Тамара Ивановна медленно брела вдоль стеллажей огромного сетевого супермаркета, разглядывая полки с разноцветными упаковками. Сюда она ходила каждый день, как на работу. Нет, ей вовсе не нужно было много продуктов, чтобы кормить большую семью.
Семьи у нее вообще не было. Именно поэтому пожилая женщина каждый вечер сбегала из невыносимого одиночества своей малогабаритной двушки в залитый светом торговый зал. Теплое время года было легче.
Спасали посиделки на лавочке с дворовыми кумушками. Но зима не оставляла выбора, и Тамара Ивановна полюбила экскурсии в новый супермаркет. Здесь было людно, вкусно пахло кофе, играла приглушенная музыка.
А все эти продукты в ярких упаковках, напоминающие детские игрушки, радовали сердце, заставляли улыбнуться. Старушка повертела в руках баночку клубничного йогурта, сощурилась, пытаясь прочитать название и состав, и вернула ее на полку. Такая кисломолочка с ее мизерной пенсией была и не по карману.
Но посмотреть-то не возбраняется же. Оглядывая царящее на полках изобилие, она унеслась мыслями в те уже далекие времена, когда продукты нужно было доставать. Вспомнила длинные очереди к прилавкам, за которыми лютовали приставленные к дефициту продавщицы.
Припомнила толстую серую, почти картонную бумагу, в которую заворачивали покупки. И улыбнулась своим мыслям. Хорошее было время.
Тогда она воспитывала дочь. И чтобы ее порадовать, Тамара Ивановна готова была выстоять любые очереди. Мысли о дочери заставили сильнее забиться сердце.
Женщина остановилась у низкого холодильника с замороженной рыбой. Тяжело оперлась на него рукой. В памяти всплыло смеющееся лицо ее Ирочки с копной вьющихся рыжих волос, огромными серыми глазами, россыпью веснушек на носу и веселыми ямочками на щеках.
Красивая была девочка, грустно подумала она, и под неодобрительным взглядом продавца-консультанта поплелась к прилавку хлебобулочными изделиями. Ирочка единственная ее отрада в жизни. Выросла она девочкой смышленой.
Рано она смекнула, что работа не для нее, ведь на красивую жизнь не заработаешь. Вот и связалась с жильем, промышлявшим суррогатным материнством. Говорила ей Тамара Ивановна, что не доведет это до добра.
Только кто же в двадцать лет матерей-то слушает? Был бы жив отец, тогда другое дело. А так? Да как же осмелились негодяи вовлечь в это дело девку-перворотку? Женщине было невдомек это. Да все будет хорошо, смеялась Ирочка, поглаживая округлившийся животик.
А мать горестно качала головой. Как ребенка отдавать-то будешь? Ведь девять месяцев тебе. Он родной же.
Свой ведь. А Ирочка только отмахивалась. Да я сейчас уже думаю, что это не ребенок, а хорошие денежки.
Помогает. А потом были сложные роды, и Ирочку не сумели спасти. По правде говоря, не очень-то и старались они.
Ее дочь умерла через три дня после рождения малышки от острого Перитонита. Родившуюся девочку сразу отдали родителям. Деньги, конечно, Тамаре Ивановне не выплатили.
Не с ней ведь имели дело. Не с ней и расчет. Похоронила она дочь и разом осиротела.
Из родственников никого. Словно в пустую патоку погрузилась. И предпочитала не выныривать.
Так легче. И вот сейчас она отрешенно обрела к хлебному отделу. Нужно хоть что-то купить…
Чтобы не подумали, что она здесь на прогулке. Взяла булку Бородинского. Нащупала в кармане мелкие монетки и двинулась к кассе.
На сегодня для нее развлечений предостаточно. Можно идти домой. Заранее отсчитала нужную сумму, отдала кассирше без сдачи, а остальное зажала в кулачке.
Сейчас она выйдет через стеклянные двери к парковке и увидит ее. Заволновалась старушка. Эту молодую попрошайку Тамара Ивановна заметила на второй день после открытия супермаркета.
Почти месяц назад. Тогда она совершала свою первую экскурсию и зорко примечала все вокруг. Чем нищенка привлекла внимание пожилой женщины, ей самой было непонятно.
