Филипп, пока твоя мама будет у нас в гостях, можно я схожу в парикмахерскую? Мне уже давно надо прическу привести в порядок, спросила Оксана у своего мужа, когда тот предупредил ее о том, что сегодня к ним в гости приедет его мать Маргарита Львовна. Оксан, ну ты сама подумай, как это будет выглядеть с твоей стороны. Мама к нам в гости приедет, а ты в это время уйдешь.
Как-то это негостеприимно, знаешь ли. Филипп недовольно посмотрел на супругу, удивившись ее идеей. Филипп, ну скажи мне, почему я должна сидеть с вами? Она же опять начнет плести обо мне всякую чушь, и что мне нужно будет сидеть и слушать ее бредни? Откровенно говоря, я бы лучше с пользой провела это время.
Посмотри, что у меня на голове. Уже конец марта, милый, а я все в шапке хожу, потому что прическу стыдно показать людям. Оксан, у тебя куча времени было, чтобы сделать эту прическу.
Почему именно сегодня тебе приспичило уйти? Насчет моей матери не волнуйся. Я с ней в тот раз воспитательную работу провел. Разъяснил ей, что к чему.
В общем, я уверен, что Закидонов с ее стороны в твой адрес не будет. Это я тебе гарантирую. При тебе она мне ничего не скажет.
А стоит тебе только куда-нибудь отойти, и все, я в ее власти. Я-то ее хорошо знаю. Да она ненавидит меня.
Зачем же я буду сознательно ей глаза мозолить? Вам-то с ней вдвоем куда лучше будет. Посидите, поговорите по-своему. А я лишняя.
А вдруг случится такое, что она опять начнет мне хамить, и я не выдержу и открою ответный огонь. Я ведь тоже могу ее хорошенько опустить. Но заметь, я этого не делаю, потому что люблю и уважаю тебя.
Врожденное благородство не позволяет мне наговорить ей гадостей в ответ. Она же твоя мать. Оксан, ну что за беда? Возьми да ответь ей, как твоя душа просит.
Почему ты молчишь?…
Из какого такого уважения? Если ты уважаешь меня, это не значит, что ты должна терпеть колкости в свой адрес. Ты всерьез думаешь, что если ты меня уважаешь, то это значит, что тебе нужно все терпеть и не заступаться за себя? Филипп, если я ей хоть что-нибудь отвечу так, что мои слова придутся ей против шерсти, она меня просто сожрет. Ты что, свою мать не знаешь? Она мне не поленится все высказать сразу же, а потом начнет пилить тебя.
Почему ты допускаешь, что твоя жена хамит твоей мамочке? Будет зудеть тебе часами изо дня в день, что я хреновая жена и вообще пустышка, недостойная твоего царского величества. Оксан, ты же знаешь, что мне ее слова вообще по боку. Я тебя прекрасно знаю и понимаю, что ты самая лучшая на свете жена.
Да мало ли, что она говорит. Не принимай близко к сердцу и все. А если надо, ответь.
И ответь жестко. Подожди, дорогой, то есть ты даешь добро на то, чтобы я ей при случае взяла и заткнула рот? Если что. А заодно бы и показала, где ее место? Вот скажи-ка мне, милый, ты сам-то к этому нормально отнесешься? Только не лукавь, я тебя знаю.
Оксана, все это можно сделать и культурно, без ругательств и всяких вульгарностей. Когда человек отвечает юридически нейтральным языком на колкости и хамства, он всегда выйдет победителем в споре. Филя, но я же так не смогу.
Я не умею так. Взмолилась Оксана. Если она будет на меня батон крошить, я обязательно разволнуюсь и ляпну какую-нибудь дичь.
Я-то себя знаю. Поэтому, пожалуйста, разреши мне, пока она тут у нас будет чьи гонять, я лучше пойду и сделаю себе прическу на весну. Я даже не стану возражать, если вы с Маргаритой Львовной как следует перемоете мне кости.
Главное, что меня не будет рядом. Ну вот опять двадцать пять, обиделся Филипп. Ты у нас как страус.
Засунула голову в песок и думаешь, что тебя нет. Мать серьезный разговор анонсировала. Что-то она хочет у нас спросить или… В общем, желательно, чтобы ты тоже присутствовала при этом разговоре, потому что твое мнение для нее тоже важно.
