Помітивши, що медсестра таємно ходить в закинутий лікарняний корпус, хірург прослідкував за нею. А ледь увірвався в палату, ЗАЦЕПЕНІВ від побаченого

А так в любящей семье растешь, одет, обут и сыт, и мое сердце спокойно. Вот я и смирилась. Решила, так и правда всем лучше.

А потом вышла. Куда идти? Возвращаться в деревню было жутко стыдно. Соседи и так от меня открещивались.

Зачем я им? Искать тебя я не стала. И правда, что бы я тебе дала? Ни кола, ни двора, и клеймозечка на всю жизнь. Так и скиталась то тут, то там.

Пила одно время сильно с горя. Видно и правда у меня дурная кровь. Так и тянула к бутылке.

Сходилось жить еще с мужчинами. Один раз даже беременела, но так и не смогла выносить ребеночка. Вот такая у тебя, Рома, мать непутевая.

Я ведь не старая еще, 53 всего. А выгляжу, как немощная старуха. В тюрьме болячки себе нажила, да и потом жизнь вон как помотала.

Ну что, сынок, узнал ты правду? Разве легче тебе стало? Теперь будешь меня ненавидеть, как все, презирать? Так ведь, скажи. Ведь я и правда ничтожество. Ничего путного не сделала в жизни, промотала ее задарма.

Мне так стыдно перед тобой. И Марьяна Васильевна горько зарыдала, опустив глаза и сотрясаясь всем телом. Роман не выдержал.

Слезы застилали его глаза. Он присел на кровать и обнял мать, буквально сгреб ее в охапку. Ну что ты, мамочка, как я могу тебя ненавидеть? Как ни крути, ты мне жизнь дала.

Я не бог и не судья. Это только твои ошибки, и тебе за них там, наверху, отвечать. Главное, ты все поняла, осознала.

Это ты меня, прости. Я же ведь и не знал, что, оказывается, мама моя мне тетка родная. Знаешь что, ты как поправишься, мы к моему отцу поедем.

Я вас познакомлю. Он так маму любил, души в ней не чаял. А тебя увидит, глазам не поверит.

Ты даже не думай, родная, я тебя теперь никуда от себя не отпущу. Со мной жить будешь. У меня квартира просторная, сам заработал.

Места всем хватит. Ну, полно, не плачь. Забудем все, что было в прошлом, надо жить здесь и сейчас.

У меня есть теперь ты, а у тебя я. Это же здорово. Марьяна Васильевна с такой нежностью смотрела на Романа. Спасибо тебе, сыночек.

Спасибо, родной. Неужто мне, непутевый, хоть на старости лет судьба улыбнулась? Неужто вымолила я такие прощения? Я ведь уж и не чаяла тебя найти. Думала, так и помру под забором, как псина приблудная.

Это все Юленька, мой ангел-хранитель, помогла. Какая девушка чудесная. Таких людей сейчас днем с огнем не сыщешь.

Спасибо за теплые слова, вдруг услышали о ней. Оказывается, Роман с мамой и не заметили, что все это время Юля стояла в проходе и все слышала. Но от шока боялась даже пошевелиться и выдать себя.

Роман Андреевич оглянулся и, увидев медсестру, подскочил. Ну вот, теперь и ты, Юля, знаешь мою тайну. Надеюсь, никому не расскажешь об этом.

Могу я на тебя рассчитывать? Девушка кивнула головой. Конечно, Роман Андреевич, я все понимаю. Ну ладно, я, наверное, не вовремя.

Побегу. А то хватится скоро. Да и вам пора.

Я так рада за вас. Это так трогательно, когда родные люди находят друг друга спустя много лет. Я даже прослезилась.

Роман Андреевич со всем другими глазами посмотрел на Юлю. Почему-то именно сейчас, в эту минуту, он понял, что любит ее. И эти милые золотистые локоны, выбивающиеся из-под медицинской шапочки, красивые лучистые зеленые глаза и мягкую нежную улыбку.

А главное, ее душу, добрую, отзывчивую и ни на кого не похожую. В тот вечер Роман Андреевич решился и пригласил девушку к себе. Юля, мне хочется пригласить вас в гости.

Вы не подумайте ничего дурного. Вы мне очень нравитесь, конечно, но я не хам и не маньяк какой. Приготовим ужин, посидим душевно, а то мне так тоскливо одному вечера коротать.

