Был воскресный вечер. Маша закончила мыть посуду, протёрла плиту и выдохнула. Ну вот и всё.
Можно идти гладить мужу на завтра рубашку. Витя у неё большой начальник. Редактор известного в городе журнала.
Он всегда должен быть одет с иголочки. Маша совершенно не напрягала, что под его руководством трудилось два десятка хорошеньких женщин, через одну незамужних. Виктор любит только её.
Она отглаживала рукава рубашки и вспоминала. Они познакомились на студенческой вечеринке. Маша тогда была на пятом курсе журфака.
Вместе с подружкой они случайно оказались в компании, где отмечали какой-то праздник, что-то вроде Дня всех святых. В общем, непонятное сборище. Но всем действительно было весело.
Небольшой ночной клуб, весёлая программа. В какой-то момент Маша заметила, что на неё поглядывает незнакомый парень. Об этом она тут же не применула рассказать подруге.
«О, это же Степанов!», присвиснула от удивления Настя. «Сам Степанов тут с нами веселится!» «Настя, просвети меня, кто такой Степанов?» — недоумённо подняла брови Маша. «Ну ты, деревня!» — засмеялась подруга.
«Это же Виктор Степанов, журналист! Господи, помнишь его статьи в газете? Нам в заголовке его статей препод в пример приводил!» «А, тот самый Степанов!» — вспомнила Маша и с интересом уставилась на мужчину. Тот, заметив её взгляд, тут же двинулся в их сторону, подошёл, улыбнулся, пригласил на танец. И всё у них и закрутилось с того вечера.
Вначале Маше интересно было с ним общаться, чисто из профессиональных интересов. Виктор действительно был очень хороший журналист. Он много давал дельных и понятных советов, как брать интервью, как собирать новостной материал.
А потом сердце Маши тревожно забилось. Она поняла, что влюбилась по уши Виктора. Впрочем, и его блеск в глазах выдавал явную заинтересованность Маши.
Через пару месяцев Виктор познакомил девушку со своей мамой. Ирина Эдуардовна была женщиной жёсткой, резкой. Смотрела оценивающе, словно рентгеном прожигала.
При первой их встрече всё больше молчала, лишь изредка задавала Маше вопросы, кто её родители, где учится, живёт. Но Маша успешно прошла это своеобразное собеседование. Конечно, услышав, что родители Маши умерли, погибли в авиакатастрофе, женщина покачала головой и поджала губы.
Но поняв, что это случилось, когда девушка уже училась в университете, даже сочувственно вздохнула. А когда узнала, что Маша живёт в трёхкомнатной квартире в центре города, одобрительно улыбнулась. Неплохая девчонка и образованная.
«Не думаете ли вы, милочка, составить моему сыну конкуренцию?» на всякий случай спросила Ирина Эдуардовна. «Что вы!» — только засмеялась Маша. «Я не конкурент, Вите.
Тем более меня больше интересует фото-журналистика». «Ну да, ну да», — кивнула женщина. После знакомства у Маши осталось двоякое чувство.
Вроде бы и просто пообщались с Ириной Эдуардовной, а как будто экзамен сдавала. И как будто сдала. «Ох уж моя мама!» — смеялся потом Виктор, когда они гуляли по ночному городу.
Оробела перед ней как школьница, так ведь? «Есть немного», — призналась Маша. «Я тебе забыл сказать, что она в прошлом судья. Два года как на заслуженный отдых вышла».
«Предупреждать надо», — пробормотала Маша и улыбнулась. «А в целом твоя мама мне понравилась. Видно сразу, очень любит своего сына».
«Да, я бы кому свое сокровище так просто не отдаст», — засмеялся Виктор. «А ты ей понравилась, это факт. Вот увидишь, вы еще подружитесь».
Но подругами они с Ириной Эдуардовной так и не стали. Но на их свадьбе женщина как-то стала мягче и даже назвала Машу доченькой один единственный раз. Хотя был еще момент, когда она почти по-матерински разговаривала с девушкой, но об этом Маша сейчас не хотела вспоминать.
Маша с Виктором поженились сразу после того, как девушка университет окончила. А потом она в журнал устроилась фотокорреспондентом. Самый лучший и известный журнал.
Виктор тогда еще шутил, что обскакала его жена. А через несколько месяцев раз и пришел в тот самый журнал работать. Вначале художественным редактором, а через год его руководство издательства назначило главным.
