Свекровь засадила меня в тюрьму, а мою маленькую дочь выгнала на улицу. Все были в Ш0Ке, какой бумеранг ей прилетел после моего освобождения…

Танюша семенила за Ульяной Семёновной, а та, как будто и не замечала, что девочка уже устала. Она очень торопилась. «Вот он опять, этот противный дом, про который воспитательница говорила, что он проклятый!» Таня не знала, что это означает, она была ещё маленькая.

Ей недавно исполнилось шесть лет. Но этот дом страшил её и совсем не нравился. Каждый раз, идя к бабушке Варе, они проходили мимо него, а дома веяло холодом и страхом.

Они и сейчас шли к бабушке, Таня любила к ней ходить, но Ульяна Семёновна её предупреждала, чтобы она не говорила никогда и никому о том, что они ходят проведать бабушку Варвару. Иногда воспитательница даже оставляла девочку ночевать у бабушки Вари. Таня пока ещё не знала о том, что бабушки бывают разные, родные и чужие.

А вот Ульяна Семёновна была общей бабушкой, и дети в детском доме очень любили её, особенно тогда, когда она по вечерам укладывала их спать, а они ждали момента, когда она пройдёт по всем спальным комнатам и вернётся к ним. Ульяна Семёновна обязательно приходила и рассказывала сказку, а иногда и две, потому что она старалась рассказывать каждый раз новую, а они обязательно просили рассказать их любимую, про щуку, как они говорили. Сегодня у бабы Вари вкусно пахнет пирожками, а сама она весёлая и разговорчивая.

Ульяна Семёновна тоже была в хорошем настроении, но потом вдруг сказала Танечке, которая сидела за столом и уплетала пирожки. «Ой, голова что-то заболела, пойду-ка я прилягу». Таня кивнула и продолжала слушать бабу Варю, которая рассказывала ей о процессе приготовления пирожков.

«Пошаговый рецепт», — засмеялась Ульяна Семёновна и ушла в другую комнату. А Тане показалось, что она там разговаривает. «Молитву читает», — подумала она.

Как-то проснувшись рано, она увидела, как бабушка стоит перед иконой и говорит ей что-то. Она подошла послушать, но ничего не разобрала. Баба Варя тогда и рассказала ей про молитвы, но девочка почти ничего не поняла.

Единственное, что она усвоила из сказанного тогда бабушкой, это то, что совершать плохое — грех, иначе Бог накажет. А вот насчёт Бога бабушка ничего не объяснила, только сказала, что когда она подрастёт и научится читать, то она даст ей читать маленькую голубенькую книжечку. И она показала Тане красивые картинки в этой книге, где почти везде был дядя в странной одежде.

Но Ульяна Семёновна не молилась, ведь в комнате она была не одна. Там ещё находилась молодая женщина, которой она подошла и обняла. — Зоя, милая, как я тебя рада видеть, мученица ты наша! А потом посмотрела на неё внимательно и проговорила.

Да, память о себе он оставил, при жизни сколько мучил, и теперь ты его вспоминать будешь, глядя каждый день на себя в зеркало. — Да, Ульяна Семёновна, я ведь даже дочке боюсь показаться, — сказала Зоя и провела рукой по страшному шраму, проходившему через всю левую щёку. — Ты что, не хочешь, чтобы она тебя видела? — Нет, пока не хочу, маленькая она, испугается.

Я сначала хочу узнать, отдадут ли её мне, и надеюсь, что вы мне в этом поможете, ведь статья-то у меня серьёзная, убийство, — сказала она и заплакала. — Зоя, не переживай, суд все обстоятельства учёл и всего-то два года тебе назначил, думаю, и опека в твоё положение войдёт. Так всё равно они считают, что это я мужа убила, несмотря ни на какие доводы.

Девочка моя, ты уже дома, я постараюсь сделать всё, что в моих силах, а пока поезжай-ка в Извольское к моей маме. Я ей позвонила, сказала о тебе и обрадовала, что будет у неё помощница на всё лето, а тебе надо отдохнуть, набраться сил. — Да что вы, как это я поеду к ней на хлебницей? — Не беспокойся, мы с бабушкой всё решили, она скопила небольшую сумму, вот ты и будешь в общее хозяйство свою долю вносить, а может, там тебя и на работу пристроят.

— Кто меня возьмёт с судимостью? — Но ведь ты же ещё и парикмахерские курсы по молодости заканчивала, помнишь? — Да, я там практиковалась, девчонки с удовольствием предоставляли мне такую возможность, всем хотелось хорошо выглядеть, но вот видишь, не всё так плохо. Тогда я на свои заработанные там деньги сразу, пожалуй, весь нужный инструмент куплю. А вас, Ульяна Семёновна, прошу купить мне лёгкий красивый платочек, чтобы шрам прикрывать, когда по городу буду ходить.

