На юбилее свекрови Настя увидела, что муж куда-то пропал. А перепутав дверь, случайно подслушала…
Анастасия держала в руках плотный глянцевый листок картона, на котором красивым, витиеватым шрифтом был напечатан текст. Это было приглашение на юбилей Василевской Татьяны Юрьевны, жены владельца большой процветающей фирмы, матери и бабушки большого семейства, человека с весьма обширным кругом знакомств и интересов. Анастасия Татьяна Юрьевна Василевская приходилась свекровью, а рассказы про отношения свекрови и невестки так же многочисленны, как и байки о сложных взаимных чувствах тёщ и зятьёв, и точно так же переполнены штампами и предубеждениями.
Сколько рассказывается историй про несчастных девушек, попадающих во власть злобных мегер, которые под лупой рассматривают каждый шаг и поступок молодых негодяек, посмевших покуситься на самое дорогое, что есть в жизни, на их дорогих мальчиков, на их сыночков. О бесконечной истории про пожилых женщин, заставляющих своих сыновей делать из жён домашнюю прислугу, о ужасе про то, как свекрови распускают о невестах нехорошие слухи об их безнравственности. Впрочем, согласно народной молве, редкая невестка остаётся в долгу у так называемой мамы.
Настя всегда с недоверием и скептицизмом относилась к таким историям. Ей казалось, что всё это что-то вроде народного фольклора, в котором девица должна быть обязательно красной, молодец добрым, свекровь монстром, а невестка растяпой. Возможно, Анастасии просто повезло.
Ей в свекрови досталась женщина необычная во всех смыслах. Можно сказать, неординарная. Красивая, гордая, умная, богатая и счастливая.
Этой удивительной женщине просто не нужно было самоутверждаться за чужой счёт. Она и так была недосягаема. Татьяна Юрьевна была поистине щедро одарена от природы.
Красивая, без всяких оговорок и условностей, она была чем-то похожа на Кеннеди в 50-60-х годов с их женственностью, помноженной на знак бесконечности. У неё были глубокие, как будто бархатные глаза, полные, чётко очерченные губы и пышная, блестящая шевелюра. Правда, в отличие от той же Лоло Бриджиды, Татьяна была блондинкой.
У женщин Татьяна Василевская вызывала нездоровую зависть, у мужчин вполне здоровый и обоснованный интерес. Оба чувства были сильными и почти не менялись, несмотря на то, что неумолимо шли годы. Тот факт, что Татьяна Юрьевна всё же решила праздновать свой юбилей, да ещё и с достаточным размахом, о чём неопровержимо свидетельствовало официальное приглашение, было, с одной стороны, ожидаемо, всё же 55 лет, что ни говори, это особенная дата для любого человека, и своеобразная магия того факта, что уже прожит больше, чем полвека, действует на любого, даже самого закоренелого противника, отмечая никаких бы то ни было событий в своей жизни.
С другой стороны, Анастасия хорошо знала, как Татьяна Юрьевна отчаянно сопротивлялась настойчивым попыткам родственников и особенно главы семейства, любящего мужа Игоря Владимировича, устроить праздник. «Неужели обязательно ещё раз напоминать всем, насколько я старая, да ещё делать это под громкую музыку, фейерверк и перед толпой народа?» — бурчала она. Говоря про старость, женщина, безусловно, немного кокетничала.
Выглядела она для своего возраста не просто хорошо, а великолепно. Была в отличной физической форме, финансовых возможностях совершенно не ограничена, поэтому ни у кого, включая саму юбиляршу, не было никаких сомнений в том, что её так называемая старость — понятие весьма условное. «Ну, Масечка!» — упрашивал её муж, ласково называя супругу домашним прозвищем, которое он дал ей много лет назад, когда они, двадцатилетние студенты, только поженились и начинали свою долгую, трудную, очень разную, но всё равно счастливую семейную жизнь.
«Ну, давай устроим хотя бы маленький праздник! Человек на сто, не больше!» Увидев ужас в глазах жены, он пожимал плечами и торопливо бормотал. «Ну, а как? Ну, вот смотри! Дети, внуки, Анна и Олег со всеми своими, Антошка, Оля, если прилетят, конечно! Это уже тринадцать человек! Твоя сестра с мужем, мой любимый младший братик со своей новой пассией! Знаю, она тебе не очень, но что же поделать-то? Вот уже девятнадцать человек!» «Согласна!» — насмешливо отвечала Татьяна. «А ещё восемьдесят одно место пусть будет в запасе! Вдруг тётушка твоя соизволит приехать!» «Ну, Масечка! Ну, а как же наши друзья, подружки твои? В конце концов, у меня куча коллег и партнёров, которые рвутся тебя поздравить!» «Ну, допустим, рвутся они не меня поздравить, а перед тобой отметиться! А до меня им никакого особого дела нет, только лишние траты! Кстати, о тратах! Я соглашусь на весь этот ужас, который почему-то будет считаться праздником при одном условии! Никакого возложения к моему пьедесталу подарков и венков, слышишь? Так можешь от меня и передать своим коллегам и партнёрам! А наши друзья это и так знают! За букет больше пятнадцати цветочков и подарок дороже одной тысячи буду выгонять! Предупреди всех!» Игорь Владимирович одновременно страдальчески и счастливо вздохнул, он был ужасно доволен тем, что уговорил таки свою Масечку на устройство торжества.
Это была возможность собрать, наконец, дома всё их изрядно разросшееся семейство. Обязательно приедет дочь Анна с мужем, живущая в столице. Привезут, наконец, деда, самого младшего внука Гошку, которого они ещё не видели, что называется живьём….
Приедет сын Олег с женой Настей, внучкой Машенькой, любимицей деда. Эти, правда, и так всегда под рукой, потому что оба работают в фирме. Может быть, чем чёрт не шутит, при таком раскладе и Ольга, их старшая дочь, прилетит из Америки с детьми, совсем уже взрослыми и уже говорящими по-украински с явным акцентом, как иностранцы.
И что совсем уж невероятно, но вдруг подтянется из Англии, где он учится, младший сын Антон. Острадал Игорь Владимирович в основном за тех, кто будет приглашён, представив, какие им предстоят мучения при выборе подарка и цветов при таком жёстком лимите со стороны именинницы. Василевские были на редкость красивые, гармоничные семейные пары, уже отметившие тридцатилетия совместной жизни.
Каким-то удивительным образом им удалось сохранить не только уважение и благодарность друг другу, что, в общем-то, не редкость в пожилых супружеских парах, но и ту самую, настоящую нежность, от которой блестят глаза при взгляде на любимого человека. Игорь Владимирович был убеждён и никогда не скрывал, что без поддержки и помощи жены он никогда не достиг бы и десятой части того, что было у него на сегодняшний день. А гордиться было чем? Василевский был владельцем и бессменным руководителем крупной транспортной компании, доставлявшей грузы по всему миру.
При этом начинал он много лет назад с двух купленных по дешёвке, дребезжающих, готовых развалиться на части, если не при выполнении этого заказа, так во время следующего точно. Игорь иногда со смехом вспоминал, как сам первое время водил одну из машин, да и потом часто садился за руль, если накануне выезда выяснялось, что водитель по каким-то причинам не может ехать. Он зарабатывал деньги, брал кредиты, заключал договоры, покупал новые машины, в общем, вставал на ноги.
А в это время Татьяна, экономист по образованию, рожала и воспитывала детей, вела домашнее хозяйство, работала, а по ночам вела бухгалтерию компании мужа. Она была рядом всегда, и когда было всё хорошо, и когда казалось, что хуже уже и быть не может. В середине девяностых появились первые серьёзные деньги и возможности.
К сожалению, большие деньги всегда идут бок о бок с большими проблемами. Когда Игоря обвинили в сокрытии доходов, неуплате налогов и даже арестовали, Татьяна лично узнала разницу между КПЗ и СИЗО, адреса отделений милиции, прокуратуры, адвокатских контор, всех тех учреждений, чьи пороги она оббивала в поисках правды. В их случае правда всё же восторжествовала во многом благодаря настойчивости и отчаянной решимости Татьяны, её доказательствам, которые она в виде финансовых документов предоставила в распоряжении суда.
Игоря освободили со снятием всех обвинений, но те страшные несколько недель ни он, ни Татьяна не смогут забыть до конца жизни. «Татьяна меня вытащила», — убеждённо рассказывал Игорь. «Без неё пошёл бы я по этапу, без всякого сомнения, да ещё и на полную катушку.
А может, ещё раньше свихнулся бы. Я тогда, как оказалось, слабым был, желудок побаливал ещё. Так Танька мне каждый день через весь город на автобусе паровые котлеты возила.
Сижу как-то, рассоплевился весь, жалко себя до невозможности и, главное, надежды никакой. Уже рукой на всё махнул, ну и вот, открываю контейнер с едой. А там на рисе горошинками выложено слово «Держись» и сердечко.
Я чуть башку себе не разбил, думаю, да что же ты за слезняк-то такой? Она там бьётся, как рыба об лёд, с тремя детьми на руках, тебя спасает, а ты, здоровый, сильный мужик, слюни тут распустил. Так меня за душу взяла, так я расхрохорился, что охранники потом полдня у меня какие-то вещества искали, от которых я якобы так взбодрился». Когда дело развернулось, Ольга полностью погрузилась в финансы компании.
