На ювілеї свекрухи Настя побачила, що чоловік кудись зник. А переплутавши двері, випадково зайшла в кімнату свекрухи і волосся стало ДИБКИ від побаченого

А вот вы, Настенька, сдается мне металл высокой чистой пробы. Вы простите мне такую бесцеремонность? Игорь Владимирович не выдержал и, вскочив с кресла, на котором его удерживал только грозный взгляд жены, бросился за шампанским. — Ты уверена в том, что ты этого хочешь? — спросил ее папа.

— Ты любишь его? — Да, люблю, — ответила она. — И ты не выдаешь за любовь жалость? Отец внимательно смотрел на дочь. — Папа, я хочу быть с этим человеком и все! — воскликнула она, обняв отца за шею и, не увидев, как он чуть заметно и недоверчиво покачал головой.

Воспоминания о ее пути в семью Василевских промелькнули за несколько мгновений, и Анастасия вернулась на праздник. Олега по-прежнему не было видно среди гостей. Олег… он стал каким-то странным последнее время, постоянно куда-то пропадает, бесконечные дела, сам он стал нервным, раздражительным, выглядит ужасно, и здесь, на фоне цветущих отца и матери, это особенно заметно.

Анне, видимо, удалось немного утихомирить детей, которых у нее оказалось уже не трое, а четверо, из завертящейся под ногами Машки. Она, замученно оглядевшись, увидела, наконец, Настю и приветливо помахала ей рукой. Через газон стремительным шагом, запихивая в себя на ходу сразу несколько конопэ, к ним шел Анин муж.

Почти не останавливаясь, он подхватил маленького Гошку на одно плечо, а Машу на другое, и что-то радостного побежало по траве. Следом, завывая на два голоса, неслись близнецы. С учетом визга малышни, вся эта веселая компания производила шум, которого не устыдилось бы целое племя индейцев.

Глядя, как орущая группа распугивает чин на гуляющих по газону гостей, Татьяна Юрьевна довольно улыбнулась. — Ну, наконец-то! — произнесла она. — Хоть кому-то стало весело.

А, кстати, Анастасия, где ваш отец? Между прочим, он получил мое приглашение и даже любезно ответил мне, что будет. — Если папа обещал, он обязательно приедет, — уверенно произнесла Настя. — Если, конечно, ничего не случится на заводе.

И, кажется, да, вон он! Она увидела, как отец немного нервно, но уверенно шагая через газон и с удовольствием отметила про себя, что отец выглядит нисколько не хуже большинства присутствующих здесь мужчин. Тревогу вызывал только букет у него в руках, явно превышающий установленный лимит. — О, мой рыцарь! — проворковала юбилярша, вставая навстречу Кириллу Сергеевичу.

— Вы все же вырвались ко мне, тунеядки, и как хорошо! Пожалуй, я брошу своего пошарканного бариша и займусь этим моложавым инженером. — Не беспокойся, — добавила она шепотом, как всегда без труда прочитав Настины мысли. — От твоего отца я приму любой букет, уж в его искренности я не сомневаюсь.

Оставив свекровь и отца и заливать друг на друга потоки комплиментов и шуток, она пошла разыскивать мужа. Кроме того, неожиданно захотелось в туалет, и Настя быстрыми шагами двинулась в сторону дома. Большой холл встретил ее прохладой и тишиной, особенно приятной после непрерывного жужжания голосов, громкого смеха и звуков музыки.

Они с Олегом давно жили в городской квартире, и в этом доме она бывала нечасто, однако помнила про гостевые санузлы, расположенные где-то под огромной лестницей. Забравшись вглубь дома, она уставилась на несколько совершенно одинаковых дверей, выходящих в коридоры. Ну вот что за шарады! Развеселилась она.

А где, милая, сердцу буквы? Как, она спрашивается, должна определить, куда ей? Махнув рукой, она толкнула ближайшую к себе дверь и заглянула внутрь. Это точно был не туалет. Похоже, здесь хранился инвентарь для уборки.

Огромный стеллаж с десятками банок, коробок и флаконов перегораживал комнату на две части. И вдруг в глубине помещения она услышала звуки, похожие на приглушенный разговор. Фу, как неудобно.

