Лікарі розводили руками, багатій помирав. Та коли донька санітарки доторкнулась до його руки і назвала точний діагноз…
Так что Людмиле разрешили приводить малышку на работу. С того момента, как Люда вышла из роддома со Стешей на руках, а муж Федора ее не встретил, она снимала квартиры. Поэтому и приходилось в буквальном смысле впахивать на работе.
Федор и Людмила познакомились в турпоходе, когда она еще была студенткой медучилища. Неисправимый романтик, мечтающий о путешествиях и кладах, покорил сердце молоденькой медсестрички. Федор рассказывал ей о дальних странах, о приключениях, о разных людях и красивых местах.
Она слушала, развесив уши, и влюблялась в этого замечательного человека. И лишь после свадьбы она поняла, что ни в каких странах он не был, и приключения его были лишь плодом его фантазии. Все, что у Федора было за душой, так это как раз тот самый корявый, покосившийся домик с удобствами на улице.
Туда он и привел жену после свадьбы. Люся вздохнула и стала пытаться устроить хоть какой-то уют в доме, покрытом плесенью и пылью. Но когда Люся забеременела, то поставила Федору условия.
Новорожденного ребенка нельзя было привозить в такие условия. Либо он делает в доме ремонт, либо снимает квартиру. Федор пообещал все сделать.
Время шло, живот рос. Ремонт не то чтобы не продвигался, он даже и не начинался. На резонный вопрос Людмилы «Когда?» Федор сказал, что решил лучше снять квартиру.
Люда хотела бы посмотреть на свое будущее жилье, но Федор сказал, что смотреть нечего. Квартира как квартира, как и все остальные. Вот заберет ее из роддома, привезет туда, тогда и посмотрят.
Людмила родила девочку. До Федора так и не смогла дозвониться. Муж ни разу не навестил ее в роддоме.
Наслаждений у Люды и у девочки не было, слава богу. Поэтому она упросила выписать их побыстрее. Не хотелось позориться перед другими, что муж не приходит.
На выписку он не пришел, а Люда поняла, что теперь она сама за себя. За себя и за своего ребенка. Кое-какие накопления у нее были.
И Люда просто взяла объявление и сняла первую попавшуюся квартиру. Там они прожили с дочкой первые полгода. А потом пришла хозяйка.
Сильно извинялась и сказала, что никто не ожидал, но вот сын у нее пришел из армии и сразу женился. Теперь в квартире будут жить молодые. А у нее есть буквально три дня, чтобы съехать, пока они празднуют свадьбу.
Люда все понимала. Жизнь есть жизнь. И нашла другую квартиру.
Там они прожили со Стешей как раз до ее выхода из декретного отпуска. Хозяева тоже извинялись, тоже говорили, что не ожидали. Но вот на квартиру нашелся покупатель, а они так давно уже мечтали переехать к сыну на Урал.
Людмила снова переехала. А потом снова и снова. Это уже почти вошло в привычку.
Она даже посмеивалась, что муж у нее путешественник, вот они и путешествуют. Федор по-прежнему оставался ее мужем, правда теперь только номинально, на бумаге. На развод Люда не подавала, так как понятия не имела, где находится Федор вообще.
Да и зачем ей было нужно это? Только госпошлину платить лишний раз. Замуж снова она пока точно не собиралась, потому и решила до поры до времени оставить все как есть. Тот самый последний переезд был затеян самой Людмилой.
Стеше уже шел седьмой год. Скоро ребенка надо было отправлять в школу. А школа у нас, сами знаете, по прописке, ну или хотя бы по временной регистрации.
А в съемных квартирах хозяева не спешили делать ни то ни другое, тем более с несовершеннолетним ребенком. Людмила была прописана в доме Федора, туда же прописала и Стеша. Так что это был и их дом тоже.
Видимо настало время возвращаться в эту халупу, подумала Люся. К тому же Стеша уже не грудной ребенок, как-нибудь разберемся. Мам, мы что, правда будем здесь жить? С содроганием в душе спросила Стеша.
Да, будем. Так что устраивайся, а я побежала на дежурство. Сухо ответила Людмила.
У нее у самой слезы наворачивались на глаза от того, в какой обстановке она оставляла ребенка. Но выбора не было. Мам, не оставляй меня тут, я боюсь, захныкала Стеша.
Но Люда уже повернулась и вышла за калитку. Ей самой было очень невесело, но она не могла видеть слезы дочери, иначе бы кинулась успокаивать. Опоздала бы на работу и лишилась премии.
На этой неделе она уже приводила Стешу с собой, так что просто не могла взять ее. Степанида осталась одна. В доме было темно, холодно, несмотря на лето.
Как-то сыро и промозгло. Надо было как-то устраиваться. До завтрашнего вечера она была сама по себе, пока мама не придет с работы.
Слезы высохли почти сразу. Степанида давно уже поняла, что бесполезно плакать, когда ты остаешься наедине с самим собой. Никакой супермен из сказок не прилетит и не спасет.
Только ты сам и мог позаботиться о себе. Слава богу, в доме каким-то чудом работало электричество. Степанида зажгла свет и стала осматривать комнаты, которых, собственно, и было-то всего две, и еще кухня за печкой.
Такая маленькая, что туда могли вместиться только стол и два стола. Утром, когда девочка проснулась, окружающая обстановка уже не казалась такой угнетающей. Солнечные лучи проникали сквозь щели и дырку в крышу дома.
Множество солнечных зайчиков бегало по стенам, словно приветствуя Стешу и желая ей доброго утра. В термосах была еда и горячий чай. Мама всегда оставляла ей еду, когда уходила на работу.
Настроение было хорошее, в отличие от вчерашнего, и Стеша пошла обследовать участок. Во дворе ничего примечательного не было. Какие-то старые шины от колес, грязные и плохо пахнущие резиной.
Играть с ними совсем не хотелось. Старая скамейка, одна ножка у которой сгнила, и она наклонилась. На этой скамейке нельзя было даже посидеть.
Какие-то ржавые железки, разбросанные по всему двору, тоже не привлекли внимания девочки. Остальная часть двора была сильно заросшая каким-то бурьяном и высокой травой. Стеша присмотрелась.
Вроде крапиву она тут не обнаружила и решила посмотреть, что же делается за домом. Девочка натянула рукава, на всякий случай, и углубилась в травяные дебри. Она продвигалась, словно в джунглях, раздвигая руками плотную травяную стену….