Несмотря на серьёзные обороты, денег по-прежнему отчаянно не хватало. Они продолжали в Пятером жить в скромной трёхкомнатной квартире, ездить на подержанных иномарках с побитыми бамперами и одеваться в самом обычном магазине. «Манерничает», — не сдерживая раздражения, говорили про Татьяну расфуфыренные жёны так называемых «новых русских».
Нет, вы видели, в чём она ходит? Хотя с её данными, конечно, что ни надень. Для них было почти немыслимо пойти дальше и признаться, что Татьяна, одетая пусть не в брендовые вещи, купленные по баснословной цене, а в не новый, но элегантный костюм, великолепно сидевший на её фигуре, которая нисколько не пострадала от рождения четверых детей, выглядит всё равно великолепно. А нейтральными словами её данные силиконовые красотки признавали красоту Татьяны, над которой, казалось, были невластны время и стрессы.
Из мужа, который много лет ходил в старых джинсах и стоптанных кроссовках, она сделала настоящего дэнди. «Игорь, ты глава компании, а не дядька с автобазы», — получала она. — Ну как ты ходишь? В тени живот, что ты там развесил? У тебя же, по сути, ничего там нет.
— Нет, этот галстук совершенно не подходит сюда. Лучше давай-ка рубаху в клеточку и серый костюм. — Ну вот, более-менее.
Теперь с тобой можно разговаривать. В результате её многолетних стараний Игорь Василевский от природы статной, широкими плечами и правильными чертами лица превратился в мужчину, которого провожали заинтересованным взглядом дамы любого возраста, социального положения и профессиональной ориентации. — Ну вот, своими руками создала себе проблемы, — смеялась Татьяна.
— Как такого красавца уберечь? Ума не приложу. Впрочем, для Игоря на свете других женщин просто не существовало. Она всегда была только одна.
Его Татьяна, центр его вселенной, любовь всей его жизни. Семья была предметом заслуженной гордости Игоря Василевского. Возможно, гордости даже еще больше, чем гордость за созданную с нуля своими руками фирму.
И здесь он также всегда признавал решающий вклад жены. — Это дети Татьяны, а я так, сбоку припёка. Эти немного горькие слова были в чем-то справедливы.
Детей, дочерей Ольгу и Анну, сыновей Олега и Антона Татьяна воспитывала сама, несмотря на свою порой немыслимую, порой не меньше, чем у мужа, занятость на работе. Даже когда в семье появились серьезные деньги, и она могла позволить себе няню, в доме так и не появилось посторонних. Дети на зависть всем окружающим росли какими-то почти идеальными.
— Слушайте, вам обоим надо садиться и писать книжку, как вырастить нормального ребенка, если у тебя есть деньги. А что, по нынешним временам это целая наука? — сгорячо рассуждала одна из Татьяниных знакомых, у которой сын-подросток. Дети Василевские хорошо учились, занимались, как и положено, отпрыском приличной семьи танцами, иностранными языками, теннисом.
Олег ходил в секцию скалолазания, а Ольга отлично играла на скрипке. При этом все четверо действительно уважали и любили родителей, и, похоже, искренне ценили все, что в них вкладывалось. Ольга, закончившая школу, уехала учиться в США, но даже здесь все кто ожидал, что система воспитания Василевских даст сбой, постигла разочарование.
Ольга на самом деле закончила университет и начала работать, а не свихнулась от бесконтрольности и не пошла по наклонной. Правда, в Россию Оля не вернулась, вышла замуж за американца и счастливо жила с мужем и двумя детьми, посылая родным фотографии из вечно солнечной и зеленой Калифорнии. Анна, которая была младшей сестры на неполных два года, ехать учиться за границу категорически отказалась.
Она была спокойной, домашней девочкой, клушей, как в шутку называли ее в семье. Как положено, отучилась в институте, без сюрпризов вышла замуж за знакомого ей с детства парня, сына одного из давних клиентов отцовской фирмы. У нее подрастали трое детей, в том числе и мальчишки-близнецы, которые, судя по всему, спустя какое-то время вполне были способны разнести дедов особняк по кирпичикам, и младший, родившийся совсем недавно.
Олег, третий ребенок в семье, был главной надеждой родителей в плане продолжения семейного бизнеса. Игорь Владимирович в свои неполные 60 был по-прежнему полон силы и энергии и крепко держал в руках управление компанией, и все же периодически они с Татьяной забавлялись в любимую игру. — О-хо-хо-хо-хо, Масечка! — причитал Игорь с утра.
— Кости ломит, голова трясется. Видно, пришло время. — Что, старый пень, пора на завалинку? — ухмылялась Татьяна.
Старый пень задумчиво поглаживал безупречно выбритую щеку, поправлял жесткий воротник рубашки и легко подхватывал жену на руки. Олег закончил престижный вуз по юридической специальности, прошел стажировку за границей и после пары лет, проведенных по настоянию отца в силовых органах, стал юрисконсультом в их транспортной компании. К изумлению окружающих, ожидавших, что Олег быстро пойдет вверх по карьерной лестнице, он вот уже три года сидел на рядовом месте штатного юриста, ведущего договорную работу, как будто приглядываясь к сыну, решая что-то чрезвычайно важное для себя, семьи и всей компании.
Татьяна, привыкшая безоговорочно доверять мужу в вопросах оценки людей и их пользы для компании, только удивленно поднимала брови. — Не тянет он, Масечка, понимаешь, секретничал Игорь с супругой. Ну вот от слова совсем.
Ну, там, болванку контракта составить, правовую базу проверить, еще что-то — это без проблем. Но, понимаешь, нет в Олеге искры, интереса, жажды к делу. Нет.
Олег, оказалось, такое положение вещей устраивало. Он исправно ходил на работу, возился с бумагами, иногда выезжал в командировки, и при этом его, судя по всему, нисколько не смущал тот факт, что даже его собственная жена, Анастасия, давно уже пользуется в делах гораздо большим авторитетом, чем он сам. У них подрастала дочь Мария, которую дед, как единственную внучку среди внуков мальчишек, любил по-особенному.
Антон, второй сын Василевских, был младшим и последним ребенком в семье, как в шутку называли его родители «наш случайныш», объявившее во всеуслышание, что больше рожать не будет, Татьяна буквально через несколько дней поняла, что явно погорячилась со своим категоричным заявлением. — Ну и что делать будем? — спросила она главу семьи. — Как что? Рожать, конечно! — Не понимая, что здесь можно обсуждать, заявил Игорь.
— Мы ж с тобой на пятом десятке оба. Люди скажут, с ума сошли на старости лет! — засмеялась Татьяна. — Плевать! Сына хочу! Или дочку! Или двух! — разошелся вновь молодой отец.
Малыш родился, как и все остальные дети, здоровым и активным, а вдобавок ко всему он рос явно самым симпатичным и талантливым из четверых. Очевидно, Антон появился на свет специально для того, чтобы добить завистников семьи Василевских. Парень легко учился, показывая блестящие результаты, великолепно плавал, легко и непринужденно болтал на двух языках, причем мог делать это практически одновременно.
При этом он был высок и статен, как отец, но при этом в нем была явно видна мамина утонченная, приглушенная, как будто чуть прикрытая красота. Из всех четверых он, пожалуй, взял от родителей больше всего. После восьмого или девятого класса его отправили учиться в колледж в Англии, и никто уже почти не сомневался, что именно Антон станет продолжателем дела родителей, хотя, разумеется, вслух об этом никто не говорил.
С рождением Антона в дружной семье вдруг возникла неожиданная проблема — малыша не взлюбил Олег. Если подростки-девочки воспринимали появление малыша с пищащим восторгом, то Олегу младший брат оказался не к двору. «Зачем он вам? Мне на замену?» — шептал Олег матери, глотая злые слезы.
— Олежек, милый мой, ну что ты говоришь такое? — с испугом обнимала сына Татьяна. — Как Антошка может тебя заменить? Ну, ты же взрослый уже парень, а такие глупости говоришь. — Да, избалованы мы с тобой, — рассуждала она вечером, накладывая Игорю ужин в тарелку.
— Привыкли, что все хорошо у нас да гладко, так я теперь даже не знаю, что и делать. — Ничего не делать, — авторитетно заявил главный семейный воспитатель. — Олег перебесится, привыкнет в конце концов.
Привыкли Олег к тому, что он больше не младший в семье, а значит, автоматически самый любимый ребенок неизвестно, но жалоб от него больше не слышали, а к отсутствию у Олега большой любви к брату просто привыкли. К зятьям и невестке Татьяна Юрьевна относилась до гениальности просто. — Это проблемы моих детей, а не мои, — заявила она, — а для меня они всем хороши.
Познакомившись с будущей свекровью, Анастасия сначала была просто потрясена. Господи, какие женщины, оказывается, бывают на белом свете! Думала она, вернувшись домой. Потом, узнав ее поближе, перестала бояться фантастичности этой женщины.
Свекровь была безупречно вежливой, подчеркнута корректно, не учила никого жить, она не лезла в подружки и сама не позволяла нарушать дистанцию. Вернее, Насте никогда и не пришло бы в голову пытаться дружить с этой, похожей на королеву, дамой. Татьяна Юрьевна много лет была бессменным и незаменимым финансовым директором компании, и, по сути, это был действительно семейный бизнес.