Под начальством мужа Маши работалось легко. Они вместе ехали в редакцию, возвращались домой и дома одни разговоры были только о работе. И это не напрягало.
Наоборот, им всегда было о чем поговорить, поспорить. Нет, не ругались они ни разу, именно просто спорили. Маша в деле оказалась весьма толковым журналистом.
Но все изменилось тогда, когда на третьем месяце беременности врач ей сказал, что надо выбирать. «Беременность протекает сложно, есть угроза выкидыша. Вам надо ложиться в стационар и быть постоянно под нашим наблюдением», объявил ей врач на одном из приемов.
«Да как же я лягу?», растерялась Маша. «У меня же работа. На завтра съемки.
Через неделю фотосессия запланирована со столичным меценатом в детском доме. Дети уже в курсе, что приедут из журнала их фотографировать». «Тогда выбирайте.
Или ваш ребенок, или минутные впечатления чужих вам детей». «Мой ребенок», — решила Маша. Да, она понимала, что Витя будет недоволен.
Но что она могла сделать? В конце концов, это и его ребенок. Виктор, на удивление, спокойно воспринял эту информацию. Еще поругал, что она сомневалась.
«Найдем, кого послать, глупышка!», — говорил он. «Да хотя бы Настю твою!». Ее подруга Настя тоже работала в том же журнале.
Маша смогла ее устроить, когда Виктор стал главным редактором. Да, беспокоиться было не о чем. Но Маше было немного досадно, что такие крупные проекты мимо нее проходят.
Но ребенок был на первом месте. В больнице ей пришлось практически постоянно лежать. И это временами было уже невыносимо.
Но она знала, ради чего все это. Ради их доченьки. Врачи сказали, что у них с Витей девочка будет.
«Сколько мне еще тут быть?», — спрашивала она докторов. «Отпустите меня домой хотя бы на недельку! Я по мужу соскучилась!». Те только руками разводили.
«Какой муж?». А к двадцатой неделе вообще запретили Маше вставать. Все лежа.
И вроде бы не инвалид, а встать нельзя. Она бы вообще с ума сошла, если бы ее после работы не навещал Виктор. Иногда приходила Ирина Эдуардовна.
Настя забегала. И все в один голос твердили, какая Маша молодец, стойкий, оловянный солдатик. А на двадцать второй неделе, несмотря на все старания врачей, выдержку Маши случилось непоправимое.
У нее началось кровотечение, пришлось делать экстренное кесарево сечение. Маша никогда не забудет тот момент, когда она под эпидуральной анестезией лежала на столе, а врачи копались в ее животе, потом вытащили что-то маленькое, крошечное. «Она живая?», — прошептала Маша, понимая, что медсестра куда-то уносит ее девочку.
«Почему она не кричит?», — «Потому что еще маленькая очень», — ответил ей хирург. «Живая она, не переживай. Сейчас ее положат в люлечку, и будет она там дальше расти, а ты лежи спокойно».
Маша после операции спала почти сутки. А когда пришла в себя, попыталась встать и тут же от боли закричала. Прибежала медсестра и давай ее ругать.
«Чего ты скачешь, как коза? А если швы разойдутся?» «Я хотела узнать, как там моя доченька?», — со слезами прошептала Маша. «Честно скажу, тяжелая она. А как еще, когда она родилась весом 700 граммов? Глубоко недоношенная, но живая.
Живая, успокойся. У нас хорошие врачи в отделении для недоношенных детей. Выходят твою девочку».
«А Витя? Витя знает?» «Витя — это муж?» «Знает. Сегодня к тебе рвался, да не пустили его. Не до посещения тебе сейчас.
Завтра вечером придет». «Ох, милая, как он тебя любит. Так переживал за тебя, за дочку вашу.
Ничего, все наладится, вот увидишь». На следующий день Виктор пришел к Маше. Да не один, а с мамой.
Ирина Эдуардовна была мрачнее тучи. Только вздыхала и головой качала. Виктор успокаивал Машу.
Говорил, что их девочка обязательно выкарабкается. «Назовем ее Верочкой», — прошептала Маша, вытирая слезы. «Ты же Юлей хотела, как маму свою», — удивился Виктор.
«Нет, Верой», — твердо ответила Маша. «Верочкой». «Витя, я еще подумала, надо ее окрестить.
Сюда, говорят, можно батюшку позвать. Может, Боженька поможет нашей малышке справиться, сил придаст». «Давай», — пожал плечами Виктор.
