Переплутавши ячейки камери схову в супермаркеті, вагітна сирота взяла чужу сумочку… А коли знайшла всередині дивний згорток, то ЗАКРИЧАЛА від вмісту…

Не стала делать аборт. И это именно его родную дочку теперь будет воспитывать не он, а чужой отец. И именно его ребенок будет звать папочкой.

Только теперь Димка осознал, что он натворил. Сам себя загнал в глухой угол. Своими руками разрушил свое счастье.

В порыве эмоций он решил позвонить Свете. Выпросить, вымолить прощения. Сказать, какой он дурак и как он ее любит до сих пор.

В конце концов, ребенок-то его. Трясущимися руками он набрал по памяти заветный номер. Трубку долго никто не брал.

А потом он таки услышал самый родной и желанный на свете голос и стал говорить. «Здравствуй, Света. Это Димка.

Мила моя, любимая, прости дурака. Я до сих пор тебя сильно люблю. Не могу забыть.

Я не счастлив с Ирой. Давай начнем все сначала. Я хочу воспитывать и видеть свою дочку.

Прости меня, умоляю. Я ведь точно знаю, что ты меня тоже сильно любила. Но неужели все прошло? Не верю».

Слезы мимо воли потекли по щекам Светы. Этот звонок был как воздух нужен ей еще тогда. Год назад.

Она бы все на свете тогда отдала, чтобы услышать от Димки такие слова. А теперь… Внутри было пусто, только немного горько и все. Она глянула на Андрея, который убаюкивал Анечку, гладил ее и нежно колыхал и ответила.

«Вы ошиблись номером. Не звоните сюда больше никогда». И она положила трубку, навсегда заблокировав чужой номер.

Подошла к мужу, обняла его нежно и прошептала. «Доброе утро, любимый. Иди завтракать.

Кофе и любимые сырники на столе. Люблю тебя». Андрей засиял, подхватил легкую как пушинку Свету и закружил по комнате, будто в вальсе.

И шептал ей. «Слушаюсь и повинуюсь, моя королева. Обожаю тебя».

Потом чмокнул малышку. «Пока, моя доченька, моя сладкая конфетка. Популяла на работу».

В этот момент Света чётко осознала, что сделала правильный выбор. А Димка со злости швырнул телефон на стену, и тот разбился в дребезги, разлетевшись на сотни осколков. Ему было так плохо, так гадко.

Он в первый раз прогулял работу и напился до чёртиков с местными мужиками. Жаловался им на жизнь, на богатую нерадивую жену и зливал своё горе. На улице была уже ночь, мужики давно разошлись по своим домам и семьям.

А Димка так и сидел в беседке. Его просто ноги не несли к Ирине. Он представил её недовольное лицо и содрогнулся.

Выпил ещё водки прямо из горла, но жена нашла его сама. Она нажаловалась отцу, и тот быстро отыскал зятя в полубесчувственном состоянии и привёз домой. А наутро устроила ему выволочку.

У Димки голова и так трещала и гудела, как колокол. А тут ещё тесть и жена вдвоём накинулись. — Ты что, малохольный, ошалел совсем? Чтобы это было в первый и последний раз.

А то мы быстро нового зятя подыщем. Так и знай. Ещё раз доченька на тебя пожалуется, пеняй на себя.

Я всё сказал. И председатель вышел из их дома. Ирина сделала недовольную мину и надменно сказала.

— Я жду. Проси прощения. Целуй меня быстро.

Говори, как любишь. Димка глянул на неё и не смог себя перебороть. Зачем? Ради чего унижаться? Ведь он абсолютно ничего не чувствует к ней.

Это не жизнь, а пытка какая-то. И он со злостью сказал. — Да не люблю я тебя и не любил никогда.

И целовать больше не буду. И жить с тобой тоже не хочу. Я ухожу.

Ира накинулась на него чуть не с кулаками. — Ну и вали. Ты мне тоже поперёк горла.

Я с тобой развожусь. Может, хоть нормального мужика найду. Семья распалась.

Димка и Ирина со скандалом развелись. Ира тоже рванула в город в поисках счастья. Кто знает, может, и ей повезло.

А вот Димка спился с горя. Он напивался и вечно скандалил с матерью, которая разбила их со Светкой любовь. По пьяному делу он винил всех подряд, только не себя самого.

А ведь именно он должен был поступить как мужчина и бороться за своё счастье, а не удирать трусливо от ответственности. Вот и заливал свою совесть алкоголем, пытаясь её заглушить. Соседи качали головами и сокрушались.

Пропащая душа, непрекаянная. У Светы же напротив всё сложилось отлично. На работе дела шли в гору, они с мужем были на одной волне.

Анечка подрастала и души не чаяла в папочке, а Андрей души не чаял в своих белокурых девчушках и любил одинаково сильно обеих.