Несколько лет назад она решительно заявила испуганному мужу. «Все, я ухожу в отпуск. Я посчитала? Ты мне за 24 года должен 672 дня очередного отпуска и 336 дней дополнительного.
Вот отгуляю, а дальше посмотрим». Теперь она жила в большом загородном особняке, окруженном зелеными газонами, выращивала розы, вела, как она сама выражалась, привольную жизнь очень обеспеченного пенсионера и готовилась встретить свой 55-летний юбилей в кругу близких и не очень близких людей. До торжества было еще две недели, но Анастасия метнулась к зеркалу, как будто ехать нужно через несколько часов.
«Ну, допустим, немного похудеть я еще успею…» — мысли метались, как испуганные воробьи. — Вот черт, хотела же еще в прошлом месяце посидеть на гречке, да и упражнения какие-нибудь надо поделать. Поприседать, что ли? Она открыла высокий зеркальный шкаф, в котором, сбившись в небольшую стайку, в углу висели несколько ее выходных платьев.
Настя вытащила вещи, разложила их на кровати и с сомнением уставилась на них. Среди лежащего перед нею ничего подходящего для предстоящего события явно не было. Значит, у нее нет платья, нет туфель, она не представляет, что делать с волосами и вообще…
Это конец. Она присела на край кровати и испуганно уставилась свое отражение. «Надо звонить Ленке!» — вспыхнула в голове спасительная мысль и сразу стала легче.
Елена была лучшей и, по сути, единственной подругой Насти с самого детства. Они были рядом всю жизнь, проводя вместе времени больше, чем некоторые родные сестры. Можно начать с того, что их семьи жили на одной лестничной площадке, и девчонки с детского сада шастали друг другу в гости из одной двери в другую.
Их кормили в обеих квартирах, не разбирая, кто свой, а кто чужой, помогали с уроками и советами, случалось, что и получали они обе одновременно от кого-то из родителей. В школу, правда, они пошли не вместе, так как выяснилось, что Настя все-таки старше на год, хотя верховодила в их маленькой компании всегда активная и задиристая Ленка. Эта дружба продолжалась до конца учебы в школе.
Потом девчонок раскидала, Настя пошла учиться на юридический, а Елена, заявив, что бумажками на жизнь она все равно не заработает, махнула на курсы парикмахеров-стилистов. — Зря я, что ли, пуделя нашего десять лет стригла и причесывала, вот и привыкла! — смеялась она, объясняя подруге неожиданный выбор профессии. Шутки шутками, а с выбором дела всей жизни Елена не ошиблась.
Это действительно стало тем самым, что она делала с пониманием, удовольствием и интересом, и, как следствие, с отличным результатом. Обладая каким-то прирожденным чутьем и воображением, она безошибочно решала, что именно нужно клиентке, что клиентка при этом сама, Лену интересовала только во вторую очередь. Решительно щелкая ножницами, она в мгновение ока меняла очередной посетительнице не только внешность, но и порой всю жизнь.
Попасть к Елене на стрижку и окрашивание было заветной мечтой десятков, если не сотен женщин. Ее телефон передавали как величайшую драгоценность и о протекции просили как о милости. — Ну, правильно, — безложной скромности заявила Лена, когда Настя, посмеиваясь, рассказала о том, что ей предложили деньги за Ленкин номер мобильника.
— Я же не просто вашу волосню тереблю, я же продаю людям счастье. — Ленка! — хохотала Настя. — Ну, что ты плетешь? — Да, правда.
— Ну, представь, приходит ко мне вчера одна, лицо как у лошади, длинное, лоб огромный, волосы лежат как пакля на плечах. Садится это чудо передо мной и говорит мне кончики подровнять. Представляешь? Ну, я и подровняла, отхватила ей пол головы в челку, а остаток — по плечи.
Она моргнула и в рев. Да такое, что я даже испугалась. — Ты испугалась? — недоверчиво переспросила Настя.
— Представь. — Думаю, ну все, сейчас будет грандиозный скандал. И ведь главное, я права, с челкой-то и нормальной длиной она просто мгновенно красавицей стала.
Я ее от нашей гидры с собой заслонила, от администратора, и спрашиваю, чего ревете-то? А она мне отвечает — от счастья. В том, что после удачного посещения парикмахерской действительно можно стать гораздо счастливее, Анастасия знала на собственном опыте. Сама она от природы обладала внешностью, которую Лена называла идеальной внешностью разведчика.
— Знаешь, тебя невозможно запомнить. — вещала она, только без обид, ладно. — Ты как будто… как будто невидимка.
— То есть, что есть я, что нет меня одинаково, да? — иронично переиначивала Настя слова подруги. — Да не так. — сердилась Лена.
— Ты и есть, но ты совершенно ничем не выделяешься. Ты как тень какая-то, прости господи. И вообще, ты мой персональный позор.
У меня руки так и чешутся привести тебя в порядок. Эх, Настька, часа три работы, и ты себя вообще не узнаешь. — Вот в этом-то и дело.
— смеялась та. — Я как раз очень хотела бы себя узнавать. — Да ну тебя, скучный ты человек.
Махала рукой Лена и делала Насте обычный набор процедур. Покраску и легкое эмалирование волос. — Хоть бы у свекрови своей чему хорошему научилась.
Видела я как-то твою Татьяну. Вот это я понимаю — жар птица. После Ленкиных манипуляций Настя смотрела на себя в зеркало и понимала, что насчет продавца счастья Елена почти не преувеличивает.
Когда Настя объяснила Елене, что у жар-птицы скоро юбилей, и хотелось бы выглядеть поприличнее, та от эмоций чуть не разбила телефон. — Какое счастье, что ты хоть догадалась мне позвонить! — кричала она в трубку. — Мне и приезжать к тебе не надо.
Я и так знаю, что у тебя ничего подходящего для такого случая нет. — Ну как же, а вот это мое золотистое на бретелечках? — жалобно спросила Настя. — Оно не золотистое, а коричневое.
— И ты в нем похожа на декольтированную картофелину! — безжалостно припечатала Лена. — Господи, ты идешь на торжество к одной из самых стильных теток этого города. Ты можешь хотя бы сейчас послушать понимающих людей.
Через несколько дней Анастасия была почти готова и очередной раз убедилась, что свое дело Ленка знает. — Не смей ни худеть, ни толстеть! — приказала она. — Красить голову приеду накануне.
У меня еще несколько клиентов из вашего бомонда. Организация юбилейного вечера превзошла все ожидания. Над изумрудным газоном был натянут огромный полосатый тент, под которым между легкими столиками с закусками гуляли гости.
Вездесущие отлично вышкаленные официанты с подносами напитков оказывались рядом, стоило только подумать, что неплохо бы выпить. Легкая музыка нисколько не мешала общению. Олег и Настя с Машей приехали раньше большинства гостей.
Как члены семьи они должны были принимать участие во встрече приезжающих. Трехлетняя Маша, правда, быстро махнула рукой на все наставление матери и, получив полную поддержку деда, рванула навстречу двоюродным братьям, детям, прилетевшей из столицы старшей дочери Ольги. Олег куда-то незаметно испарился, а Настя оказалась перед дочами свекрови.
— Здравствуйте, Настенька! — свекровь поприветствовала невестку царственным кивком. — Идите сюда, посидите со мной, давайте вместе полюбуемся, как наши гостюшки своими шпильками газон уродуют. Я говорила Игорю, что это не самая удачная затея, и для девицы, для газона, вот пусть теперь сам расхлебывает.
Настя с удовольствием сидела рядом с Татьяной Юрьевной, пила маленькими глотками свой любимый коктейль и оглядывалась в поиски знакомых лиц. Людей было непривычно много, по большей части незнакомых, и ей понадобилось немало времени, чтобы, наконец, разглядеть среди них тех, кого она знала. Кроме, как всегда, великолепного патриарха семейства Игоря Владимировича, она сразу увидела Анну, окруженную ее буйными отпрысками, которых она тщательно пыталась урезонить, потому что парни получили мощную поддержку в лице двоюродной сестры Маши.
С тревогой, глядя, как Машка пытается протащить одного из братьев между ножками стула, Настя вдруг услышала. — Плохая была идея привезти сюда детей, не правда ли? Татьяна Юрьевна строго смотрела на Настю, которая вдруг почувствовала себя провинившейся школьницей. — Приедем домой, мало не покажется.
Угрюмо решила она про себя учить дочери и услышала заразительный хохот юбилярши. — Да шучу я! — проговорила она, отсмеявшись. — По мне так разогнать бы всю эту чопорную выставку тканей, оставить одну малышню и порезвиться вдоволь.
Вот это был бы юбилей! Она заговорила с кем-то из гостей, а Настя продолжила потихоньку рассматривать публику. Очевидно, ни Ольга с детьми, ни Антон приехать не смогли. — У Антона семестр в самом разгаре, — прочитала мысль Анастасия Свекровь.
— А Ольге я сама запретила приезжать. Пусть сначала внуков моих русскому языку научит. Все-таки она потрясающая женщина, в который раз восхитилась Настя, и как только меня угораздило попасть в это семейство.