Ничего себе! Мое мнение для нее важно? Это по какому же такому вопросу? Про розу. А, про твою младшую сестренку? И что я могу нового сказать о ее розочке? Я могу только в очередной раз повторить, что она избалованная эгоистка, которой наплевать на всех нас вместе взятых и на каждого по отдельности. Ну, нет, конечно.
Она это и без тебя прекрасно знает. Я сам ей об этом сто раз говорил. И с самой розой тысячу раз уже разговаривал.
Даже на работу ее к себе на производство устраивал. Только от всего этого толку никакого. Она два дня проработала, а на третий переругалась со всем начальством и сбежала, выставив меня в дурном свете.
Я помню, как это было, усмехнулась Оксана, вспоминая события полугодовалой давности. Помню, она тебе тогда мозг выносила, говорила, что это работа, на которую ты ее устроил, сущий ад. И она не намерена оставаться на ней ни секунды.
Ей, видите ли, работу надо такую, чтобы ничего не делать. И чтобы никто не лез к ней со всякими замечаниями. Вот скажи мне, милый, что еще нового можно после всего этого сказать о ней? Я вообще не понимаю, зачем с ней сюсюкаться, ведь ей уже двадцать четыре, не маленькая уже.
Если нет у нее желания учиться и работать, это ее дело. Пусть живет, как знает. Маргарите Львовне, просто надо выставить ее из дома.
Вот и все. Она сразу же сообразит, что есть больше нечего и ночевать негде. И пойдет на попятную.
Оксана, я с тобой согласен, по большому счету. Но ты тоже меня пойми. Она мне родная сестра.
И я за нее волнуюсь. И мать тоже волнуется. Филипп обиженно взглянул на супругу.
А вдруг она начнет мужиков перебирать всех подряд? Возраст же, подросток. Да уж, подросток. Двадцать четыре года девочке.
Все никак не повзрослеет. Я тебе так скажу, Филя, при всем моем уважении, это прежде всего ее проблемы. Тебе-то зачем все это? У тебя своих проблем что ли мало? Это ты о чем? Филипп сделал непонимающий жест руками.
Я о том, что ей пора самой о себе заботиться. Мы со своей стороны уже сделали все, чтобы ей помочь. И даже больше.
Или ты забыл, как она тебя на работе подставила? Мы же с тобой не можем вытащить у нее из головы куриные мозги и вставить туда человеческие. Хорошо. Здесь ты и права, дорогая.
Я спорить не стану. Я обязательно согласился с женой Филипп. Но, пожалуйста, не уходи сегодня в парикмахерскую.
Побудь с нами сегодня. Возьмем бутылочку красного. Все будет хорошо.
Я тебе обещаю. Оксана несколько минут сидела молча, поджав губы. Она сильно сомневалась в том, что ей следовало уступить уговорам мужа.
Интуиция подсказывала девушке, что для всех будет лучше, если на званом ужине в честь ее свекрови ее самой не будет. Однако, видя, как надулся Филипп, решила все-таки уступить его просьбе. Ну ладно, договорились, произнесла она.
И почему я тебе всегда во всем уступаю? Скажи мне, пожалуйста. Супер. Спасибо тебе огромное.
Филипп заключил супругу в объятиях и нежно впился усами ей в шею. Но это в последний раз. Больше я уступать не буду…
Оксана вырвалась из объятий мужа и улыбнулась. Видно будет, чего ты в самом деле, с ответной улыбкой ответил ей Филипп. Пока супруги ждали прихода Маргариты Львовны, каждый из них был занят своим делом.
Филипп засел за компьютер. Как раз сегодня ему нужно было сдать рабочие материалы, которые он в последние месяцы делал дома на удаленке. Благодаря тому, что в последнее время часть своей работы Филипп имел возможность делать удаленно, у него освободилось большое количество времени на самой работе.
Благодаря этому обстоятельству, он смог даже найти для себя несколько подработок, которые также приносили деньги в семейный бюджет. Оксана же отправилась на кухню заниматься приготовлением выпечки к чаю. Она прекрасно знала, что если Маргарита Львовна хотя бы заподозрит, что невестка купила выпечку в кафетерии, а не сделала ее сама, начнется мощная волна хейта в ее адрес по такому весомому поводу.
