Помітивши, що медсестра таємно ходить в закинутий лікарняний корпус, хірург прослідкував за нею. А ледь увірвався в палату, ЗАЦЕПЕНІВ від побаченого

Она умерла год назад. Вы ведь с ней одно лицо. Как такое возможно? Только не говорите, что не помните или не знаете.

Умоляю, расскажите. Ведь у вас даже родинка над бровью одинаковая. Я, когда увидел вас в том заброшенном отделении, чуть в обморок не упал.

Мне аж плохо стало. Думал, мама воскресла». Женщина всматривалась в фото, потом пристально и долго на Романа Андреевича и плакала.

Слёзы текли по её щекам, и она вытирала их краями платочка. Она шептала. Как умерла? Почему? Не может быть.

Потом горько вздохнула и начала длинный рассказ. Можно сказать, исповедь всей своей жизни. «Выросла я в деревне Гребешки.

Мама — доярка, отец — тракторист. Есть у меня сестра-близняшка, Галя. Мы с ней хоть и внешне похожи, как две капли воды, но по характеру совершенно разные.

Галя всегда была тихой, спокойной, работящей. С малых лет матери помогала, на ферму бегала, да и огород на себя взвалила. Ну, а я, наоборот, считала Галку малохольной.

Любила с детворой, как все, побегать да погулять до полуночи. Меня мать с отцом часто воспитывали то дрыном, то крапивой по мягкому месту, но я лишь обозлилась. С сестрой мы никогда не ладили, дрались и ругались с малых лет.

Мать порой в сердцах кричала после очередной моей выходки. Знала бы, что такая уродишься, вовсе б не рожала. Наказание, а не ребенок.

А когда нам с сестрой по пятнадцать стукнуло, то у меня совсем крышу сорвало. Галку на улицу не вытащить, а меня домой не загнать. Мы ведь с нею смазливые были, чернобровые красавицы.

Сельские кавалеры так и падали штабелями. Каждый сулил любовь до гроба, лишь бы в койку с ним легла. Галя была одержима идеей выучиться и в город уехать, в институт поступить.

Ну, а я жениха себе завела, Степана. Меня все отговаривали с ним встречаться. Он был известный шалопа и драчун, да и выпить очень любил.

А мне именно такие нравились, что песни под гитару, доворованные цветы из бабусиных палисадников и портвейн с кислиньким яблочком. У Степана домишко старенький имелся, наследство от бабушки достался. Там мы с ним жить стали.

А мне ведь только восемнадцать исполнилось. Мать с отцом меня чуть ли не прокляли, шуткали, позор на всю деревню. Девка не замужем, а с мужиком путается.

Где это видано? Сестра тоже стала меня сторониться. При встрече всю уму разуму пыталась научить. Марьяна, что ты творишь? Опомнись.

Ты зачем семью позоришь? Тебя ведь потом порченную и вовсе замуж не возьмут. А Степан ненадежный. Чего ты в него вцепилась? Покуражится с тобой, да бросит.

Вот увидишь. Забудь его, вернись в семью и повиннись перед отцом. Доработать иди или вместе в город уедем учиться, новую жизнь начнешь.

Но я так слепо любила Степана, что никого слушать не хотела. Мало того, еще и обижалась на весь белый свет. Думала, что меня рассорить с ним хотят, завидуют моему счастью.

Степан толком нигде не работал, он был племянником председателя. В деревне же труд тяжелый, грязный, не по душе ему такое было. Да и я не спешила в доярки до свинарки устраиваться.

По вечерам у нас дома собирались компании, пили пиво и на гитаре бренчали. Жизнь казалась мне веселой и беззаботной. Родителей сестру я считала занудами.

А потом я забеременела. Думала, ну вот, теперь Степан точно на мне женится. А как же иначе? Но не тут-то было.

Он совсем не обрадовался, наоборот. Стал из дома пропадать, гулял теперь напропалую. Я все плакала, умоляла его остановиться, но ему все нипочем было.

Он мне не раз кричал. Я птица вольная, а ты меня хочешь по рукам и ногам связать? Разве я тебе говорил, что детей хочу заводить? Так и пришлось рожать мне без замужества. Бабка-повитуха роды на дому приняла.

Слава Богу, все благополучно обошлось, без осложнений. В общем, сыночек, так я и родила тебя. Стоп, я не пойму, сыночек? Но я же не успела договорить шокированный хирург.

Я понимаю, Ромочка, тебе трудно в это поверить, но, пожалуйста, выслушай меня до конца. После родов моя жизнь стала похожа на кромешный ад. Мать с сестрой, конечно, сжалились.

Передавали мне пеленки, да вещи, еду кое-какую. Я с тобой день и ночь нянчилась, а Степа пил да гулял. А потом мама не выдержала позора такого и людской молвы, и у нее на нервной почве инсульт случился.

Прямо на огороде у навзнеч упала, так и померла. А за ней вскоре отец, несчастный случай, на тракторе перевернулся и убился насмерть. Все прямо один к одному.

Сестра меня умоляла одуматься, за ум взяться, домой вернуться, ведь на ее плечи все легло, и похороны, и поминки, и домашняя работа. Может, если б я ее тогда послушала, ничего бы плохого и не случилось. Но я вроде умом все понимала, а как глянет на меня Степан, все.

Я ради него и удавиться была готова. Любила его, хоть тресни. Степка, как узнал, что я теперь сирота и помогать нам никто не будет, совсем с катушек слетел.

Мало того, еще и руки стал распускать. Один раз так с размаху приложил, я два часа без сознания пролежала. Так продолжалось полгода где-то.

Я почти из дома не выходила, синяя вся была от побоев. Как услышу, стукнула калитка. Тебя прячу и сама хоронюсь.

Знаю, сейчас Степа колотить будет. Я плачу, руками закрываюсь, а он кричит. Ты мне всю жизнь испоганила.

Кто тебя просил рожать? Чего он орет? Так бы гулял сейчас и горя не знал. Нет, принесла в подоле. И однажды во мне что-то надломилось.

Я как раз в корыте стирала во дворе. Ты в коляске спал, как заявился домой Степан и начал снова скандал. Кинулся ко мне, а я вдруг со всей дури его толкнула…