Анастасия родилась в семье, бесконечно далекой от всего того, что окружало ее в настоящем. С рождения она жила в простой панельной пятиэтажке, в которой чихнувшему человеку желали доброго здоровья соседи по всему стояку. Дом был старый, с лавочками у подъездов и часовыми в виде вездесущих и всезнающих бабок.
Отец Насти всю жизнь работал инженером на заводе, был человеком невероятно спокойным и добрым. Все в этой жизни он старался делать правильно и обдуманно, и только с одним у него вышла промашка — женитьбой. Маргарита была существом милым и капризным, моложе Кирилла, будущего отца Насти, больше, чем на десять лет.
Разница, вроде бы небольшая, в их случае оказалась пропастью. Девица была не просто моложе, она была еще в десять раз глупее, но при этом требовала десятикратной заботы о себе любимой. Родив дочь, скорее случайно, чем осознанно, она очень быстро поняла, что материнство — это не то, чем она хотела бы заниматься в ближайшее время.
Поэтому, фактически, матерью девочки стал Кирилл. Маргарита исчезла из их жизни как-то совершенно незаметно. Настя была слишком маленькой, чтобы обратить на это внимание и удивиться.
Кирилл, конечно, обратил внимание на исчезновение жены, но удивляться, откровенно говоря, ему было некогда. Бабушки на лавочках только качали головами, видя, как он бежит из ясли с малышкой на руках, увешанной авоськами, как новогодняя елка бусами. Он научился варить молочные каши и жарить сырники.
Он умирал от ужаса, когда Настя болела, и, кажется, сам стократно, мысленно переболел с ней. Он помогал делать ей уроки, и если с математикой и физикой у него, дипломированного инженера, не могло быть никаких проблем, то премудрости русского языка ставили его в откровенный тупик. Поэтому ночами он, утянув у дочери учебник, изо всех сил пытался вникнуть в сводящие его с ума фонетику и пунктуацию.
Он сидел на родительских собраниях, мучительно краснее под любопытными взглядами молодых мамаш и полным сочувствием пожилой классной руководительницы. Он научился стирать цветное белье отдельно от белого, заплетать косички и даже штопать колготки, которые горели на Настасии гораздо быстрее, чем он успевал получать зарплату. Когда Настя подросла, она ощутила отличие ее семьи от окружающих.
И если неполной семьи с одинокими матерями было полно, то отец-одиночка был только у нее. Насте показалось это название ужасно обидным. — Наплюй, они все дураки! — говорила верная подруга Ленка с лестничной площадки.
Но Настя не могла оставить это просто так. — Он не одиночка, он не один, у него есть и я! — упрямо думала она, поэтому вечером она уселась напротив отца и положила на стол между ними шахматную доску. Он удивленно посмотрел на дочь.
— Я хочу, чтобы ты меня учил играть! — твердо произнесла восьмилетняя девочка. Они играли в шахматы и шашки, в лото и подкидного дурачка, они катались на лыжах и коньках, читали книги, слушали шипящие виниловые пластинки на умирающем проигрывателе, готовили борщ, а потом весело отмывали от него кухню. И никогда Кирилл не был одиноким отцом, а Настя никогда не была брошенным ребенком.
Они были друг у друга, и они были счастливы. После того, как Настя окончила школу, она поступила на юридический факультет университета. Училась она хорошо.
На защите дипломов сидели какие-то люди, как сказал кто-то из ребят, городские фирмачи, то есть представители компании, высматривающие потенциально интересные для себя молодые кадры. После защиты к ней подошел симпатичный молодой мужчина в отличном костюме и, притянув визитку, вежливо произнес. — Интересная работа, Анастасия Кирилловна.
Я имею в виду ваш диплом. И тема, которую вы выбрали, — транспортная безопасность. Она нам близка.
Если вам нужна работа, приходите к нам на собеседование. Будем рады. Правда, прямо сейчас свободных вакансий у нас нет, но мы с удовольствием включим вас в кадровый резерв.
Анастасия повертела визитку в руках и радостно вздохнула. — Ну вот, уже есть пусть не приглашение на работу, но, по крайней мере, интерес к ее весьма скромной, малозначительной персоне. Вот только знать бы, кто приглашает.
Она побежала на родную кафедру к преподавателю, который руководил ее дипломным проектом. Человек он был весьма опытный и, казалось, знал все фирмы города. — Иван Сергеевич, посоветуйте, пожалуйста, меня в… Она заглянула в визитку в вегу какую-то на собеседование приглашают.
Стоит идти, как вы думаете? — Вега? Транспортная компания? О, вам повезло, поздравляю! Отличная контора. Там собственник интересный мужик, самородок из девяностых, так сказать. Ну, знаете, из тех, который все сам.
И что самое поразительное, что даже ни разу не сел. Иван выразительно хохотнул. Хотя, насколько я знаю, посадить его пробовали.
В общем, обязательно сходите, Настя. Обязательно! Первый визит в офис компании Вега Анастасию просто ошеломил. Это было, похоже, навиденное много раз в американских фильмах.
Огромное, светлое здание со стеклянными стенами, казалось, было лишь условно разделено на кабинеты и зоны. На деле же все работают в одном просторном помещении. Позже Анастасия поняла, что разделение на отделы, службы и уровни управления происходило поэтажно…
И чем выше этаж, тем более высокий уровень был у работающих на нем. Юридическая служба, куда при счастливом стечении обстоятельств она могла попасть на работу, находилась почти на олимпе на седьмом этаже офисного здания. — А на восьмом кто? — спросила она, насчитав по кнопкам в лифте всего восемь этажей.
— Руководство, — благоговейно сообщил клерк, сопровождающий ее до места проведения собеседования, — начальники служб, заместители и сам Василевский. Фамилия самого была произнесена с таким почтением, что Настя не выдержала и рассмеялась. Парень строго и недоумевающе посмотрел на нее, махнул рукой в сторону открытой двери, пробормотав «Ждите там, сейчас придут из отдела кадров», и побежал по коридору, всей своей фигурой выражая твердое намерение долго и добросовестно работать, чтобы когда-нибудь все-таки получить великую честь и ступить хотя бы ненадолго на священную плитку восьмого этажа.
Она зашла в пустой кабинет и села за большой переговорный стол. Очевидно, ей следовало подождать. Мимо кабинета кто-то прошел, вернулся и заглянул в кабинет.
— Здравствуйте, вы кого-то ждете? Приятный низкий мужской голос вывел ее из задумчивости. На пороге кабинета стоял высокий, широкоплечий мужчина. Седина, заметные глубокие морщины и руки выдавали его возраст, очевидно, сильно за пятьдесят, но посадка головы, осанка и ощущение энергичности, которую излучал мужчина, информацию о возрасте как будто опровергали.
Костюм, который был надет на мужчину, был немного старомодного фасона, но великолепно сидел на статной фигуре. — Вот это мужчина! — с невольным восхищением подумала Анастасия. — Мадемуазель, простите, но я задал вам вопрос, — услышала она.
Мужчина стоял у стола, заложив руки за спину и строго смотрел на нее. — Извините, я задумалась, — произнесла Настя. — О чем, интересно? — О вашем костюме, — брякнула она.
— О чем? На его лице было написано настоящее изумление. — Ну, о костюме… — пробормотала она, начав смущаться, но тут же упрямо подняла голову и улыбнулась. — Он прекрасно сидит на вас, редко такое увидишь.
Мужчина с интересом посмотрел на нее, шагнул в кабинет и решительно уселся напротив. — Вы, вероятно, на собеседовании. — Могу я узнать, как вас зовут и на какую должность вы претендуете? — Зовут меня Анастасия, и я ни на что пока не претендую, я была бы рада получить место юрист-консульта, хотя мне сказали, что вакансий здесь нет, и меня могут включить в резерв.
Она посмотрела в глаза сидящего напротив мужчины. — Значит, вы юрист. Это хорошо.
Ну что же, давайте проверим, в чем еще вы разбираетесь, кроме костюмов. Я хотел бы услышать ваше профессиональное мнение, ну, вот хотя бы об этом документе. Он положил перед ней несколько скрепленных друг с другом листков бумаги.
Анастасия глубоко вздохнула и взяла документ в руки. Это был стандартный договор на перевозку грузов автомобильным транспортом. И в нем были вполне стандартные ошибки, которые делаются скорее от невнимательности или от недостатков времени, чем из-за незнания совсем уж элементарных вещей.
Перевозка грузов регулируется не 50-й главой гражданского кодекса, а 40-й. Не указан конкретный размер пенни за несвоевременную оплату перевозки заказчикам, но и слово непреодолимый пишется через Е, а не через И. Пожалуй, все. Она, пожалуй, плечами положила договор на стол и посмотрела на собеседника.
— Ну что ж, — произнес он после довольно длинной паузы, — если вы хотите у нас работать, можете приступать с завтрашнего дня. — Но у вас же нет свободной вакансии, — удивилась Настя. — Вы знаете, у меня ощущение, что она сейчас появится.
Произнес он что-то, быстро записывая на небольшом листке. — Возьмите вот это и пройдите прямо по коридору. Там расположена служба персонала, спросите руководителя и отдадите ему вот это.
Он подал Насте что-то похожее на записку, которая состояла из нескольких слов и заканчивалась довольно заковыристой подписью. — Вы руководитель? — не удержалась она, глядя на уверенный розчерк. — Ну, в общем, я имею некоторое отношение к руководству компании.