Такое уже однажды было, но с тех пор Оксана усвоила урок и не допускала такого безобразия. После того, как выпечка была приготовлена, Оксана сделала еще одно важное дело, которое не терпело отлагательств. Она позвонила паре, арендовавшей у нее квартиру, и поинтересовалась, все ли в порядке, никогда ждать сумму, которую нужно было заплатить за аренду еще неделю назад.
Филипп этой работой самостоятельно не занимался. Он считал, что у Оксаны самой все прекрасно получается. Тем более, что квартира, которую она сдавала, принадлежала именно ей, Оксане.
Она досталась ей в наследство от бабушки, которая отошла в иной мир после продолжительной болезни. Таким образом, практически во всех семейных и финансовых вопросах Филипп и Оксана успешно находили компромисс и ладили, разделяя между собой семейные обязанности. Это проявлялось в главном.
Оба супруга не стеснялись обсуждать друг с другом никакие свои новые идеи и проекты. Каждый из них отлично понимал другого даже в заскоках, не говоря уже о том, что в самых важных вещах они были солидарны. Источниками склок и передряг, которые все-таки в их семейной жизни случались, всегда были родители.
Родители Филиппа и родители Оксаны словно бы жили на разных планетах. Настолько они были разными во всем. В мировоззрении, привычках, обычаях и странностях.
Однако между собой Оксана и Филипп отлично понимали, в чем именно состоит загвоздка и всегда находили общее решение по любому вопросу, связанному с родителями. Перед самым приходом Маргариты Львовны Филипп заметно разнервничался. Очевидно, он волновался.
Оксана заметила это и дала себе обещание постараться не испортить этот важный для своего мужа вечер. «Если Маргарите Львовне нужно мое мнение, я выскажу ей его», — думала Оксана. «Обязательно буду молчать.
Ничего, потерплю. Главное, чтобы Филипп не расстроился. Вон как волнуется».
Однако тот настрой на оптимизм, который с таким трудом отыскала в себе Оксана перед визитом свекрови, оказался в данном случае не лучшей стратегией поведения. «Здравствуй, мама!» Филипп обнял за талию, стоявшую у входной двери мать и поцеловал ее в лоб. «Заходи, мы тебя ждем».
«О, Филинька! Здравствуй, здравствуй, мой дорогой!» Маргарита Львовна улыбнулась и протянула сыну пальто. «Слышу запах такой вкусный с кухни. Никак готовили с Оксаной что-то к чаю?» «Да, мама, приготовили, конечно.
Мы же знаем твой вкус, поэтому стараемся угодить. Покупного же ты не любишь?» «Никто не любит эту гадость мерзкую. То, что в магазинах продается, это отрава.
Ее только всякие лежебоки покупают, которые сами испечь ничего не умеют. Оксана же у тебя не такая, я знаю. А где же Оксана? Не хочет ли со мной поздороваться?» «Оксана переодевается в спальне, мама.
Мы только-только с делами закончили». «Могла бы и потом переодеться, в конце концов. Приспичило ей делать это именно когда я пришла».
Маргарита Львовна изменила выражение своего лица. Мгновенно оно стало недовольным и злым. «Мама, давай только без этих твоих переборов, ладно? Ты начинаешь опять создавать проблему из ничего.
Через пару секунд она уже переоденется и выйдет». Филипп, осуждающий, серьезно посмотрел на мать. «Ладно».
Вдруг неожиданно быстро согласилась с сыном Маргарита Львовна. «У меня к вам важный разговор сегодня есть. К обоим».
Сын пригласил мать проследовать на кухню, где тут же начал суетиться с чаем. Пока Маргарита Львовна рассаживалась за столом, он успел достать из духовки Оксанину выпечку и разлить чай по чашкам. Спустя пару минут на кухню зашла Оксана.
«Добрый вечер, Маргарита Львовна. Как ваше здоровье?» Поинтересовалась она подчеркнуто дипломатично. «Здравствуй, Оксаночка!» С какой-то неуловимой грустью ответила невестке свекровь.
«Нормально, как видишь. Хотелось бы лучше, но как уж есть. У людей, вон, куда хуже бывает.
А так, сама понимаешь, возраст уже не молодой. Силы уже не те». Оксана была до крайности удивлена столь искренним и подробным ответом на свой, в общем-то, дежурный вопрос.