«Нет, ну вы совсем», — подала голос Ирина Эдуардовна. «Какие Кристины могут быть сейчас? Ребенок глубоко недоношенный. К нему и ходить-то нельзя, чтобы не тревожить.
А вы папа звать собрались. И зачем? Вы оба образованные люди. Должны понимать, что это огромный риск».
«Ну зовут же», — робко отозвалась Маша. «Я не о том», — воскликнула Ирина Эдуардовна. «Риск огромный в том, что этот ребенок вообще будет дееспособный.
Только подумать, всего полкилограмма. Это вообще что?» «Не полкилограмма, а семьсот граммов», — возразила Маша. «Небольшая разница.
Она сейчас с ладошку. Маша, ты подумай, что это будет за ребенок, даже если его и выходят. Слепым, может быть, глухим, с ДЦП.
Ой, даже страшно представить. Дети, перестаньте вы с ума сходить. Не нужен вам этот ребенок.
Лучше напишите отказ и все». Маша и Виктор с ужасом уставились на мать. «Что она говорит? Это же их ребенок».
«Это моя дочь», — тихо, но твердо ответила Маша. «И я заберу ее в любом случае». «Мама, ты правда что-то не то говоришь», — пробормотал Виктор.
«Как так можно? Наша дочь там за жизнью борется, а ты…» «Ой, простите меня», — опомнилась Ирина Эдуардовна, — «сама не знаю, что несу. Да, будем надеяться, будем. Ладно, Витенька, пойдем».
Они уже были у выхода, когда Маша окликнула мужа….
«Вить, ты узнай про батюшку на посту, оплати там, что нужно». «Конечно, милая, не переживай, я обо всем договорюсь», — муж кивнул в ответ.
Они ушли, а Маша провалилась в какую-то темноту. Устала она очень. На следующий день Виктор не смог к ней прийти.
«Много работы», — сказал. И к Верочке не пускали. Обещали, но пока не пускали.
Маша потихоньку вышла из палаты, решила сама спросить про батюшку. «Да, да», — кивнула медсестра и почему-то опустила глаза. «В ближайшее время пригласим батюшку, а пока идите, отдыхайте».
А следующим утром она узнала о самом страшном. Пришел врач и сказал, что у ее девочки остановилось сердце. «Это было ожидаемо.
Очень маленький вес, всего 22 недели. Органы еще не сформированы», — объяснял он. «Так бывает, поймите, мы ведь не боги».
Маша только плакала. Да, она все понимала и надеялась до последнего, что ее девочка выживет. Но чудо не случилось.
Сердце рвалось от боли, когда она поняла, что так и не увидела свою доченьку живой. Не пустили. Только тогда в операционной с трудом помнила, как медсестра уносила какой-то красный комочек.
Девочка ее родная. Она так и не прижала ее к своей груди. И больше никогда не сможет этого сделать.
И мертвой ее не показали. Врачи сказали, что нельзя Маше на это смотреть. Боль и пустота разрывали ее изнутри.
Остаток дней в больнице Маша провела, как в тумане. Лежала, спала. Приходил Виктор, Ирина Эдуардовна.
Оба тоже искренне переживали. Маша тогда удивилась, какой душевной и внимательной может быть свекровь. «Доченька, все наладится», — говорила она, гладя ее по голове.
«Доченька», — прям как мама говорила. И вот с тех пор прошло шесть лет. Маша очень тяжело переживала потерю ребенка, ведь ей так и не дали с ней попрощаться.
Когда ее выписали, Витя дочку уже похоронил. Как она рыдала на маленьком холмике городского кладбища, куда ее после долгих уговоров привез муж. Ирина Эдуардовна тоже была рядом с каменным лицом.
«Ничего, родите еще», — только и сказала она, когда шли из кладбища. И словно по сердцу тогда резануло Машу. Не могла она больше родить.
Осложнения были после той беременности. Свою боль Маша переживала день ото дня и никак не могла в себя прийти. Хотела вернуться в профессию, но словно перегорела внутри лампочка.
Руки так и опускались. Не находила она больше интересных ракурсов. Все ее герои казались ей безликими.
В конце концов Виктор, глядя на неудачные работы жены, предложил ей уйти. «Сиди дома, занимайся хозяйством», — сказал он. И Маша согласилась.
Жили они в квартире ее покойных родителей, где она провела все детство. Да, дома и стены помогают. Она с головой ушла в домашние дела.