— Да, — ответил он. — А вы, вероятно, со священного восьмого этажа? — Священного? — он то ли закашлялся, то ли засмеялся. Все вместе, да, и о том иногда бываю.
Выходя из кабинета, Анастасия услышала за спиной. — Светлана, пожалуйста, пригласите ко мне Сорокина из юротдела. — Нет, я не у себя, а в переговорной.
— Что? — Собеседование. Оно уже закончилось, не беспокойтесь. — Да, я сам провел.
Анастасия почему-то стала жалко неизвестного ей Сорокина. Что-то в пожилом мужчине появилось такое, что не сулило этому самому несчастному Сорокину ничего хорошего. Ну вот, похоже, подставила кого-то.
А с другой стороны, ведь ошибки-то в договоре, ну, совсем уж детские, а ведь такая солидная фирма. — Сама-то хороша. Тоже мне юрист.
Даже не поинтересовалась, с кем вообще разговаривала. Может, это местный ненормальный, в великолепном костюме. Вот будет смеху.
Если ей сейчас посоветуют засунуть себе эту записку куда-нибудь подальше. Но уже через несколько минут она поняла, что сама, того не зная, беседовала с кем-то очень важным. Начальница службы персонала, высокая, чопорная девица взглянула на записку и перевела испуганный взгляд на Настю.
— Вы от Игоря Владимировича? Произнесла она вмиг осипшим голосом. — Здравствуйте. Прошу вас, проходите.
— Я не знаю никакого Игоря Владимировича. — А, очевидно, это тот мужчина, который со мной разговаривал. Он не представился, а я почему-то не попросила его это сделать.
— Да вы что? Вы разговаривали с самим Василевским и даже не знаете об этом? — Это же Василевский Игорь Владимирович, владелец и генеральный директор нашей компании. Так Анастасия оказалась в компании Вега на должности юрисконсульта по договорной работе. Работа была интересная и перспективная, заработная плата достойная, люди вокруг вполне устраивали ее в качестве коллег, она быстро втянулась в ежедневную рутинную работу большого офиса и жизнь покатилась по спокойному типовому сценарию.
Чудеса начались, когда в их большом кабинете, как снег на голову, появился господин Василевский. Поговорив с кем-то из специалистов, он вдруг остановился у стола Анастасии. — Ну что, как устроились? Он подошел поближе, незаметно подмигнул и шепотом спросил.
— Как я сегодня выгляжу, ничего? Костюмчик не хуже? Настя изумленно глянула на него и, улыбаясь, незаметно для всех показала большой палец. — А ты откуда босса лично знаешь? — не удержалась от любопытства сидящая за соседним столом девушка Вика. — Он меня на работу принял, пожала плечами Настя.
Так случайно получилось. — Ничего себе случайность! — взволнованно зашептала соседка. — Знаешь, такими случайностями нужно пользоваться, это ведь может быть единственным шансом в жизни.
— Ты о чем? — Настя непонимающе уставилась на нее. — Да ты что, дурочка, что ли? — округлила глаза девушка. — Василевские! Это ж такая семейка! Ты не представляешь, сколько у них всего! — Между прочим, у нас тут работает сынок босса, Олег.
— Да-да-да, простым юристом. — Простым юристом? — удивилась Настя. Сплетни о семье и богатстве хозяев фирмы были ей совершенно неинтересны, но тот факт, что сын владельца бизнеса работает на рядовой должности, ее немало удивило.
— Ага, представляешь, выставляются, в демократию играют типа «вот смотрите, какие мы принципиальные, родного сынулику в черном теле держим». Девицу явно понесло, и Настя поспешила прекратить этот разговор. Значит, Олег Василевский, с которым она несколько раз уже контактировала по работе, — это не однофамилица, даже не бедный родственник директора, как она думала, а его родной сын.
— Ну, правильно, у него и отчество, Игоревич. Ничего себе семейка! Ну, что ж, не ее это дело. С Олегом она контактировала регулярно.
Они сидели в соседних кабинетах, занимались одним направлением работы и часто обменивались информацией, данными и документами. Он производил впечатление человека очень закрытого, держал серьезную дистанцию со всеми в офисе, что, впрочем, учитывая его происхождение, было вполне объяснимо. Другие работники к нему давно привыкли, особого дискомфорта от постоянного присутствия рядом сына босса не испытывали, но с панебратством не лезли.
Он был ровен, вежлив и казался очень одиноким. Казалось, он постоянно погружен в не очень-то веселые размышления. Порученную работу он делал ответственно, но как-то механически, без заинтересованности.
— Как же так? — удивлялась про себя Настя. — Ведь он же наследник, он должен гореть этим делом, переживать за него, интересоваться каждой мелочью. Ведь, по сути, он будущий владелец компании, а он ведет себя, как будто пришел сюда с биржи труда.
И главное, это была именно порученная работа, словно Олег был наемным, а по сути посторонним компанией-человеком. Сам он никогда никакой инициативы не проявлял, не стремился принимать решения, брать на себя ответственность и вообще вел себя как человек, которому совершенно все равно, что будет с фирмой завтра. Через полгода, после того, как Анастасия начала работать в фирме Вега, Олег не пришел на работу.
— Говорят, ногу сломал, — немедленно сообщила местная всезнайка-сплетница, которая всегда была в курсе всех официальных и особенно неофициальных новостей офиса. — Сложный перелом. Будет лежать минимум месяц.
— Ох, кто бы мне в таком месте полежать дал, я бы на все три согласилась. А через пару дней на ее номер позвонил Олег Василевский. — Анастасия, здравствуйте.
— произнес он. — Вы, вероятно, слышали, что со мной приключился конфуз. Вот лежу и чувствую, что тупею от безделья.
Решил поработать, спохватился, а документов нет. Вы, простите, вы не могли бы привезти мне кое-что? — Я? — изумилась Анастасия. — О, только, пожалуйста, не обижайтесь.
Я не настолько обнаглела, чтобы использовать вас как курьера. Но я не хотел бы, чтобы к моим бумагам прикасался кто-то посторонний, курьер или водитель, даже если они проверенные люди, понимаете? Все-таки конфиденциальная информация. — А мне, значит, можно доверять? А вдруг я только и жду возможности, чтобы сунуть нос в ваши бумаги? — шутливо произнесла она.
— Вам я доверяю, — твердо произнес он. — А я не могу отправить вам нужные документы по электронке, например? Терять драгоценное время и тащиться неизвестно куда ради нескольких бумажек, даже очень нужных, сыну директора, я и как-то не улыбалась. — Да, конечно, но, понимаете, там мой ежедневник с нужными записями.
Пожалуй, он нужен мне больше всего, и вот так не пошлешь. Он загрустил. — Ладно, извините, черт с ними, с этими бумажками обойдусь.
И ей вдруг стало стыдно. В самом деле, человек лежит с переломом, позвонил, попросил помощи, а она кочеряжется. Нашлась тоже, незаменимая бизнесвумен.
И потом вряд ли Олег имеет в виду поездку на общественном транспорте. — Хорошо, я все привезу, — решила она. — Только как же я до вас доберусь? Я ведь даже не представляю, куда и на чем ехать.
— О, насчет этого можете не беспокоиться. Я сейчас пошлю за вами машину. В его голосе послышалось такое облегчение, что ей снова стало стыдно за то, что она ему чуть не отказала.
Через час машина подъезжала к особняку Василевских. Да, здесь было на что посмотреть. Это был не огромный, безвкусный дом, поражающий и одновременно уничтожающий воображение.
За чугунной оградой виднелось большое, но при этом изящное здание из белого кирпича с огромными окнами, которые каким-то образом казались парящими над изумрудными газонами, разбитыми вокруг дома. Анастасия восхищенно вздохнула. Около дома росли шикарные розы и раскидистые, похожие на огромные шары, кусты гортензий.
Все вокруг, безусловно, говорило о серьезном достатке, но при этом не было кичливым, крикливым и помпезным. Безусловно, со вкусом у семейства Василевских все было в порядке. Ее проводили вглубь дома, на второй этаж…
В большой комнате на специальной кровати с устройством для вытяжки лежал Олег. Загипсованная по самым бедру нога была поднята вверх на специальных подвесах. Он сильно осунулся, был бледным, и, как обычно, на его лице, изрядно заросшем щетиной, было спокойное выражение скуки и равнодушия.
Однако, привидев входящий Анастасии, он немного оживился и даже изобразил улыбку. «Вот здесь все, что вы просили». Она протянула Олегу весистый пакет.
Он тут же открыл его, вытащил небольшой ежедневник в бежевой кожаной обложке и почему-то сунул его под свою подушку. Насте показалось, что при этом он облегченно выдохнул. «Спасибо вам», — произнес Олег.
«Вы даже не представляете, как вы мне помогли, Анастасия». «Да ну что вы, пустяки!» — отмахнулась она. — Всего лишь привезла бумаги, зато прогуливаю работу и получила возможность полюбоваться на ваши изумительные розы.
— А, это все матушка, — усмехнулся Олег. У нее на этих розах небольшой сдвиг, возится с ними целыми днями, вечно руки в царапинах. — Возится с розами? Сама? Ваша мама? Анастасия не могла поверить, что жена такого богатого человека, как Василевский, сама занимается цветами.
