Сирота, получив в наследство домик деревне, пошла за ежевикой и наткнулась на вертолет, а заглянув в кабину, она чуть не ПОТЕРЯЛА дар речи
Екатерина стояла перед старым домиком, скромным и покосившимся, но это было ее собственное жилье.
После детского дома и долгих лет скитаний по чужим углам, даже такая крыша над головой, казалась ей настоящим подарком. Еще вчера, она спорила в кабинете чиновницы, доказывая, что ей положено жилье в городе. Женщина за столом лишь усмехнулась.
«Девушка, вы не одна такая. Хотите ждать квартиру в городе? Пожалуйста, очередь лет на десять, а то и больше, а это предложение сейчас. Не хотите, отдадим следующему».
Но деревня попыталась возразить Екатерина, чувствуя, как закипает внутри обида. Там же работы нет, транспорта нормального нет. «Тогда оставайтесь без крыши.
Других вариантов у меня для вас нет». Катя посмотрела на чиновницу и поняла, выбора ей действительно не оставили. «Ладно, берите ключи, домик ветхий, но крепкий.
Жилье у вас теперь есть, что еще вам надо?» Так она и оказалась здесь, в полузаброшенной деревне. Вокруг дома шумели вековые деревья, двор зарос травой, а на огороде виднелись только сорняки. Но в этом месте было что-то теплое, домашнее, что подкупало и заставляло не сдаваться.
Екатерина толкнула дверь и чихнула, распугав воробьев, устроивших себе гнездо под крышей. Внутри дома пахло сыростью и временем. Толстый слой пыли покрывал мебель, полы скрипели под ногами, а окна были настолько грязными, что с трудом пропускали свет.
«Ну что, Катя, добро пожаловать домой», пробормотала она сама себе. Сняв куртку и закатив рукава, Екатерина принялась за уборку. Старый веник оказался за дверью, а в шкафу на кухне нашлись чистящие средства.
Воду пришлось носить из колонки, но девушка не жаловалась. Она привыкла к трудностям. Ее жизнь никогда не была легкой.
К вечеру дом уже выглядел чуть лучше. Катя откинулась на старый диван, вытирая под со лба. Мимо окна мелькнул чей-то силуэт.
Она напряглась, но затем раздался стук в дверь. Екатерина с трудом поднялась с дивана. В ее представлении никто в такую глушь заглянуть не мог, особенно после того, как день уже клонился к вечеру…
