Коли була у відрядженні, від нудьги зрадила чоловіку. Та так сподобалось, що одразу втекла від чоловіка до коханця. Та і в страшному сні не могла уявити, чим для мене все ЗАКІНЧИТЬСЯ

Картошка пригорала, а макароны переваривались в кашу. Раньше ведь готовила мама Данилы. Видя ее муки на кухне, Арсений по утрам ограничивался чашкой кофе, обедал на работе, а на ужин они шли в кафе, ресторан или к кому-нибудь в гости из его друзей.

Это еще больше наталкивало Ларису на мысль, что она совершила опрометчивую ошибку. Однажды, когда очередной бессонной ночью Лариса пыталась найти выход, жить дальше с Арсением, с чувством вины и угрызением совести или вернуться в тесную квартиру к Даниле, зазвонил телефон. — Мама, что случилось? — Сбежала, мужа бросила.

Чего-то подобного я и ожидала. — Ты вся в отца, гены не пропьешь, — отчитала мать. — Ты позвонила мне среди ночи, чтобы сказать о генах? До утра не могла подождать? — прошепела в трубку Лариса.

— Не могла. Данила в больнице. На склад, который он охранял, привезли какую-то дорогую технику.

Бандиты пришли грабить. Данила успел нажать на тревожную кнопку, но в него стреляли. — Живой? — крикнула Лариса, забыв о спящем рядом Арсении.

— Пока жив, в коме, в первой городской лежит. — Что случилось? С мамой? — Арсений сел и протер глаза. Лариса вскочила с кровати и начала одеваться.

— Мне срочно надо домой. — Ночью? Подожди до утра, я на машине отвезу тебя. Пытался удержать ее Луганский.

— Нет, вызови такси. Она вылетела первым самолетом. Потом ехала на такси из аэропорта до вокзала.

Два часа тряслась в душном плацкарте поезда дальнего следования. Добралась до больницы, когда уже было светло. Ничего не выиграла.

На машине приехала бы точно за такое же время. В больницу ее не пустили. Рано.

— Пожалуйста, там мой муж, пустите меня к нему! То требовала, то рыдая уговаривала она дежурного врача. Тот сдался, попросил медсестру принести халат. Лариса вошла в палату и увидела бледное лицо Данилы, перевязанную грудь, провода, идущие к монитору.

Она села на стул, взяла безвольную руку мужа и прижалась к ней щекой, рыдая и приговаривая. — Я здесь! Я вернулась! Я с тобой! Прости меня! Я больше не уеду! Только живи! На крики прибежали врач и медсестра, безуспешно пытались оторвать Ларису от мужа. Потом плюнули, отстали от нее, взяв обещание не рыдать и не кричать.

Шли часы. Лариса устала от дороги, волнений и тревоги. Заснула, положив голову на руку Данилы.

— Ларка, ты? — услышала сквозь сон она и подняла голову. — Очнулся, Данька! Я сейчас! Она бросилась к двери и закричала в коридор. — Он очнулся! Доктор, скорее! Потом приехала мама Данилы.

Лариса отводила глаза, но из палаты не вышла. Мама плакала, просила прощения у обоих, что понимает, как им тяжело. Ни упреков, ни претензий, только кроткий усталый взгляд, полный боли и страха за жизнь сына.

После больницы Лариса заехала к своей матери. С удивлением встретила у нее в гостях Романа. — Мы вот, с твоей мамой, решили снова.

Я наконец развелся! — сказал он, поглядывая на смущенную и помолодевшую от радости маму. — Да что вы, дядя Рома, я только рада! Кстати, его жена уехала к родителям в Сибирь. Квартиру пока оставила, не стала разменивать или продавать.

— Мы решили, что там вам с Данилой будет лучше, чем в его тесной квартире, — сообщила мама. — Мама! — Лариса бросилась к ней и обняла. Она не помнила, чтобы когда-нибудь они сидели с ней и разговаривали спокойно, доверительно, как мама и дочка.

И Роман не смеялся, как раньше, а говорил, что поможет переклеить обои. Жизнь налаживалась. Данила поправлялся, хотя и медленно.

Пуля прострелила легкое, прошла в миллиметре от сердца. Он чудом остался жив. После выписки Лариса сразу привезла его в квартиру Романа…