Ей почему-то казалось, что такие дамы круглыми сутками сидят в спа-салонах, растопырив руки, а вокруг каждого ногтя толчется персональный мастер, отвечающий именно за эту часть конечности. — У меня вообще со всех точек зрения необычные родители. Особенно мама.
Олег почему-то опять ухмыльнулся. Вообще Насте показалось, что для разговора о любимых родителях выражение лица у мужчины было каким-то не совсем подходящим. Опять полезла куда не нужно.
Одернула она свои мысли, а вслух произнесла. — Ну что ж, Олег, выздоравливайте, я поеду, может, еще успею что-то сделать полезное. Она встала со стула, на котором сидела все это время.
— Анастасия, посидите со мной немного, если у вас есть время. — Пожалуйста. Неожиданно произнес он.
При этом Олег почему-то показался ей таким брошенным, одиноким и несчастным, что у нее чуть не навернулись слезы. — Приди ты в себя, дура несчастная! — одернула себя Настя. — Он сын мультимиллионера, почти владелец огромной фирмы.
Ты стоишь посреди огромного дома. Ты такие дома только по телевизору видела. И собираешься его жалеть? — Нет, у тебя, Анастасия, с головой определенные проблемы.
День сегодня какой-то, все разъехались, а я вот один тут лежу. Он улыбнулся. — Что же, Олег Игоревич, вас и навестить некому? — шутливо спросила Настя, чтобы как-то поддержать разговор.
— Некому, — вздохнул Олег. — Это, знаете ли, беда всех мажоров, которые учились в других странах, а в моем случае так еще и на другом континенте. Все друзья остались там, далеко, а тут только приближенные.
Он вдруг криво ухмыльнулся. И вообще люди любят дружить с наследниками, а я так, принц на вторых ролях. Анастасия почти ничего не поняла из этого странного бормотания, только ироничное слово «мажор», которым он назвал сам себя, резануло слух.
— Ну какой же вы мажор, Олег Игоревич, вы же работаете, и вообще вы хороший человек. — он заинтересованно посмотрел на нее. — Врете, конечно.
— он вздохнул. — Но все равно приятно, меня еще никто не называл хорошим человеком. — Слушайте, Анастасия, а давайте перейдем на «ты», а то как-то глупо, лежу тут перед вами почти в пижаме, а вы мне выкаете, да еще и Игоревичем кличете.
— А давайте. — согласилась она, радуясь, что смогла его немного расшевелить. — Но только здесь и на то время, пока вы болеете.
Олег разговаривался, повеселел, они неожиданно нашли общие темы для разговоров. Вообще, Олег Василевский, не погруженный в свои мысли, оказался общительным, остроумным и интересным собеседником. Он много читал, был эрудированный, самое главное, успел поездить по миру, пожить в нескольких странах.
Настя, для которой познание мира пока ограничивалось рамками родного города, за исключением нескольких поездок в детстве с отцом на море, — все это было как рассказы о другой галактике. Олег, видя, что его слушают с небывалым интересом и даже каким-то восторгом, вошел во вкус и без устали травил байки из своей заграничной студенческой жизни, ловко вплетая туда название достопримечательностей. Они не заметили, что за большим окном, выходящим в сад, начало темнеть.
— Ой, а как же я домой доберусь? — спохватилась Настя. — Не беспокойся, тебя отвезут, — пообещал Олег и позвонил водителю. — Ну что ж, спасибо, мне было интересно, — искренне произнесла она.
— Что ты, это тебе спасибо. Может быть, теперь я и не удавлюсь, по крайней мере, до завтра. — Слушай, — воскликнул он, как будто ему в голову внезапно пришла идея, — а приезжай снова, ну, просто так, без всяких бумажек, из простого человеческого сострадания.
— Не думаю, что это хорошая идея, Олег. Настя неуверенно смотрела на него. Это неудобно, и я не хотела бы, чтобы в компании… — В компании никто ничего не узнает, я тебе клянусь.
Он вернул себе обычное хмурое выражение лица. — Я и сам не хочу всяких сплетен. Мне, в сущности, давно плевать, что там обо мне думают, а вот тебя я хотела бы оградить от всего этого.
— Хорошо, я постараюсь навестить тебя еще раз. Как-нибудь, обещаю. Она протянула Олегу руку и ощутила сильное, крепкое пожатие.
— Я буду ждать, — услышала она в спину. У нее были очень странные впечатления от этой поездки. С одной стороны, Олег оказался вовсе не такой уж скучный, занудый, каким она себе его представляла по знакомству на работе, ей показалось, что он ею заинтересовался, во всяком случае, ради нее он сбросил с себя свою личину, скучающего наследника Империи, и стал вполне нормальным человеком.
С другой стороны, между ними такая громадная пропасть, что ни о каких отношениях, кроме чисто деловых, она думать даже не хочет. И вообще, похоже, все это каприз скучающего мажора, как Олег сам себя назвал. Анастасия выкинула все это из головы и погрузилась в работу и обдумывание очень сложного и важного вопроса — что подарить папе на день рождения.
Через несколько дней Олег позвонил ей снова. — Здравствуйте, Анастасия, — официально обратился он. — Я хотел бы напомнить вам о взятых на себя обязательствах.
Она ошалело взглянула на телефон и снова прижала его к уху. — Какие обязательства, Олег? Что ты плетешь? — спросила она шепотом. — Ну, здравствуйте, а обещание меня навестить? — Я ничего не обещала, Олег.
Я сказала, что постараюсь. Она была удивлена и откровенно выбита искали этим неожиданным звонком. — Ну так постарайся, пожалуйста! — взмолился он.
— Я тебя очень прошу, иначе я просто сдохну от тоски. Хорошо. Она обреченно посмотрела на висящий на стене календарь.
Завтра была суббота, и у нее были совсем другие планы, но в конце концов есть же элементарное сострадание к человеку. — Если я приеду завтра часам к трём, ты будешь дома? Она произнесла фразу и только спустя несколько мгновений поняла, какую глупость сморозила. В трубке раздался хохот.
Первый раз она слышала, как Олег смеется. — Знаешь, скорее всего, буду. Так что приезжай.
Буду ждать, — произнес он, перестав смеяться. На следующий день Анастасия приехала в дом Поселевских. Уже привычно, вздохнув от восхищения над розовыми кустами у входа, она потопала на второй этаж.
Олег лежал все в той же позе, но, казалось, он был другим человеком. На нем была белая рубашка, лицо было чисто выбрито, а волосы, в прошлую их встречу свисавшие на лицо не очень чистыми сосульками, блестели и были явно уложены расческой и специальным средством. Олег улыбнулся и протянул Насте руку.
— Так вот, ради кого Олег так вырядился сегодня. Я-то голову ломаю. Что за парад такой? Побрился наконец-то, приоделся, комнату проветрил.
В комнату входила женщина, очень красивая, с чуть подведенными и искусным макияжем глазами, несущая свою прекрасную голову как главное сокровище. — Графиня-мать прибыла попроведать своего покалеченного сына-графинчика, — произнес с усмешкой Олег. — Не надо награждать нас дворянскими титулами, сынок.
У нас их нет, мы люди простые, не без недостатков, и главный наш недостаток — это то, что мы богаты, но мы с этим боремся, — произнесла женщина, глядя на Настю удивительными бархатными глазами. — Вот она, знаменитая мадам Василевская, о которой в офисе до сих пор ходят легенды, — подумала Анастасия. Да, штатные сплетники нисколько не преувеличивали, когда рассказывали о ее красоте и власти над людьми.
Причем власти эту она получала, не прилагая к этому никаких усилий. Просто ее хотелось слушать, на нее хотелось смотреть. Настя и смотрела, как кролик на удава.
Женщина фыркнула и произнесла. — Ты после несчастного случая стал удивительно невежлив, Олег. Ты нас познакомишь или нам обойтись без тебя? — Знакомься, Анастасия, моя матушка, Татьяна Юрьевна Василевская собственной персоной.
— Мама, это Анастасия, юрист нашей компании, отец сам недавно принял ее на работу. Если бы она умела, наверное, Настя обязательно сделала бы к Никсону. — Подождите, подождите.
Татьяна Юрьевна как будто что-то припомнила и разулыбалась окончательно. — А это не вы ли отвесили моему мужу комплимент насчет костюма? Он мне взахлеб рассказывал, как на вашем собеседовании вы обсуждали его внешний вид. — Ну, Татьяна Юрьевна, Игорь Владимирович несколько преувеличивает.
Я просто не могла не восхититься тем, как на нем сидит пиджак. Это ведь и правда очень здорово. — А знаете, девочка, это ведь мне комплимент, а не моему старому лавелласу.
Если бы вы знали, Настенька, как долго и мучительно я вытаскивала его из тренировочных костюмов с цветными лампасами. Она закатила глаза и шутливо закачала головой «Спасибо вам». — Ты еще про розы маме скажи.
Ну, восхитись, так она вообще поплывет! — подсказал со своего места Олег. В общем, день прошел чудесно. Они пили чай на веранде.
И разговор при этом, который искусно вела Татьяна Юрьевна, нисколько не утомил Анастасию. При этом она с изумлением поняла, что теперь мать Олега знает про нее практически все. Вот кому в службе безопасности работать, — подумала Настя.