Что-то сегодня было явно не так с Маргаритой Львовной. Уж больно она сегодня разговорчива и эмпатична. Обычно она смотрела на Оксану свысока и, как правило, быстро находила повод, чтобы лишний раз возвысить себя над ней…
А сегодня все было с точностью да наоборот. Свекровь была любезной и какой-то подавленной. «Видно, что-то ей от меня по-настоящему потребовалось», решила Оксана.
«Мама, ты великолепно выглядишь для своего возраста», ответил матери комплимент Филипп. «Да что ты, сыночек, хватит тебе!» Маргарита Львовна слегка покраснела. Комплимент достиг своей цели.
«Ну, мама, не тяни. Рассказывай. Какая тебе понадобилась помощь? О чем ты хочешь нас попросить?» напрямую спросил Филипп, чтобы сразу, без долгих вступлений, перевести разговор в деловое русло.
«Я про розочку пришла с вами поговорить». Говоря это, Маргарита Львовна явно погрустнела, а по ее щекам быстро прокатилась слеза, потом вторая и третья. И Филиппу, и даже Оксане на мгновение стало бесконечно жалко несчастную Маргариту Львовну.
«Что случилось, мама?» серьезно спросил Филипп и впился взглядом в мать, желая поскорее получить ответ. «Сынок, это просто конец света. Больше и не скажешь никак.
Если мы продолжим с ней жить вместе, я сойду с ума или умру. Она издевается надо мной, она делает все мне назло, пререкается со мной, спорит, унижает, говорит мне гадости, матерится через каждое слово и делает это нарочно, чтобы разбить мое старое сердце. Она стала выпивать каждый день, а когда выпьет, начинает измываться надо мной стройной силой, курит на кухне, посуду бьет, с соседками всеми, моими подружками перебрехалась, а пальцы гнет так, как будто на зоне полжизни отсидела.
Мои запреты и вообще слова на нее не действуют, все с какими-то охряпками мотается, такими же, как и она сама. Я страшно боюсь, что они подсадят ее на наркотики, когда вообще пиши пропало. И вообще я ее боюсь, потому что она стала мне угрожать.
Она грозит мне, что ее друзья убьют меня, если я не буду давать ей деньги. Представляешь, как мне страшно с ней жить, от моего самомнения и следа не осталось. Да, когда-то я за что-то себя уважала, а сейчас мне кажется, что я жалкая тряпка, ничтожная, жалкая, половая тряпка в ее руках.
Ради Бога, сынок, ради всего святого, вы с Оксаной просто обязаны мне помочь. А иначе я умру, сынок, умру от переживаний за нее. Это просто невыносимо, это ад на земле.
Вывалив на Филиппа и Оксану всю эту эмоциональную тираду, Маргарита Львовна остановилась передохнуть. Она подняла заплаканные глаза на Филиппа, затем на Оксану и обратно. «Мама, дело, конечно, плохо, но ведь все к тому и шло.
От нас-то ты чего хочешь? Я с ней беседовал много раз по этому поводу, нотации читал, ей все по боку. Я даже себе на работу ее устроил. И что? Она опозорила меня.
Так что я не знаю, что делать с ней. Боюсь, что мы уже ничем ей не поможем». «Я все это знаю», в сердцах рявкнула на сына Маргарита Львовна.
Но мне тут одна светлая мысль в голову пришла. «Поэтому я к вам и приехала посоветоваться». «Какая мысль?» – переспросила Оксана.
Она чувствовала, что именно сейчас наконец раскроется смысл визита свекрови в их дом. «Чего же она от нас хочет?» – напряженно думала Оксана, пока свекровь неторопливо переходила к сути дела. «Мысль-то у меня даже не одна, а две», после длительного молчания наконец вымолвила Маргарита Львовна.
Заинтригованные Филипп и Оксана с большим интересом ждали, когда же она перейдет к изложению своих мыслей. Но Маргарита Львовна как будто бы нагнетала важности и не торопилась говорить. «Мама, ну говори уже!» – первым не выдержал Филипп.
А моя первая мысль была такая. Ее надо выставить из дома. Но как это сделать? Я же не могу ее выгнать на улицу.
Там она вообще сопьется. Поэтому я так подумала. Ей нужен кто-то, кто бы за ней присматривал.
И тогда я подумала про вас. Если бы вы взяли ее к себе на перевоспитание, вы же будете для нее отличным примером того, как следует правильно жить. Она будет смотреть на вас, и у нее появится новый ориентир жизни.