Ульяна Семёновна сходила в магазин и купила ей красивый шёлковый платок, расцветку она выбирала по своему вкусу, такую, которая подходила под красивые синие глаза Зои. К вечеру она с Танечкой пошла домой, там пирожков не было, но Женя, её дочь-студентка, зная, что она вскоре вернётся с Танюшкой, на ужин сделала пиццу, которую девочка обожала, и купила любимых Танечкиных пирожных. А после ужина девочка сидела перед телевизором, смотрела мультики, правда, через полчаса Танюша уже клевала носом.

Тут же на диване ей Женя и постелила. Мать с дочкой ещё долго беседовали, Жене хотелось побольше узнать о Зое, ведь она училась на психологическом факультете, и ей очень хотелось помочь женщине не потеряться, справиться со всеми житейскими трудностями, а главное, сблизиться с Танюшкой. Именно это и беспокоило девушку в первую очередь.

А Зоя в это время лежала в родном доме без сна и тоже думала об этом, она боялась, что дочь не примет её, испугается, ведь её шрам, который зарастал сам по себе там на Зоне, выглядел зловеще на её некогда красивом лице. Как так могло произойти, что она, хрупкая худенькая девушка, выжила в тот трагический день? Она вспоминала всё, что произошло два с половиной года назад. В тот день он опять выпил, именно просто выпил, он никогда не бывал пьян, он выпивал в те дни, когда планировал её избиение, а он это действительно планировал, он сам ей об этом говорил, и свекровь тоже знала об этом, она как бы подогревала его, готовила его к этому, жалуясь на Зою, делая ей замечания при нём.

А это через день-два выливалось в жуткие побои, а она, Зоя, ничего не могла поделать, вернуться домой с маленьким ребёнком она не могла, в их небольшой двушке было бы не просто тесно, а ещё и беспокойно для отца, который доживал, по словам врачей, свои последние дни, онкология мучила его, приводила в отчаяние, и маме было очень тяжело. Он умер через три месяца после того, как её посадили, так и не узнав об этом, мама ничего ему не сказала, а в тот злополучный день муж уже второй раз взял в руки нож. Когда это случилось впервые, она смогла убежать из дома, но в этот раз он намеренно запер дверь на ключ и сунул его к себе в карман.

Свёкра и свекрови в доме не было, они уезжали в гости. Она уложила Танюшу спать и пришла на кухню, чтобы разогреть ему обед, а он уже был разъярён её невниманием к своей особи и полоснул её по щеке. Она не почувствовала боль и, собрав всю волю в кулак, кинулась к окну.

Окно было открыто, а рядом стоял стул. Встав на подоконник, Зоя готова была спрыгнуть на землю, но вдруг дикий страх за дочь обуял её. Танечка спала в детской, её срочно надо забрать.

Она помнила, что развернулась, но не удержалась на подоконнике и, падая, инстинктивно схватила мужа за плечо. Они упали оба, а дальше произошла трагедия. Она до сих пор не понимает, как могло произойти то, что нож попал ему в шею.

Когда Зоя увидела под ним лужу крови, она потеряла сознание. В это время и вернулись его родители. Она, придя в себя, слышала, как голосила его мать и проклинала её, а потом Зою арестовали.

Только через неделю, когда её дело передали Паше Чистякову, её однокласснику, Зоя узнала, что дед с бабкой выставили Танечку в одном лёгком платьице за ворота и закрыли их. Девочка гуляла на улице до самой темноты, пока кто-то из соседей, знавших её семью, не отвёл её к маме, которая для отца придумала версию, что дочь отправили на курсы повышения квалификации. Паша смог доказать, что рану на щеке нанёс муж, а не она сама себя порезала, как хотелось бы свекрови.

Ведь рана была на левой стороне. Не нашли на ноже и её отпечатков пальцев. Она категорически отрицала свою вину.

Но семья мужа всё равно добилась того, что ей дали два года тюрьмы. Танюшу забрали в детский дом, посчитав, что её родители не в состоянии обеспечить малышке достойную жизнь. Отцу опять пришлось соврать, сказав, что другие дед с бабкой повезли её на море, куда они уехали на два месяца.

Больше он внучку уже не увидел. «Вот я и приехала домой», — думала Зоя. — Не представляю, что меня ждёт.

Извольская, конечно, недалеко от города, но ведь я никогда не жила в деревне и не представляю, что я там буду делать. А через три дня она уже выходила из автобуса в Извольском. Ей подсказали, в какую сторону идти, и она с небольшим рюкзаком за плечами и сумкой в руке отправилась к дому Георгиновны.

Люди, которые объясняли ей дорогу, не видели её шрама на щеке, она была в платке. Поэтому, чисто по-деревенски, многословно, эмоционально, с большим удовольствием, рассказали, что медичку Астрову зовут Розалия Львовна, но все называют её Георгиновной. Зоя, наверное, впервые за то время, как вернулась, от души засмеялась.

Ей как-то легко стало дышать. Она сердцем почувствовала доброжелательность, непосредственность деревенских жителей. Она шла по улице, а перед тем, как свернуть в нужный проулок, сняла платок и стала подсчитывать дома.

Зоя уже издалека увидела нужный дом. Он был выкрашен в бледно-сиреневый цвет. Вдруг, откуда ни возьмись, перед ней возник мальчик лет пяти…