Помітивши, що медсестра таємно ходить в закинутий лікарняний корпус, хірург прослідкував за нею. А ледь увірвався в палату, ЗАЦЕПЕНІВ від побаченого

«Знаете что, Аркадий Валерьевич, прежде чем поливать меня грязью, нужно было самому поднять свою пятую точку с кресла и разобраться. Я не потерплю такого отношения. Могу и уйти, мне тут так все осточертело.

Пашешь тут, как лошадь до седьмого пота, людям жизни спасаешь, а тебя еще и оболгать пытаются. Какой хороший коллектив, ничего не скажешь, дружный». Заведующее аж подпрыгнул.

«Да вы как со мной разговариваете? Вот бумага и ручка, можете уходить, я не держу. Не позволю у себя под носом темными делишками заниматься». Роман сгоряча написал заявление, а Аркадий Валерьевич подписал его тут же.

Так и остался лучший хирург отделения без работы. Попрощался со всеми, собрал свои вещи и ушел. Ему было до боли обидно, что с ним так обошлись, ведь он всю жизнь тут проработал верой и правдой, а его вышвырнули, как щенка.

Уходя, он шепнул перепуганной Юле. «Я жду тебя вечером дома». Мама он еще месяц назад перевез к себе после лечения.

Теперь его по вечерам всегда ждал горячий ужин и теплая душевная беседа. Вот и сегодня мама хлопотала у плиты. Услышав, что хирург вернулся, удивленно воскликнула.

«Рома! Сыночек! Ты уже дома? Пораньше отпустили? Что-то ты бледный и расстроенный. Что случилось?» Мужчина вздохнул. «Меня с работы уволили.

Ты представляешь, мама? Я всю жизнь в этом отделении, с самой ординатуры, никогда никому не отказывал в помощи, смены дополнительные брал, переработки. И вот она благодарность. Так обидно, да слез».

Женщина обняла сына, подбодрила. «Не расстраивайся, сыночек. Все как-нибудь утрясется.

Ты ведь специалист, у тебя руки золотые. Найдешь работу обязательно. А что Юлечка? Придет сегодня? А то уж три дня не было.

Я прямо соскучилась». Прикипела к ней, будто к дочери. Роман Андреевич спросил.

«Мама, а как ты смотришь на то, если я предложу Юле руку и сердце, и она будет жить с нами? Я ее очень люблю. Не представляю, как она там теперь одна будет без меня. Заклюют ведь бедную».

Марьяна Васильевна затараторила. «Я только счастлива буду, если вы с Юлей поженитесь. Вы так подходите друг к другу, честное слово.

Гляжу на вас и не налюбуюсь. Вот уж и вечер, а Юли все не было». Обеспокоенный Роман поехал к ней домой, чувствуя неладное.

Он застал Юлю в пижаме и заплаканное. Тут же обнял ее и стал расспрашивать. «Любимая, что стряслось? Ну не плачь, моя маленькая, расскажи.

Тебя кто-то обидел? Юля рассказывала. После твоего ухода я побежала к заведующему и сказала ему все, что думала. А потом написала заявление и тоже уволилась.

Вот так. Я не могу и не хочу без тебя там работать. На меня будут все коситься.

Еще и этот мерзкий Юрий Петрович, я его терпеть не могу. Павлин самодовольный. Ходит, как начищенный самовар и от радости аж подпрыгивает.

А теперь вот реву. Как я буду за съемное жилье платить без работы? Что мне делать?» Роман решительно сказал. «Тебе не нужно ничего платить, потому что ты переезжаешь ко мне.

Прямо сейчас. Я маму предупредил. Она счастлива и уже ждет нас вдвоем.

Собирайся. Ничего, малыш, все образуется, вот увидишь. Главное, мы вместе и любим друг друга.

А еще мы завтра же подаем заявление в ЗАГС. Я тебя никому не отдам, так и знай. Ты только мое сокровище.

Ясно тебе?» И он поцеловал ее в носик. Девушка засияла, тут же вытерла слезы и побежала собирать вещи, позабыв о всех горестях. За всеми этими бурными событиями Роман Андреевич так до сих пор и не проведал отца, хотя обещал ему познакомить с ним маму и невесту заодно.

Так что они все вместе решили это сделать. Набрали гостинцев и отправились в гости. Андрей Иванович как раз закончил поливать огород, когда услышал, как лает старенький пес жучок.