Возможно, своей бросающейся в глаза юностью и трагической неподвижностью позы. А может быть, тем, что она так бережно и крепко держала младенца. Как умудрилась так опуститься? На пьянчушку вроде не похожа, думала старушка, приближаясь к знакомой фигурке.
Опустила в стоявшую рядом баночку приготовленную мелочь и обратилась к девушке. Доченька, тебе не стыдно милостыню просить? Ведь руки и ноги целы. Почему не работаешь? Молодая женщина жалко скривилась, видя, как несколько прохожих спешат мимо, не сумев подойти к ней из-за загородившей дорогу бабки.
Бабушка, спасибо вам за копеечку, но идите своей дорогой. Мне нужно собирать побольше, иначе беда будет. Пожилая женщина горестно покачала головой и поспешила отойти.
Не хотелось быть назойливой и читать морали. Она решила помочь и помогала как умела. Никому не было до этого дела.
Ни полиции, ни органов опеки. Все настолько привыкли к просящей милостыню, что на них никто и не обращал внимания. Всю дорогу до дома старушка никак не могла выбросить из головы нищенку с ребенком.
Серые глаза молоденькой женщины казались странно знакомыми. И голос тоже. Эти интонации она точно уже где-то слышала.
Но где? Тамара Ивановна осилилась вспомнить, напрягая память. Захлопнув за собой входную дверь, скинула невысокие теплые боты. На ходу включила свет и пошла с хлебом на кухню.
Спустя 15 минут она прихлебывала из любимой чашки горячий сладкий чай, закусывая кусочком бородинского хлеба с тонким ломтиком колбасы. А она там голодная совсем, на таком-то холоде, подумала горестно пожилая женщина. Да что за жизнь такая-то? Как бы ребеночка не заморозила…
Выглянула в окно, пытаясь разглядеть видную из кухни фигурку молодой женщины. И замерла в испуге. Девушку довольно грубо заталкивали в машину двое мужчин неприглядной наружности.
Старушка была метнулась к телефону звонить в полицию. Но замерла. Не сделать бы хуже.
Вернулась к окну. Но площадка перед магазином была уже пуста. Решила дождаться утра.
Ведь номер машины она все равно с этого расстояния не разглядела. Тамара Ивановна проворочилась всю ночь. Все думала она, все ли в порядке с девушкой и ребенком.
А под утро ей приснился странный сон. Дочь ее, Ирочка, стояла у двери в супермаркет с ребенком на руках. Посинев от холода, дочь крепко прижимала к груди крохотное тельце.
Увидев их, Тамара Ивановна бросилась с объятиями, желая укрыть собой, отогреть. Но застывшая Ира не реагировала. «Мне не холодно, мама! Ее забери!» Старушка приняла из рук дочери ребенка и откинула прикрывающий лицо уголок теплого одеяльца.
Оттуда на нее глядела большая кукла со знакомым кулоном на шее. Пожилая женщина вскрикнула и проснулась. Обвела комнату взглядом.
Остановила его на висевших напротив на стенных часах. «Ох, и заспалась же я сегодня! Девять уже!» Девушка с ребенком были на прежнем месте справа от двери супермаркета. «Все нормально», – выдохнула старушка и широко перекрестилась.
Был канун Нового года. На улице лютовал серьезный мороз. Девочка стоит уже больше часа.
До вечера напрочь замерзнет, – испугалась Тамара Ивановна. Она достала хлеб, быстро сделала бутерброды с колбасой, налила в небольшой термосладкого чая и пошла одеваться. Увидев спешащую к ней старушку, нищенка явно занервничала.
Прикрыла теплым платком синяк на виске. Оттолкнула протянутый ей пакетик с бутербродами. «Да что же вы делаете, бабушка? Я ведь и сегодня достаточно денег не наберу!» – расплакалась она.
«Погонят из подвала. Куда я с ним?» – кивнула на шевелящийся в руках конверт с ребенком. Но пожилая женщина не собиралась сдаваться.
Силой забрала из рук попрошайки малыша. «Ешь, говорю. Я старая, меня тоже жалко.
Будут подавать, не нервничай!» Девушка улыбнулась одними глазами и взяла бутерброды. Устроилась на скамеечке поотдаль и жалобно набросилась на еду. Она совала хлеб в рот и глотала почти не жуя.
Давилась и кашляла с тревогой глядя на раскричавшегося в чужих руках ребенка. Быстро запихнула в рот последний кусок и залила его чаем. Отряхивая крошки, поспешила к старушке.