А вы бы на нее повлияли. Ты, сынок, мог бы уговорить ее пойти учиться. Ведь по своему потенциалу роза девочка совсем не глупая.
Ну, либо работу сразу найти для нее. В общем, как вам моя идея? Оксана машинально отрицательно завертела головой. Маргарита Львовна заметила это и тут же повернула беседу в новое русло.
«Я знала, что вы будете возражать. Это, конечно, ответственность. К чему это вам? Тебе особенно», сказала она, глядя на Оксану.
«Разумеется, мы будем возражать против этого, Маргарита Львовна. Я могу с уверенностью сказать, что если роза будет жить у нас, как вы просите, мы с Филиппом просто разойдемся, потому что будем постоянно ссориться из-за нее», честно высказала свое мнение Оксана. А Филипп поддакнул ей.
«Да, мама Оксана права. Наша семья может и развалиться из-за такого. Поэтому твое предложение мы расцениваем как неприемлемое».
«Я знаю, Филинька, знаю. Поэтому слушайте мою вторую идею. Она куда менее проблемная для вас».
«И в чем же, позвольте узнать, она состоит?» спросила Оксана, чувствуя, что эта вторая идея и есть та основная интрига, которую захотела провернуть ушлая Маргарита Львовна. «Вторая идея состоит в том, чтобы вы отдали вашу вторую квартиру Розочке. У вас же есть квартира, которую вы сдаете.
Так вот, если Розочка будет в ней жить, у нее появится необходимость взяться за голову. Я прошу вас дать ей надежду. В ваших руках ее спасение»…
«Что?» у Оксаны отвисла челюсть от такого предложения. Не выдержав накала страстей, девушка вышла на балкон, чтобы затянуться вейпом. Такой наглости она от своей свекрови не ожидала.
А в это время, оставшись на кухне вдвоем с сыном, Маргарита Львовна схватила его за руку и, приблизив свое лицо к его лицу, зашептала. «Сынок, как же удачно ее бабка Богу душу отдала и освободила квартиру. Она сейчас будет очень кстати для Розочки».
«Мама, да что, черт подери, ты такое несешь!» не выдержал Филипп. «Подумай сам, Филя, если у нее будет квартира, где она сможет жить одна. Ей нужно будет платить коммунальные, да и питаться на что-то.
Она поразмыслит и пойдет работать. Потому что до нее дойдет, что надо зарабатывать самой. Что не так, я говорю?» В это время с лоджии вернулась Оксана и, случайно услышав кусочек разговора мужа с матерью, поспешила сама ответить на слова свекрови.
«Вы не подумали о том, что ваша дочь может сделать с моей квартирой? Она же ее в притон превратит. Для своих наркоманов, дружков. Это ваша вторая идея, столь же бредовая, как и первая.
Я попрошу вас впредь более уважительно высказываться о моей покойной бабушке». «Так я же для Розочки стараюсь как лучше!» Маргарита Львовна вновь разрыдалась. А потом сразу же переключилась на сына, ища у него поддержки.
«Филя, ты чего молчишь-то? Скажи мне, ответь, дашь ли ты своей сестренке второй шанс или нет?» «Мама, этих вторых шансов у Розочки было уже много, и третьих шансов у нее было ровно столько же. К тому же, на эту квартиру я вообще никаких прав не имею, поскольку она в собственности у Оксаны. Эта квартира принадлежит ей.
И если она говорит «нет», значит я ничего не смогу изменить. Извини, мама». «Господи, да вы сами чертовы эгоисты! Только о себе думайте.
Чужие проблемы вас не заботят, правильно? Неужели вы, взрослые люди, не понимаете, что Розочке просто необходима самостоятельность? А как ее добиться? У вас есть такая возможность, а у меня, к сожалению, нет. Так неужели вы убьете надежду несчастной матери, которой и жить-то осталось два понедельника?» «Мама, ты пойми, Розе уже не шестнадцать, ей двадцать четыре!» ответил ей Филипп. «Она уже взрослая баба.
Если до нее в шестнадцать не дошло, что такое жить самостоятельно, это не страшно. А вот если к двадцати четырем, это уже навсегда. Тем более, представляешь, как она распоясается, если ей дадут жить бесплатно в квартире.
