— Не спеши УБИВAТЬ дочурку! Окликнула циганка богача, спешившего на операцию ПАРАЛИЗОВАНОЙ дочери. А взяв ее в палату ОЦЕПЕНЕЛ
«Но ведь это ребенок, ей всего пять лет, и она совершенно здорова. Разве у тебя рука поднимется?» Хирург раздраженно махнул на нее рукой. «Лариса, не надо строить из себя невинность и не делай вид, что не знаешь, что ты всю жизнь прожила чудовищем.
Мы живем в таком мире, где если хочешь чего-то достичь, надо вертеться как можешь. Ты думаешь, наш дом, дачу, три квартиры и три машины я приобрел на зарплату бюджетника? Если бы я играл в честность, мы бы так и жили бы в той коммунальной квартире на краю города. Всегда есть пациенты, которые готовы платить за особый подход.
А есть особые случаи, когда люди просят помочь им в чем-то. Например, скрыть, что в крови был алкоголь в момент аварии, или наоборот написать, что он есть, в зависимости от того, кто обращается с просьбой. Кто-то просит выписать лекарства, которые им не положены, или написать причину смерти родственника такую, какую нужно.
И за это платят гораздо больше. У меня во всей больнице и в лаборатории есть свои люди, которые за небольшой процент напишут мне все что угодно. Мы все с ними в одной лодке, и на каждого у меня есть компромат, так что они будут молчать.
Это в их же интересах, так что за девчонку не бойся. По анализам там нарисована такая картина, что ни у кого не возникнет вопросов в причинах её гибели при операции. Завтра пораньше её заберу.
Не хочу, чтобы папаша ошивался рядом и задавал вопросы. — Это понятно, — сказала жена. — И я о другом.
Неужели тебе не жалко её? — А нас не жалко? — возмутился врач. — Кто пожалеет меня? Я почти 30 лет горбатился в этой больнице. Суточные смены, бесконечные операции, спину разогнуть некогда, а их всё везут и везут на скорой.
В редкие выходные я занимался своей диссертацией в надежде стать известным и зарабатывать больше. А что в итоге? Знаешь, какой у меня оклад? Не намного больше, чем у молодых специалистов, которые пришли после вуза и не отличат скальпель от расширителя. И я вынужден и дальше работать в этой несчастной больнице, потому что ничего приличнее этого места в нашем регионе нет.
Нормальные пациенты встречаются не так часто, и в основном мне приходится оперировать за несчастные гроши. Тебе не жалко нашу Настю? Как нам помочь ей устроиться в жизни, если не сделать этого? Эта Юлианна слишком много знает, и если что-то сболтнёт, мы все пропали. Уже сутки она под снотворным, но долго так продолжаться не может.
В любой момент, пока я занят, кто-нибудь приведёт её в чувства. И я не могу дежурить в её палате вечно, а она непременно заговорит и расскажет всё, что услышала. Конечно, сначала ребёнку не поверят, но если начнут копать, то всё подтвердится.
Ты ведь понимаешь, что будет, если вскроется то, что мы с Настей провернули год назад? Поэтому другого выхода, как избавиться от неё, у нас теперь нет. Да и к тому же у того богача, кроме дочери, нет родни. Если Насте удастся захомутать его, она получит все его деньги, и мы наконец-то заживём так, как всегда мечтали.
Лариса тяжело вздохнула и произнесла. Только бы у неё всё получилось. Она у нас красивая, но бестолковая.
Уже год живёт с ним под одной крышей и даже не смогла затащить в постель. Понятно, что он тоскует по жене, но целый год? Да на месте Насти я бы уже давно… Впрочем, за такую добычу можно побороться и подольше. Но Настя и правда бестолковая.
Надо же было додуматься болтать по телефону в квартире, зная, что в соседней комнате ребёнок. Я всегда говорила, будь осторожна. Теперь из-за её глупости тебе придётся такой грех на душу брать.
Цыганка слушала этот разговор, затаив дыхание и не могла поверить своим ушам. Она надеялась, что неправильно поняла и имеется в виду что-то другое. Но у неё никак не получалось сложить в голове иной картины.
Выходило так, что доктор собирался убить пятилетнюю девочку во время операции и никаких других вариантов быть не могло. К несчастью, именно в этот момент у цыганки в кармане зазвонил её старый кнопочный телефон. Это звонила дочь сообщить, что пришла домой с прогулки.
Резкая мелодия запищала во всю громкость, не оставив у доктора и его жены сомнений в том, что их кто-то подслушивает. Они тут же открыли дверь в лаборантскую и предстали перед испуганным взглядом Розы. Анатолий Николаевич выглядел ещё выше и крупнее, чем всегда, а его лицо из-под толстых очков было настолько яростным, что казалось, вот-вот из его глаз появятся молнии.
Его жена была низенькая женщина с короткой стрижкой и седых волос. В костюме цвета пыльные розы и с крупными бусами на шее. Её взгляд был холоден и тяжёл.
Роза не на шутку испугалась за свою жизнь. Теперь она тоже знала слишком много, как и та несчастная девочка, которая должна поплатиться за эту жизнь. Теперь эти люди могут захотеть избавиться и от любопытной цыганки, и останутся трое её детей полными сиротами.
А мелодия звонка всё пищала и пищала. Лишь одна мысль пришла Розе в голову для своего спасения, и она рискнула ей воспользоваться. Она ответила на звонок и начала громко разговаривать с дочерью на цыганском языке.
Так спокойно, как будто ничего не произошло. Хирург и его жена терпеливо ждали, когда она закончит, затем переглянулись. Когда Роза положила трубку, она обратилась к ним.
«Теавен бахтале», — и с широкой улыбкой начала интенсивно орудовать шваброй. «Как думаешь, она ничего не понимает?», — спросил врач, отведя жену в сторону. «Вряд ли.
Цыгане всегда говорят на нашем языке. Впрочем, чёрт их знает, я никогда не имела с ними дел». Пока они размышляли, цыганка быстро собрала свой инвентарь и покинула помещение, скрывшись в коридоре.
Она старалась не бежать, чтобы не вызвать подозрения, но сердце её стучало так, что казалось, в пустом больничном коридоре раздавалось эхо от него. В тот же день Роза была уволена. Сотрудница отдела кадров, которая нанимала её три месяца назад, была в отпуске, а заменяющая её женщина никогда с ней прежде не встречалась.
«Ты убиралась в кабинете у Анатолия Николаевича и украла у него деньги из кошелька», — напала на неё кадровичка. «Как тебе не стыдно? Кроме тебя никто не мог это сделать. И вообще пациенты давно на тебя жалуются…