«Спасибо вам. Теперь до семи достоим, а там нас заберут». Тамара Ивановна подозрительно покосилась на нищенку.
«А малой-то как?» Девушка кивнула в сторону двери. «В женский туалет пускают покормить. И я, когда совсем замерзну, в торговом зале отогреваюсь.
Все оговорено, не волнуйтесь». Весь остаток дня старушка то и дело подходила к окну, тревожно глядя на столбик, висящего за окном термометра. Мороз крепчал.
К пяти вечера она налила банку сваренного борща и отправилась в супермаркет на ежедневную экскурсию. Проходя мимо молодой девушки, поставила к ногам угощение, сунула в баночку приготовленную заранее мелочь, заговорщицки подмигнула и поспешила в спасительное тепло торгового зала. В этот раз она не собиралась задерживаться.
Нужно было прикупить колбаски и соленых огурчиков на традиционный новогодний оливье. «Конечно, шикарного праздничного стола не получится, пенсия маловато», подумала Тамара Ивановна. «Но и с пустой тарелкой сидеть не придется».
Мало-помалу она уже собрала в холодильнике все необходимое для скромного застолья. Выходя из магазина, пожилая женщина не увидела нищенки на прежнем месте. Отсутствовала и баночка с борщом…
«Наверное, кушает где-то», подумала старушка, улыбнулась и поспешила к дому. Сейчас она нарежет закуски, поставит запекать духовку карпа и будет накрывать на стол. А вдруг кто из пожилых соседок решит навестить? Время близилось к десяти, когда Тамара Ивановна вновь выглянула в окно и поежилась, отвеившись туже.
Ей хотелось убедиться, что девушку уже увезли домой в тепло. Скользнув взглядом по веселым огонькам светившейся перед торговым центром елки, она замерла. На лавочке, под заливавшимся ярким светом фонарем, сидела знакомая фигурка.
Судя по вздрагивавшим плечам, та горько плакала. Женщина заметалась по дому. Через два часа праздник начинается, а под окнами человек замерзает.
Она накинула на плечи теплый платок и, как была в домашних тапочках, побежала по лестнице вниз, остановилась возле попрошайки, переводя дыхание. «Ты почему еще здесь?» Попыталась унять грохочущее сердце и плюхнулась рядом. Девушка подняла залитое слезами лицо.
«Мне некуда больше идти», — произнесла скорбно. «Бабушка». В глазах девушки затеплилась надежда.
«Позаботьтесь о нем, пожалуйста». Она всунула в руки старушке истошно кричащий сверток, сползла с лавки и медленно поплелась в сторону трассы. В голове у Тамары Ивановны помутилось.
Намерения молодой женщины стали предельные сны. «Не так уходит счастливую жизнь». Тяжело поднявшись, она из последних сил рванула за ушедшей, настигла и развернула к себе.
«Ишь ты, что удумала! А ну-ка, марш!» — указала в направлении высившейся невдалеке пятиэтажки и вернула ребенка матери. Схватила округлившую глаза девушку за руку и потянула за собой. Уже в теплой комнате Тамара Ивановна забрала малыша и стала разворачивать возле включенного обогревателя.
«Как зовут-то?» — кивнула она ребенка и осеклась, уставившись, намелькнувшей среди одежек кулон. «Мишка». Девушка проследила за ее взглядом…
«Не украла я кулон, не беспокойтесь. Это все, что у меня осталось от мамы». Пожилая женщина испуганно оглянулась на нищенку.
Ойкнула и осела на стул. «Этот медальончик она не спутает ни с чем, ведь сама подарила его покойной Ирочке». Тогда на ее шестнадцатилетие у Тамары Ивановны туго было с деньгами, и она отнесла ювелиру, доставшейся от мамы старинную брошь с красивой подвеской.
Тот долго цокал языком, не решая спустить на лом ценный раритет и придумал сделать из подвески кулон. А за саму брошь дал денег, на которые была куплена золотая цепочка. И еще осталось на небольшой банкет для друзей дочери в кафе.
Девушка сняла верхнюю одежду и просительно смотрела на пожилую женщину. «А можно мне в душ?» Получила положительный ответ и пояснила. «Специально я повесила мишки на шею.