Стирка, готовка, уборка, походы в магазин. Мечты о карьере рухнули. А Маша и не переживала.
Теперь она жила только карьерой мужа. А Виктор был настоящим профи. Журнал под его руководством стал еще популярнее в городе.
Настя, которая изредка навещала подругу, рассказывала о делах в редакции. Маша слушала внимательно и больше всего ее интересовала, как Виктор руководит. «Виктор — самый лучший редактор», — улыбалась Настя.
«Ох, Машка, повезло тебе с мужем!» «Я знаю», — кивала Маша. Ей было радостно слышать, что Витя совсем справляется. А еще радовало другое.
За все эти годы Виктор ни разу не дал ей повода для ревности. Хотя работал почти в Малиннике. Столько ведь девчонок хорошеньких в редакции, а он только на Машу смотрит.
И по вечерам домой спешит. Конечно, бывало, что задерживался, но это пустяки. Маша понимала, что в редакции ненормированный рабочий день.
То встречи, то презентации, то журнал в печать сдавать. А еще она была очень благодарна мужу. После той неудачной беременности она ведь так и не смогла подарить Виктору ребенка.
Да, правы оказались врачи, но он убедил ее, что им и вдвоем хорошо. Ирина Эдуардовна, приходя к ним в гости, все время говорила, как же ее сыну повезло. Жена такая заботливая.
Но с Машей она так и общалась. Скорее формально, чем по-родственному. А молодой женщине было все равно.
Чужая была для нее свекровь. Что уж поделать. Но с Витей все хорошо.
И это главное. В тот воскресный вечер все эти воспоминания так нахлынули. Маша сама не заметила, как погладила Витю на рубашку, затем костюм, несколько простыней заодно.
Муж то сидел за ноутбуком, потом что-то писал. Каждый занимался своим делом. Телефонный звонок разорвал тишину.
Маша вздрогнула, словно очнулась от своих воспоминаний. Виктор взял в руки свой мобильный и удивленно приподнял брови. «Мама, чего это она так поздно?», сказал он вслух и поднес трубку к уху.
«Да, привет. Что? Да, могу». На лице Виктора читалась какая-то растерянность, и это заметила Маша.
Удивилась. Но еще больше удивилась, когда муж махнул ей рукой, мол, пойду, поговорю с мамой, и ушел в ванную. Обычно Маша не слушала разговоры Виктора, а то это любопытство так и заело ее.
«Чего эта свекровь звонит так поздно? Да еще чтобы она не слушала!» Женщина подошла к двери ванной и прислонила голову. Виктор включил кран, поэтому сложно было понять, о чем говорит сын с матерью. Но Маша прислушалась.
«Ты же сказала, что все. Что опять за проблемы?» Донеслось из ванной. Маша напряглась.
«Это что за проблемы, о которых она не знает? Странно. Вообще-то у них с мужем нет друг от друга тайн. И сколько тебе надо?» Вновь послышался голос Виктора.
«Что за чушь? Может быть, это вообще не мой ребенок?» И что-то жарко зашептал. Маша не могла расслышать, но ей и этого хватило. Она застыла в ужасе.
«Как? У Виктора есть ребенок? Значит, он ей все-таки изменяет?» Разговаривал он явно не с мамой. А она дура. Надела розовые очки и живет, как блаженная, в полной уверенности, что муж ее любит.
А он где-то ребенка на стороне заделал. На ватных ногах Маша вернулась в комнату. Она не могла поверить в то, что только услышала.
Но Виктор сказал эту фразу…
«мой ребенок». Правда, сомневается. Но это уже все вторично.
Главное, что он изменил ей. Первым порывом у Маши было устроить мужу скандал, как только он выйдет из ванной. Но что она ему предъявит? Якобы слышала.
Да он вывернется. Начнет ее убеждать, клясться, а потом затаиться. И тогда Маша точно никогда не узнает правды.
Надо придумать что-то другое. Виктор вышел из ванной, какой-то потерянный. Сказал, что идет спать, поцеловал Машу и скрылся в спальне.
«Тебе завтра, как обычно, к девяти?» Спросила его Маша на удивление спокойно. «Нет, пораньше надо», — откликнулся Виктор. «Надо еще к маме заскочить».
«А что у нее? Чего звонила?» Стараясь казаться равнодушной, спросила Маша. «Да лекарства кончились, просила завести». Маша только угукнула в ответ.