Неужели ты этого не понимаешь?» «Сынок, я точно знаю, что она возьмется за голову. Я не могу тебе объяснить, почему я это знаю. Это моя интуиция.
Она меня еще никогда не подводила». «Маргарита Львовна, ну зачем вы ходите вокруг да около? Скажите сразу, что вам просто надоело жить с Розой под одной крышей. Вам срочно нужно избавиться от нее, поскольку жить с ней вам в тягость», возмутилась Оксана.
«Нет, нет», Маргарита Львовна жестко запротестовала против такого предположения невестки. «Да ни в коем случае! Я безумно люблю Розочку, как и Филиппка, и больше всего на свете хочу, чтобы у моих детишек все было хорошо, чтобы в их жизни все сложилось правильно, как надо». «У Филиппка вашего все правильно сложилось, а знаете почему?» Оксана решила доказать свекрови свою правоту.
«Потому что с ним с раннего детства никто не сюсюкался, а вашу Розочку вы же сами и погубили, потому что избаловали ее выше всякой меры. Я помню, какая она была у вас избалованная и мерзкая еще тогда, когда мы с Филиппом только начинали встречаться. А избаловали ее вы, и Филиппа заставляли делать, что она хочет, и сейчас пытаетесь заставить».
«Господи, сынок, неужели ты не слышишь, о чем стрекочет твоя наглая баба? Она, между прочим, так с твоей матерью разговаривает». «А я с Оксаной на все сто процентов согласен, мама», ответил ей сын, как ни в чем не бывало. «Подписываюсь под каждым ее словом.
Я всегда был нянькой для Розы, потому что ты так велела. Помнишь, мама, как у нас было заведено в семье? Розочка отмочит очередной финт, а наказанию подвергаюсь за это я, потому что не уследил». «Знаешь, на мой взгляд это было очень несправедливо.
Ты же ее действительно избаловала. Чего ж теперь удивляешься, почему она такие порядки наводит? И на нас тут нечего все сваливать, мама. Мы тебе не терпилы безмозглые.
У нас своя семья и свои интересы. Если она тебя мучает дома, в твоей власти полностью перекрыть ей финансовый кислород. Нечего ее бесплатно кормить и поить….
Быстрее самостоятельность обретет. Вот что я тебе скажу, мама». «Да как же ты не понимаешь, чертов эгоист, что Розочка, она младшая, она такая тонкая, изысканная».
«Да, младшая. Она всегда младшая. Была, есть и остается.
Я сделал для нее все, что только мог. Но подставляться ради нее я категорически не согласен. Хватит с меня.
Она вытворяет дичь, а я отвечаю за нее. Не бывает такому больше». «Черствый ты сын, и нет в тебе ничего человеческого.
Только бабу свою слушаешь. Помешался на ней. Вот кто для тебя семья, да? Родная мать и сестра для тебя пустое место.
Предатель. Нет ничего хуже предательства. Но предатель родной матери — это уже почти сам сатана».
Разъяренная Маргарита Львовна скочила со стула и ринулась в входной двери, с желанием как можно быстрее уйти. «Послушай, мама, скажи мне, разве я в чем-то не прав?» — с возмущением обратился к ритирующиеся матери Филипп. «Да ты ни в чем не прав, ни в чем.
Ты бессердечная тварь, потому что позволяешь так глумиться над своей матерью», накидывая пальто на плечи, резко и с обидой отрезала ему Маргарита Львовна. «Ах, ну да, конечно. Розочка же у нас самая лучшая и самая достойная девочка на всем белом свете….
А знаешь что, мама, раз ты так считаешь, то и продолжай с ней мучиться сама. Это, стало быть, твоя карма — жить вместе с ней. Давай, продолжай дальше с ней сюсюкаться, как с маленькой.
Тогда она тебя вообще замечать перестанет». Филипп еле успел договорить все это, как Маргарита Львовна силой захлопнула за собой входную дверь, чуть ли не контузив тем самым соседей по лестничной клетке. Кажется, она тут же подошла вплотную к мужу и, видя, как по его щекам стекают крупные слезы, обняла его и поцеловала.
А потом прошептала ему на ухо, еле слышно. «Ты молодец. Я тобой горжусь».
«Да, и я горжусь тобой, моя девочка», Филипп ласково прижал к себе супругу, «Я никогда никому не позволю портить нашу с тобой жизнь».