Девушка явно обрадовалась и тут же согласилась. Ее сердце затрепетало. Ну, наконец-то.

Роман ее заметил, не только как коллегу, но и как женщину. Они поехали к хирургу домой. По пути купили продуктов и вкусного вина и устроили настоящий пир на весь мир.

В четыре руки запекли утку с яблоками и нарезали салат. И так чудесно посидели. Щечки Юли раскраснелись от вина.

Она смеялась и щебетала безумовку. Роман на нее так смотрел, прямо любовался, а потом несмело взял за руку, поцеловал каждый пальчик и сказал. Как же мне хорошо с тобой, Юлечка.

Ты не представляешь. Понимаю, я старше тебя на целых десять лет. Тебе ведь двадцать пять всего.

Но знаешь, ты такая не по годам умненькая, серьезная, целеустремленная. Можно только мечтать о такой жене и хозяйке дома, как ты. Он так волновался, боялся, что сейчас девушка рассмеется и уйдет, но она вдруг также пристально на него посмотрела и проникновенно сказала.

Какие же вы мужчины слепые. Но неужели вы, Роман Андреевич, не замечаете, что нравитесь мне? Да я давно только и мечтаю о том, чтобы вы, наконец, увидели во мне не только ассистентку на операциях, а женщину, наконец. Я уж и прическу поменяла, и так, и эдак к вам.

А вы все, ты молодец, Юленька, хорошо поработала, из тебя выйдет толк. А я каждый раз вздыхаю и думаю, ну когда же я уже вместо этого услышу, я люблю тебя, Юленька. Хирург вдруг подхватил ее на руки и тихо прошептал.

Я люблю тебя, Юленька. Я болван, кретин, глупец. Как я мог не замечать такой прелести, скажи мне.

Они расхохотались, а потом стали страстно целоваться. Даудури. Обоих буквально захлестнула волна наслаждения.

С того дня парочка стала встречаться, и, конечно же, их счастливые лица и светящиеся от любви глаза не ускользнули от внимания коллег. Медсестры шептались. Вы заметили, как наш Роман Андреевич изменился? Его прямо не узнать.

То ходил скучный и нудный, а теперь только и знает, что улыбается. Гардеробчик освежил, стрижку модную сделал, да и Юля наша расцвела, прямо светится вся, и глаз с него не сводит. Что-то тут нечисто.

Не зря он ее окучивал, все расхваливал ее талант. Эти слухи дошли и до Юрия Петровича. И он взбеленился, стал буквально ненавидеть Романа Андреевича.

Дело в том, что ему давно нравилась Юля. Он вообще млел от молоденьких девушек. У него аж слюнки текли при виде Юлиных аппетитных форм и огромных наивных зеленых глаз.

Пытался неоднократно намекать ей, шутил, комплименты делал, но та резко отвечала и уходила, пресекая всяческие попытки. Значит, ему отворот-поворот. А этому хваленному коллеге любовь и жаркие ночи? Ах, так? Ну, погодите у меня.

Вылетите оба вместе с пигалицей из отделения. Уж я постараюсь. И Юрий Петрович рьяно взялся за дело.

Он стал писать анонимные кляузы, что, мол, Роман Андреевич систематически подбирает бомжей на улице и лечит их. А еще сбывает налево сильнодействующие препараты, а отчеты подделывает. Мало того, он развращает персонал.

Сделал своей очередной любовнице и новенькую молодую медсестру Юлию Епифанову. За месяц таких кляуз накопилось немало. Главврач не выдержал и вынужден был вызвать хирурга к себе на ковер для разбирательств.

Роман Андреевич пришел, ничего не подозревая, и спросил удивленно. «Аркадий Валерьевич, вызывали? Что-то случилось? Проверка какая намечается?» Тот начал сразу грозно. «Это я хочу у вас спросить.

А что случилось? Мне уже пятая кляуза на вас поступает от персонала, милейший. Коллеги пишут, что вы развращаете молодых девиц и спите с новой медсестрой. За лечение бомжи и тут взялись, да еще и препаратами приторговываете.

Что вы себе позволяете? Это уже наглость. Совсем взорвались?» Роман Андреевич тоже вспылил. Ему было противно слушать эту откровенную ложь….