Потом они сыграли с Олегом партию в шахматы. Настя выиграла у него в десять ходов и, оставив больного в необыкновенной задумчивости, отбыла домой. — Приезжайте к нам, мы будем очень рады, — произнесла при прощании Татьяна Юрьевна, и почему-то у Насти не возникло ни капли сомнения в искренности этих слов.
Олег выздоровел и, немного прихрамывая, вышел на работу. Через некоторое время офис оглушило потрясающей новостью. Олег Василевский открыто ухаживает за Анастасией, новенькой из юротдела.
— Ну ты штучка, — протяжно произнесла Вика, соседка по кабинету. — Прикидывалась тут овцой невинной, никого не знаю, ничего не ведаю, и здрасте. Настя пожила плечами и вышла из кабинета.
— Олег, — она смотрела на него очень серьезно, — зачем ты это делаешь? Теперь я вынуждена уйти из компании. Я просто не смогу здесь работать. Ты думаешь, я выдержу все эти ухмылочки и мерзкие улыбочки в свой адрес? — Не будет никаких ухмылочек и улыбочек в твой адрес.
Все заткнутся. — Произнес он. — Заткнутся сразу же после того, как ты выйдешь за меня замуж.
— Это такое предложение? — потрясенно спросила она. — Да. Он, наконец, немного смутился.
Прости, это должно было выглядеть не так, романтичнее, как-то торжественнее, да? Ну, раз так вышло, я хочу спросить, ты выйдешь за меня замуж, Анастасия? — Нет, конечно! — воскликнула она и расплакалась. Через несколько дней Настя и Олег сидели в гостиной дома Василевских. Напротив восседала Татьяна Юрьевна, рядом взволнованно ворочался Игорь Владимирович.
— Настенька, я прошу вас извинить за форму, в которой вам было сделано предложение, — говорила Татьяна Юрьевна. — Поверьте, это от волнения. Но ведь важна не форма, а содержание.
Я прошу вас вернее… — она оглянулась на мужа. — Мы просим вас принять предложение Олега. — Что? — Настя уставилась на женщину.
— Но я была уверена… Я думала… думала, что… — Что я буду против вас? — закончила Татьяна Юрьевна ее мысль. — А почему, собственно, я должна быть против? — Потому что вы не принадлежите к так называемой золотой молодежи. Так и я к ней никогда не принадлежала.
Я была простой счастливой студенткой, потом вышла замуж за нахального красивого парня, и мы счастливо пахали, как два коня. А потом с нами случилось несчастье… — она усмехнулась. — Мы, видите ли, разбогатели.
— А что касается золотой молодежи… — продолжила Василевская. — Знаете, золото — это весьма сомнительного качества. Как говорят, самоварное…
А вот вы, Настенька, сдается мне металл высокой чистой пробы. Вы простите мне такую бесцеремонность? Игорь Владимирович не выдержал и, вскочив с кресла, на котором его удерживал только грозный взгляд жены, бросился за шампанским. — Ты уверена в том, что ты этого хочешь? — спросил ее папа.
— Ты любишь его? — Да, люблю, — ответила она. — И ты не выдаешь за любовь жалость? Отец внимательно смотрел на дочь. — Папа, я хочу быть с этим человеком и все! — воскликнула она, обняв отца за шею и, не увидев, как он чуть заметно и недоверчиво покачал головой.
Воспоминания о ее пути в семью Василевских промелькнули за несколько мгновений, и Анастасия вернулась на праздник. Олега по-прежнему не было видно среди гостей. Олег… он стал каким-то странным последнее время, постоянно куда-то пропадает, бесконечные дела, сам он стал нервным, раздражительным, выглядит ужасно, и здесь, на фоне цветущих отца и матери, это особенно заметно.
Анне, видимо, удалось немного утихомирить детей, которых у нее оказалось уже не трое, а четверо, из завертящейся под ногами Машки. Она, замученно оглядевшись, увидела, наконец, Настю и приветливо помахала ей рукой. Через газон стремительным шагом, запихивая в себя на ходу сразу несколько конопэ, к ним шел Анин муж.
Почти не останавливаясь, он подхватил маленького Гошку на одно плечо, а Машу на другое, и что-то радостного побежало по траве. Следом, завывая на два голоса, неслись близнецы. С учетом визга малышни, вся эта веселая компания производила шум, которого не устыдилось бы целое племя индейцев.
Глядя, как орущая группа распугивает чин на гуляющих по газону гостей, Татьяна Юрьевна довольно улыбнулась. — Ну, наконец-то! — произнесла она. — Хоть кому-то стало весело.
А, кстати, Анастасия, где ваш отец? Между прочим, он получил мое приглашение и даже любезно ответил мне, что будет. — Если папа обещал, он обязательно приедет, — уверенно произнесла Настя. — Если, конечно, ничего не случится на заводе.
И, кажется, да, вон он! Она увидела, как отец немного нервно, но уверенно шагая через газон и с удовольствием отметила про себя, что отец выглядит нисколько не хуже большинства присутствующих здесь мужчин. Тревогу вызывал только букет у него в руках, явно превышающий установленный лимит. — О, мой рыцарь! — проворковала юбилярша, вставая навстречу Кириллу Сергеевичу.
— Вы все же вырвались ко мне, тунеядки, и как хорошо! Пожалуй, я брошу своего пошарканного бариша и займусь этим моложавым инженером. — Не беспокойся, — добавила она шепотом, как всегда без труда прочитав Настины мысли. — От твоего отца я приму любой букет, уж в его искренности я не сомневаюсь.
Оставив свекровь и отца и заливать друг на друга потоки комплиментов и шуток, она пошла разыскивать мужа. Кроме того, неожиданно захотелось в туалет, и Настя быстрыми шагами двинулась в сторону дома. Большой холл встретил ее прохладой и тишиной, особенно приятной после непрерывного жужжания голосов, громкого смеха и звуков музыки.
Они с Олегом давно жили в городской квартире, и в этом доме она бывала нечасто, однако помнила про гостевые санузлы, расположенные где-то под огромной лестницей. Забравшись вглубь дома, она уставилась на несколько совершенно одинаковых дверей, выходящих в коридоры. Ну вот что за шарады! Развеселилась она.
А где, милая, сердцу буквы? Как, она спрашивается, должна определить, куда ей? Махнув рукой, она толкнула ближайшую к себе дверь и заглянула внутрь. Это точно был не туалет. Похоже, здесь хранился инвентарь для уборки.
Огромный стеллаж с десятками банок, коробок и флаконов перегораживал комнату на две части. И вдруг в глубине помещения она услышала звуки, похожие на приглушенный разговор. Фу, как неудобно.
Залезла, куда не просят. Да еще подслушиваю. Подумала она, и тут же хотела тихонько прикрыть за собой дверь, как слух резануло непривычно звучащее, но хорошо знакомое слово «трансэго».
Этим странным словом называлась фирма, которая много лет была главным конкурентом компании Вега, но последнее время как-то странно затихла, сбавила обороты, как будто собираясь уходить с рынка перевозок. — Как же. Держи карман шире! — усмехнулся Василевский-старший.
— Задумали что-то. Внимание убаюкивают. Да и черт с ним.
Нам главное тендер на перевозку металлоконструкции для нового комбината выиграть, и тогда мне можно уходить на заслуженный отдых. Ох, не нравится мне это затишье, да еще прямо перед тендерными торгами на засаду похоже. Кому придет в голову обсуждать дела с упоминанием фирмы-конкурента шепотом в подсобном помещении пустого дома? У Насти ладони стали холодными и липкими от пота.
Она осторожно приблизилась, полностью скрытая стеллажом, и человеческие голоса сразу зазвучали отчетливее и громче, хотя говорили явно, стараясь приглушить звуки. Она напрягла слух и начала различать слова и фразы. — Трансэнерго в огромных долгах, и этот тендер, на который нацелился ваш отец, моя единственная надежда.
Открыто мне вас не свалить, поэтому мне нужна информация. Мужской голос словно чеканил слова, несмотря на то, что вынужден был шептать. — Но я же вам уже предоставил все, что вы просили.
Всю нашу клиентскую базу. Ответный голос прозвучал как-то жалко, униженно, просяще, и почему-то показался Анастасии очень знакомым. — Мне не нужны названия фирмы-телефона клиентской базы.
Не держите меня за дурачка. Эти номера я могу взять в телефонном справочнике. Голос звучал раздраженно и зло.
— Мне нужна информация, о которой мы говорили в прошлый раз. Условия перевозок, характер грузов, реальные тарифы, информация о ваших спецскидках и не только то, что прописано в договорах. Мне нужна полная картина, на каких условиях Вега работает с каждым своим клиентом.
Слышите, что вы мямлите? — Тихо, прошу вас, не кричите, нас же могут услышать. Буквально умолял другой голос. Сердце Насти, казалось, замерло, потом как-то глухо стукнуло и забилось быстро-быстро и так сильно, что она испугалась.
Ей показалось, что этот грохот сейчас услышат. Ответивший голос принадлежал Олегу Василевскому. Никаких сомнений в этом быть не могло.
И как будто специально для того, чтобы она не сомневалась ни в чем, она услышала. — Знаете, Василевский, это ваши проблемы, что приходится прятаться тут среди тряпок. Пришлось приехать, матушку вашу беспокоить своими поздравлениями, а ведь она меня терпеть не может, всегда не могла.