Залезла, куда не просят. Да еще подслушиваю. Подумала она, и тут же хотела тихонько прикрыть за собой дверь, как слух резануло непривычно звучащее, но хорошо знакомое слово «трансэго».

Этим странным словом называлась фирма, которая много лет была главным конкурентом компании Вега, но последнее время как-то странно затихла, сбавила обороты, как будто собираясь уходить с рынка перевозок. — Как же. Держи карман шире! — усмехнулся Василевский-старший.

— Задумали что-то. Внимание убаюкивают. Да и черт с ним.

Нам главное тендер на перевозку металлоконструкции для нового комбината выиграть, и тогда мне можно уходить на заслуженный отдых. Ох, не нравится мне это затишье, да еще прямо перед тендерными торгами на засаду похоже. Кому придет в голову обсуждать дела с упоминанием фирмы-конкурента шепотом в подсобном помещении пустого дома? У Насти ладони стали холодными и липкими от пота.

Она осторожно приблизилась, полностью скрытая стеллажом, и человеческие голоса сразу зазвучали отчетливее и громче, хотя говорили явно, стараясь приглушить звуки. Она напрягла слух и начала различать слова и фразы. — Трансэнерго в огромных долгах, и этот тендер, на который нацелился ваш отец, моя единственная надежда.

Открыто мне вас не свалить, поэтому мне нужна информация. Мужской голос словно чеканил слова, несмотря на то, что вынужден был шептать. — Но я же вам уже предоставил все, что вы просили.

Всю нашу клиентскую базу. Ответный голос прозвучал как-то жалко, униженно, просяще, и почему-то показался Анастасии очень знакомым. — Мне не нужны названия фирмы-телефона клиентской базы.

Не держите меня за дурачка. Эти номера я могу взять в телефонном справочнике. Голос звучал раздраженно и зло.

— Мне нужна информация, о которой мы говорили в прошлый раз. Условия перевозок, характер грузов, реальные тарифы, информация о ваших спецскидках и не только то, что прописано в договорах. Мне нужна полная картина, на каких условиях Вега работает с каждым своим клиентом.

Слышите, что вы мямлите? — Тихо, прошу вас, не кричите, нас же могут услышать. Буквально умолял другой голос. Сердце Насти, казалось, замерло, потом как-то глухо стукнуло и забилось быстро-быстро и так сильно, что она испугалась.

Ей показалось, что этот грохот сейчас услышат. Ответивший голос принадлежал Олегу Василевскому. Никаких сомнений в этом быть не могло.

И как будто специально для того, чтобы она не сомневалась ни в чем, она услышала. — Знаете, Василевский, это ваши проблемы, что приходится прятаться тут среди тряпок. Пришлось приехать, матушку вашу беспокоить своими поздравлениями, а ведь она меня терпеть не может, всегда не могла.

Учтите, до тендера осталось пятнадцать дней. Если я не получу реальную информацию о ваших сделках, все потеряет смысл. — Я не понимаю.

Голос Олега дрожал и срывался. — Зачем вся информация? — А вы, видимо, и вправду туповаты, как про вас и говорят. Собеседник Олега, похоже, усмехнулся.

— Я должен раз и навсегда расправиться с вашим батюшкой и его детищем. Мне надоело подбирать за вами крохи, я хочу все. Если я солью информацию о ваших сделках в свободный доступ, вашему отцу больше ни один бизнесмен на этом свете руки не подаст.

Неужели это непонятно? — Ну, послушайте, вы же полностью нас уничтожите. Олег, казалось, чуть не плакал. — Послушайте, я не могу.

— Знаете, Василевский, вы не в том положении, чтобы торговаться. Если уж сказали А, говорите Б. — Какая уже к черту разница, сколько и какой информации вы мне продали? — Давайте, Олег, давайте. Знаете поговорку? Восемь бед, один ответ.

— Дайте мне немного времени. Послышался срывающийся голос Олега. — Сколько? — раздался четкий вопрос.

— Сколько вам надо времени? — Десять дней, — промямлил Олег. — Слишком долго. — Безжалостно ответил его собеседник…