Он удивленно пошел открывать, потирая натруженную за день спину. Когда увидел сына, обрадовался и кинулся обниматься. Но переведя взгляд на пожилую женщину рядом, Андрей Иванович вскрикнул и стал падать в обморок.

Роман испугался, подхватил отца и занес во двор, стал махать на него газеты и брызгать водой из бутылки. Наконец мужчина пришел в чувства, снова глянул на Марьяну Васильевну и стал плакать и шептать. «Галочка, да как же так? Сынок, я сошел с ума, да?» Роман стал успокаивать отца.

«Нет, нет, папа, успокойся. Я тоже, когда увидел в первый раз Марьяну Васильевну, чуть в обморок не рухнул. Это не Галя, это ее родная сестра-близнец и моя биологическая мама, как выяснилось совсем недавно».

Пожилой мужчина тер виски и только часто моргал. «Какая еще биологическая мама? Ты что такое говоришь? А Галочка тогда кто?» Супруга никогда не говорила, даже не упоминала, что у нее есть сестра родная. «А это что за красавица? Невеста твоя? Ты нас так и не успел познакомить.

Расскажите все по порядку». Роман Андреевич представил наконец и Юлю. «Да, папуль, это моя невеста, Юлечка.

Мы очень любим друг друга. Ну все, пойдемте в дом, там и поговорим». Все прошли в дом, расселись поудобнее на диванах, и Роман Андреевич с Марьяной Васильевной вкратце рассказали отцу всю историю со своим рождением.

Отец бледнел, краснел, а потом тоже стал рассказывать. Дело вот как было. Галочка продавцом работала, хоть и малыш у нее грудной был.

Как-то с соседкой договаривалась, и та за ребенком приглядывала, когда она на смене была. Еще и заодно училась на товароведа, а магазин этот как раз почти около моего дома был, я туда часто за хлебом бегал. Сам-то я водитель по профессии.

Так вот зашел я однажды хлебушка-то купить, а там Галя. Ну и все. Я увидел ее и пропал.

Вот хотите верьте, хотите нет, влюбился как мальчишка с первого взгляда. Она сначала ни в какую встречаться не хотела, мол, ребенок у меня маленький, не до того мне сейчас, зачем тебе эта обуза. Но я ее таки уговорил.

Стал в гости к ним захаживать, а как тебя Рома на ручки взял, прямо душой прикипел. Ты сразу мне оголкать, улыбаться стал, ручки потянул. Я стал Гале помогать и по дому, и с тобой нянчился, и деньгами.

Вот она мне и поверила, оттаяла и приняла мою любовь. Так мы с Галочкой сошлись жить, расписались, всю честь по чести. Я тебе свою фамилию дал, ты для меня всегда был родным.

Сам же знаешь, сынок, мы с твоей мамкой душа в душу жили. Всякое бывало, и ругались, и мирились, но никогда надолго не обижались друг на друга. Жена знала ко мне подход, пирогов напечет, запах на всю квартиру стоит.

Принесет на блюдечке парочку и хитро так смотрит. Ну как тут устоишь? Да и я ее старался баловать, частенько цветы и дарил. Знал, что она ромашки любит, пусть еще роз самых распрекрасных.

Сбегаю с утра, на рынке у бабулек куплю, пока Галочка проснется, а я ей уже букетик на кухне оформлю. Она ошмылела. Мелочь, а приятно.

Эх, Галчонок мой, Галчонок, унесла тебя хворь проклятая, отобрала у меня. Ну вот сколько прожили, а про сестру она никогда ни разу не упомянула. Рассказывала только, что родом из деревни, родители померли давно, вот и весь сказ.

А оно вон что оказывается. Так моя жена и вовсе чужого малыша как своего растила. Вот так дела, никогда бы не подумал.

Она тебя, Ромчик, пусть и жизни любила. Не дай бог заболеешь, сама вся изведется, ночи не спит, возле кроватки сидит, целует да лечит. Тем более, что своих детей нам Бог так и не дал.

Так что ты, сынок, для нас всегда единственный свет в окошке и смысл жизни был. Так что ты уж не злись на нас, сынок, что так вышло. Для меня ты всегда был родным, ближе нет человека.

Ну а галочку не мне судить. Я ее любил и до сих пор люблю. Тоскую страшно…