Надя пригрела БЕГЛОГО вдовца с младенцем на руках. А утром, открывши к нему дверь, ОБОМЛЕЛА от увиденного
Лето выдалось на редкость теплым. Белые ночи окутывали маяк мягким серебристым светом, и казалось, что время здесь течет по-особенному, неторопливо и размеренно. Алексей любил эти часы больше всего.
Стоя на смотровой площадке, он наблюдал, как солнце, едва коснувшись горизонта, снова начинало свой путь вверх, расцвечивая море всеми оттенками розового и золотого. В такие минуты он особенно остро ощущал свое единение с этим местом. Старый маяк, построенный еще в прошлом веке, стал для него настоящим домом.
Массивные гранитные стены хранили тепло солнечных лучей, а в штормовую погоду надежно защищали от пронизывающего ветра. Каждая доска дощатого пола, каждая медная задвижка, начищенная до блеска, были частью его мира, простого и понятного. Тишину детский плач.
Алексей улыбнулся, Миша проснулся точно по расписанию. За два месяца отцовства он уже научился различать все оттенки голоса сына. Этот означал «хочу есть».
Спускаясь по винтовой лестнице в жилую комнату, Алексей привычно касался шершавой стены. Каждая трещинка на старом камне была ему знакома, как собственные морщинки в уголках глаз. Маяк — это не просто работа, это образ жизни, любила говорить Маша.
Она поддержала его решение стать смотрителем, хотя многие крутили пальцем у виска. Кто в наше время добровольно уезжает из города на край земли? Но Маша понимала его тягу к морю, к уединению, к жизни, где каждый день наполнен настоящим неискусственным смыслом. Их первый приезд сюда был похож на авантюру.
Маша, тогда еще его невеста, впервые увидела маяк в штормовую погоду. Волны с грохотом разбивались о скалы, ветер свистел в снастях, стоящих на рейде кораблей, а она, раскинув руки, стояла на смотровой площадке и смеялась. «Это место создано для нас!», — кричала она, перекрывая рев стихий.
В тот момент Алексей понял, что сделал правильный выбор — и с маяком, и с будущей женой. Мужчина взял сына на руки, и комок подступил к горлу, Миша был так похож на мать. Те же серые глаза, тот же чуть вздернутый носик…
Маша умерла при родах. Внезапное осложнение, которое никто не мог предвидеть. «Мы сделали все возможное», — говорили врачи, но в глазах тестя, адмирала Васильева, Алексей видел только обвинение.
Георгий Петрович никогда не одобрял выбор дочери. Что она нашла в этом романтике-недоучке, доносилась до Алексея во время семейных ужинов. Даже на свадьбе, произнося положенный тост, адмирал не удержался от колкости «Надеюсь, ты оправдаешь доверие моей дочери».
Но Маша любила его, и адмирал был вынужден смириться. Теперь же, после ее смерти, тесть словно сорвался с цепи. Готовя молочную смесь для Миши, Алексей вспоминал последнее судебное заседание…
