которому он доверял, а вскоре женился на его двоюродной сестре – блондинке. А однажды он узнал страшную тайну из сообщения, присланного «доброжелателем». Жена его оказалась не сестрой, а любовницей его помощника и вместе они хотели убрать с дороги Александра, у которого не было родных и никто не спохватился бы в случае чего, а его «вдове» досталось бы все, чего он добивался столько лет. Он тогда помчался домой, чтобы вышвырнуть этих двоих из своей жизни, из дома и из офиса, но случилась авария, в результате которой он потерял память на полгода, последние три месяца из которых жил с Екатериной Васильевной. Было понятно, что женщина в том возрасте и в том состоянии, когда не трудно было обознаться, тем более, спустя столько лет после потери сына и он не знал, как теперь быть.

Александр вышел из комнаты, и Екатерина Васильевна тут же принялась хлопотать.

– Сыночек, я оладушки сейчас пожарю, пока будешь умываться, приготовлю все.

Александр прослезился. Как он мечтал всегда о маме, об оладушках, о блинах, о словах «сыночек дорогой». Но разве сможет он разочаровать эту женщину, которая с такой любовью приняла его за собственного сына? Нет, конечно, нет! Он подошел к Екатерине Васильевне и нежно обнял ее:

– Спасибо, мама! Я все вспомнил и я больше никогда от тебя не уйду!