Меня-то часто обыскивают». Пока девушка купалась, Тамара Ивановна пила валерьянку. «Значит, это нищенка и ее внучка? Но этого быть не может!» Вот так поворот.
Потом она уложила покормленного мальчонку на диван и усадила гостю за накрытый стол. Алина, словно невзначай, кликнула пожилая женщина, оробевшую девушку. Та удивленно вскинула брови.
«Да? А откуда вы знаете?» Тамара Ивановна неопределенно махнула рукой. «Услышала, наверное». «Ты ешь, ешь!» Она почувствовала на лбу холодную испарину.
Сомнений не оставалось. Она приютила собственную внучку. Ведь именно это имя выбрали заказчики для неродившейся еще дочери, которую носила Ириша.
Девушка благодарно улыбнулась и восхищенно обвела взглядом выставленное яство. Робко стала есть. Пожилая женщина смотрела на нее пристально, отыскивая родные черты.
«Ну, рассказывай, Алинушка, что с тобой случилось?» Девушка будто ждала этого вопроса. Не переставая жевать, она заговорила сбивчиво и быстро, словно освобождая душу от давно накопившейся боли. По ее словам, до пяти лет она жила с папой и мамой, и все у нее было хорошо, даже собственный маленький пони.
Вспоминая об этом, Алина мечтательно прикрыла глаза. А потом родители стали ссориться и вскоре развелись. Девочка осталась с матерью, которая в один из дней просто отвела ее в детский дом и написала отказную.
Почему так получилось, Алина не поняла. Из красивой и сытой сказки ее в одночасье выкинули как ненужную вещь. Двенадцать лет девочка провела в приюте, а потом их выпустили во взрослую жизнь.
С положенной воспитанником квартиры ее обманули. Поселили в шедшем под снос бараке. Там она и познакомилась с Васькой сантехником.
Когда он узнал, что Алина в положении, просто исчез. Барак расселили, ей разрешили остаться в ветхом жилье до родов. А после выяснилось, что ее новенькую квартиру уже кто-то занял.
Добиваться своего девушка не умела, да и не могла бы, ребенок на руках. Так и оказалась на улице. Она стала скитаться по вокзалам, просила милостыни у метро.
Там ее и заметил Игорек Сизый, крышевавший бездомных. Красивая вопрошайка с ребенком должна приносить неплохие деньги, решил он. Поэтому сразу предложил жилье в обмен на собранную сзади милостыню.
Стали они с сыном жить в большом подвале, огромные многоэтажки с такими же, как и она, поберушками. Много их там было разных, и коллег, и больных. Правда, театральных нищих было намного больше…
Театральными называли тех, кто рисовал себе синяки и раны и надевал накладные горбы и беременные животы. Отличные актеры приносили хозяину большие деньги, в отличие от неумевшей клянчить Алины. Дни шли за днями.
Утром нищих развозили на точки, а вечером с выручкой собирали. Все было бы ничего, условия были сносные. Но последнее время на нее стали давить, мол, денег мало выручаешь, ребенок твой постоянно орет, остальным отдыхать мешает.
И вот сегодня за ней не приехали, бросили на произвол судьбы. Девушка горестно уставилась в полупустую тарелку. «Спасибо вам.
Я даже не знаю, как бы мы пережили эту ночь». Она положила вилку и издевнула кулачок. «Утром мы уйдем, не сомневайтесь.
Мне бы только немножечко поспать». Алина откинулась на спинку стола и почти мгновенно уснула. Тамара Ивановна разбудила девушку и отвела на кровать, устроив мишку рядом с ней в глубоком кресле.
Пожилая женщина сидела за новогодним столом, улыбаясь говорившему речь президенту. Конечно же она не отпустит внучку с сынишкой ни завтра, ни послезавтра, никогда. Пусть живут с ней, так будет правильно.
В подходящий момент она обязательно расскажет им, кем является на самом деле, поможет девочке встать на ноги, вырастить сына. А пока пусть она успокоится, обживется в нормальных условиях. Натерпелась ведь.
Под бой курантов Тамара Ивановна налила себе рюмочку и отхлебнула сладкой настойки. Она подошла к окну и долго смотрела на освещенную фонарями улицу, любовалась падающими снежинками и думала. «Спасибо тебе, Господи, за негаданное счастье.
Эх, прощай, одиночество! У нее снова есть семья!»