Всю ночь она лежала, слушая мерное сопение мужа. Спит. И нисколько ему не стыдно.
А с другой стороны, чего она хотела? Он здоровый мужчина, и ему требуется продолжение рода. Это она ущербная. Маша тихонько всхлипнула, жалея себя.
Но разве так можно? Если завел другую, там родился ребенок, так сказал бы ей. По крайней мере, это было бы честнее. А так, спит с ней, живет под одной крышей, а сам в постель к другой ныряет.
Как это гадко! Уже засыпая, Маша решила проследить завтра за мужем. Посмотреть, куда он с утра пораньше поедет. Как только в половине восьмого за Виктором закрылась дверь, Маша тут же сорвала с себя передник и выскочила в прихожую, потом из квартиры.
Плана как такового не было, одна сплошная импровизация. «Вон за тем серым внедорожником!» Она буквально прыгнула в машину первого попавшегося таксиста. Пожилой мужчина понятливо хмыкнул и поехал за автомобилем мужа.
«За кем следим?» – осторожно спросил он. «А непонятно?» – резко спросила Маша. «Да что уж непонятного, мужу не доверяешь!» Маша ничего, Маша ничего не ответила, она лишь смотрела на машину Виктора, идущую впереди.
Маша поняла, что они едут в противоположную сторону города. Точно теперь, что не к маме. Ирина Эдуардовна живет в соседнем районе, а они уже через реку переехали.
Вскоре автомобиль Виктора остановился у небольшого парка. Маша попросила водителя проехать очень медленно. И вот она увидела, как Виктор подошел к какой-то молодой женщине, поговорил с ней две минуты, сунул ей в руки конверт и пошел прочь.
«Деньги своей любовнице передал», – со злостью подумала Маша, – «на ребенка своего». Разозлилась, а потом заплакала. «Эй, милая, ты чего?» – пожилой водитель легонько коснулся рукой ее плеча.
«Чего слезы льешь? Еще ведь ничего непонятно. Ну, встретился с какой-то девицей твой муж, но ведь не похоже, что у них отношения. Просто передал какой-то конверт.
Может, она его чем-то прижала и деньги выпрашивает. Ты об этом не думала?» «Даже если и так», – всхлипнула Маша, – «я прекрасно понимаю, по какой причине. Ребенок у них».
«Вот как», – почесал затылок мужчина, – «но тогда тебе надо прямо об этом мужа спросить, а не рыдать и следить за ним». «Да, вы правы», – вздохнула Маша, вытирая мокрые от слез щеки, – «я так и сделаю. Но уже дома она решила действовать иначе.
Надо Настю спросить, не знает ли она чего. Может, на работе ходят какие сплетни про мужа, а она не хочет ей просто говорить». «Какая любовница!» – выторщила на нее глаза подруга.
«Маша, нет, конечно. Даже мысли ни у кого такой не возникало. Витя только тебя любит!» Они сидели в кафе неподалеку от редакции.
Маша вызвонила подругу в обеденный перерыв, чтобы прямо обо всем спросить. Про встречу мужа с незнакомкой решила пока не рассказывать, а вдруг Витя действительно попал в какую-то нехорошую историю, а она его только подставит, рассказывая о том, что видела. «И тебе такие мысли могли прийти в голову?» – удивлялась Настя.
«Виктор как стена. На него никакие чары женские не действуют. Есть девчонки, которые строили ему глазки.
Но он никогда, слышишь, никогда даже не улыбнется двусмысленно кому-то. Виктор очень порядочный. Зря ты так.
И вообще, откуда в голове у тебя такие мысли?» «Не знаю. Пожалуй, плечами Маши. Просто показалось, наверное».
«Вот именно! Показалось!» – жарко заверила ее подруга. И этим немного успокоило Машу. Но тогда что это была за незнакомка в парке? А тот разговор, подслушанный ею в ванной, о каком ребенке он говорил? Эти мысли все равно тревожили Машу.
Но она решила пока молчать. Время покажет, что дальше просто будет наблюдать. Прошла неделя.
И все было вроде бы без перемен. Как-то она вернулась домой из магазина, приготовила мужу ужин и прилегла. От всех переживаний, мыслей, что мучили ее все это время, она словно провалилась в какую-то бездну.
Уснула в один момент. Проснулась она уже поздним вечером. Через незанавешенное окно в комнату светили огни уличных фонарей.