Учтите, до тендера осталось пятнадцать дней. Если я не получу реальную информацию о ваших сделках, все потеряет смысл. — Я не понимаю.
Голос Олега дрожал и срывался. — Зачем вся информация? — А вы, видимо, и вправду туповаты, как про вас и говорят. Собеседник Олега, похоже, усмехнулся.
— Я должен раз и навсегда расправиться с вашим батюшкой и его детищем. Мне надоело подбирать за вами крохи, я хочу все. Если я солью информацию о ваших сделках в свободный доступ, вашему отцу больше ни один бизнесмен на этом свете руки не подаст.
Неужели это непонятно? — Ну, послушайте, вы же полностью нас уничтожите. Олег, казалось, чуть не плакал. — Послушайте, я не могу.
— Знаете, Василевский, вы не в том положении, чтобы торговаться. Если уж сказали А, говорите Б. — Какая уже к черту разница, сколько и какой информации вы мне продали? — Давайте, Олег, давайте. Знаете поговорку? Восемь бед, один ответ.
— Дайте мне немного времени. Послышался срывающийся голос Олега. — Сколько? — раздался четкий вопрос.
— Сколько вам надо времени? — Десять дней, — промямлил Олег. — Слишком долго. — Безжалостно ответил его собеседник…
— Неделя. — Но это невозможно. Олег, видимо, настолько испугался, что забыл про конспирацию и вскричал, но тут же спохватился и зашептал, глотая слова.
— Как вы не понимаете, данные, о которых вы говорите, — это не данные из договоров. Нужно достать записи отца, как-то залезть в его переписку, и потом многое ведь не на бумаге, а у него в голове. Чтобы все это добыть, нужно время.
— Время мы с вами уже обсудили. Возвращаться к этому вопросу мы не будем. Человек, очевидно, твердо решил додавить Олега и упорно добивался своего.
— А насчет средств, думаете, вы давно уже должны были сделать все это, особенно если учесть, какие деньги вы за это получили? — Деньги? Что мне проку от этих денег? У меня их давно нет, вы же знаете. Вы же должны понимать. — Тихо, Василевский.
Ваши личные проблемы меня нисколько не интересуют. Кстати, о личном. У вас очаровательная девчушка и очень милая жена.
Вы же не хотите, чтобы с ними приключилось что-то неприятное, правда? Анастасия почувствовала внезапную сильную дурноту. Показалось, что сейчас она просто грохнется в обморок. Она, не соображая, ухватилась за стеллаж и удержалась на ногах только благодаря этому.
К счастью, стеллаж с хозяйственными средствами был сделан и закреплен на совесть, как и все в доме Василевских, и остался на месте. — Нет, нет, прошу вас! — вскрикнул Олег. — Я все сделаю.
Все. Прошу, не трогайте Настю и Машу. Только не их.
Лучше меня. Я все сделаю. Только… Как? Отец мне никогда особо не доверял, вы же знаете.
Я всегда был в фирме даже не на вторых, а на третьих ролях. И я никогда особо не интересовался истинными взаимоотношениями с клиентами. Как я объясню свой внезапный интерес отцу? А это уже не мои проблемы, Василевские.
Думайте, соображайте. Ну, не знаю. Изобразите резкий душевный перелом, переосмысление себя, семьи.
Семейных ценностей я не знаю. Объясните, что вы вдруг поняли, как важно для вас общее дело. Напейтесь с отцом вместе, в конце концов.
— Слушайте, вы мне надоели. Может, мне просто самому подойти к вашему родителю и честно сказать? Знаешь, Игорь, давай так. Мне тут кое-какая информация нужна, ты мне ее даешь, а я никому ничего не рассказываю о твоем сынульке Олежке.
Ну как, может, так сделать? — Замолчите. В голосе Олега неожиданно послышались новые нотки. Нет, не волевые, это было скорее похожее на отчаяние загнанного зверя.
— Замолчите, слышите? Уходите отсюда! Убирайтесь! — Как невежливо. Ужас. Выгоняете гостя из дома.
Но ничего, я не обидчив. Завтра жду от вас звонка, как обычно, с отчетом. И передайте от меня наилучшие пожелания вашей очаровательной маманны.
Я позволю себе уйти по-английски, не прощаясь. Ах, Татьяна, Татьяна, разбивательница сердец. Настя вжалась в темный угол, который образовывал стеллаж и стена, и затаила дыхание.
Она смогла рассмотреть человека, который прошел мимо, и догадка превратилась в уверенность. Это был владелец фирмы Трансегу. Он вышел из-под сопки, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Анастасия поднялась с корточек, несколько раз глубоко вдохнула и двинулась вглубь помещения. Олег сидел у стены точно в такой же позе, из которой только что с трудом выбралась сама Настя. Он сидел на корточках, крепко обняв себя за колени.
Лицо его цветом напоминало лист сероватой бумаги, а лоб и виски покрывали капли пота. Он поднял глаза и посмотрел на жену. «Олег, я все слышала», — произнесла Настя.
Казалось, он даже не удивился тому, что она сказала, а может быть, слишком устал, чтобы проявить еще хоть какую-то эмоцию. Анастасия подошла к мужу и села рядом с ним на пол. Они молчали долго, как будто каждый боялся первым нарушить эту тишину.
Почему? — спросила наконец она. — Почему? — шепотом переспросил Олег, и вдруг его прорвало. Он вскочил, встал перед нею с трясущимся подбородком и судорожно стиснутыми руками.
Он был страшен, и Олег начал кричать. — Почему? — «Потому что я вас всех ненавижу. Мать, отца, сестер, брата, тебя.
Ненавижу вас всех. Вам никому и никогда не было никакого дела до меня. Никому и никогда.
Родители даже замену себе родили. Зачем нужен был Антон? Зачем? Я стал посмешищем для всех. Лучше бы я умер».
Это была истерика, настоящая, полноценная. Настя не знала, что положено делать в таких ситуациях, как помочь человеку, и вдруг она поступила чисто интуитивно. Она выпрямилась и влепила Олегу размашистую, сильную пощечину, прозвучавшую в маленьком пространстве как выстрел.
От удара или от звука или от всего вместе Олег внезапно замолчал и сжался. «Да, наверное, лучше бы ты умер, Олег, чем предал бы свою семью. Расскажи мне все, Олег, и вместе мы подумаем, как нам спастись».
«Нам?» — шепотом спросил он. «Нам!» — твердо подтвердила она. Пару лет назад он начал играть, убедив себя, что отец никогда не подпустит его к семейному бизнесу и все будет передано в руки Антона, когда тот вырастет.
Олег начал искать способ разбогатеть и утереть нос отцу. Вскоре игра стала зависимостью, он оказался больным человеком. Анастасия с изумлением узнала, что квартира, в которой они живут, давно заложена, машина, которую Олег якобы отдал в ремонт, продана, также проданы почти все ценные вещи, хранящиеся в банковской ячейке.
Он начал занимать, перезанимать, взял несколько кредитов, окончательно запутался и тут к нему подошел скромный, незаметный человек без особых примет и предложил встречу с лицом, заинтересованным в решении его, Олега, проблем. Это был владелец компании «Трансэго». Через месяц Олег Прочный сидел на крючке, и тогда ему предложили сделать то, о чем Настя уже имела полное представление.
«Ты понимаешь, что у меня нет выхода». Он поднял на нее невидящие глаза. «Я подонок.
Я виноват перед всеми вами. Я так люблю вас, но я не имею права даже одним воздухом с вами дышать». Она смотрела на него, жалкого, замученного, трясущегося от ужаса и отвращения к самому себе, и пыталась понять, а что она чувствует к нему…
Гнев, омерзение, отвращение, жалость? Нет и нет. И пусть ей никто не поверит, потому что она не верит сейчас даже сама себе, но она любит этого слабого, жалкого, запутавшегося в себе самом человека. И пусть она трижды дура, ей совершенно плевать, что правильно, а что нет.
Она придвинулась к нему, обхватила его голову и прижала ее к себе. Они сидели так долго, долго, пока наконец Олег не сказал. «Я все понял.
Это же так просто. Господи, это невероятно просто. А я так долго искал выход, а он был совсем рядом.
Я должен пойти к отцу и все ему рассказать. Все от начала до конца. Я должен сам это сделать.
Не ты, не кто-то другой, только я сам. Я стану для них подонком и лжецом, больным и предателем. Я, может быть, навсегда разобью сердца моих родителей, но я все равно останусь их сыном.
Плохим, лживым, мерзким, подлым, но сыном. Сыном, который нашел в себе остатки силы, совести и вернулся к ним из тьмы». Он вытер лоб под холодного пота, посмотрел на Настю и произнес.
«А ведь это ты, ты это сделала. Ты показала мне этот выход. Если бы не ты, я сейчас рылся бы в бумагах отца и в вещах мамы.
Я бы подслушивал и прятался бы, как крыса, а потом дрожащими руками считал бы деньги. Спасибо тебе, любимая. Я никогда не говорил тебе, как люблю тебя, Настя.
Если ты останешься со мной после того, что я натворил, я посвящу тебе свою жизнь. У тебя и кроме меня много тех, кому надо посвятить хотя бы часть жизни», — сказала она, взяв его за руку и поднимаясь. «Пошли, Олежек, у нас впереди длинный путь».