Маша даже зажмурилась и потянулась. Вроде выспалась. А что же ночью она делать будет? И тут же с тревогой огляделась.
А где же Витя? Ведь уже ночь на дворе. Хотела было встать, но вдруг услышала голос мужа из прихожей. Он вновь говорил по телефону.
Тихо, но все было слышно прекрасно. «Да спит она, я только что смотрел». Маша тут же притворилась спящей, а сама слушала во все уши.
Я не понимаю, как она могла узнать? Настя, не истери. Мы с тобой уже поговорили на работе. Ничего не изменится.
Мы как встречались с тобой, так и будем. А Маша? Да просто насмотрелась глупых сериалов. Да-да.
И я про то же. Сидит дома, страдает от безделья. Вот и придумала историю.
Ничего она про нас не знает и не узнает. Пока. Любимая, ты же знаешь, что я пока не могу с ней развестись.
Мне надо, чтобы она оформила на меня свою квартиру. Нет, я, конечно, могу купить новую для тебя и меня, но это такие деньги. Зачем тратиться, когда рядом такой вариант? Виктор замолчал и заглянул в комнату.
Убедившись, что жена мирно спит, он плотнее закрыл двери и тихо продолжил разговор. А Маша, открыв глаза, слушала, что говорит ее муж, и ужасалась. Оказывается, все эти годы она жила с монстром.
Я уже договорился с врачом. Да, лекарство он дал. Я уже подмешиваю ей понемногу в чай.
Она и сейчас спит. Видимо, лекарство уже действует. И про любовницу она ляпнула, потому что лекарство начало действовать.
Врач сказала, что скоро у Маши начнутся проблемы с головой. Видения там всякие, истерики. А потом дело в шляпе.
Я потребую экспертизы, и ее признают невменяемой. Настя, не переживай, она будет потом надежно закрыта в клинике. Он помолчал, что-то слушая, потом усмехнулся.
Да, я все придумал. Я же у тебя талант. Виктор что-то еще говорил.
Нет, даже не говорил, а мурлыкал со своей любовницей. То, что он разговаривает именно с ней, Маша, конечно, поняла. Как и то, что разлучницей является ее лучшая подруга Настя.
Подлая, плакала беззвучно Маша, смотрела мне в глаза и врала. А сама потом все Виктору рассказала. Мысли о незнакомке в парке отошли на второй план, или даже на третий.
Теперь Маша об этом вообще почти не вспоминала. Она решила, что та женщина просто знает про планы Виктора и этим вытягивает из него деньги. А ребенок? Нет, наверное, ей тогда все послышалось, или она не так поняла.
Сейчас была другая проблема. Душу сковал ужас, ее муж готовит против нее подлость, при этом мило улыбаясь и целуя ее по утрам. Свести с ума? Отобрать квартиру? Но мы еще посмотрим, кто кого.
Подумала про себя Маша и закрыла глаза, и вновь заснула. Возможно, те препараты, о которых говорил Виктор, уже начали действовать. Утром Маша открыла глаза.
Первое, о чем она вспомнила, подслушанный вчера разговор. Господи, что-то много в ее жизни стало подслушанных разговоров. Но ничего не поделать.
Настя, Витя, самые близкие люди были предателями. Никому теперь нельзя доверять. В комнату заглянул Виктор.
Привет, любимая. Он искренне улыбнулся, что сложно было поверить, что вчера он говорил про нее. «Доброе утро», — зевнула Маша, стараясь казаться равнодушной.
«Ну ты и соня!» Виктор поцеловал ее в висок. «Я вчера пришел, ты спишь. Я не стал тебя будить, думал, ты сама встанешь, а ты до утра так и прикорнула на диванчике.
Ты чего, не заболела?» «Не знаю». Маша прикрыла глаза, чтобы не видеть его притворно-заботливого лица. «Слабость какая-то.
Может быть, доктора?» Виктор уже потянулся за телефоном. «Нет-нет, я просто отлежусь. Прости, милый, я завтрак тебе, наверное, не смогу приготовить.
Я и сам сварю себе кофе. Ты поправляйся». Виктор поцеловал ее и пошел к дверям.
Потом обернулся. «Машенька, если тебе будет хуже, то ты мне звони, хорошо?» Маша молча кивнула в ответ и накрылась пушистым пледом с головой. Ей сложно было поверить, что ее Виктор совсем не тот человек, за которого себя выдавал.
Но она сама все вчера слышала. И Настя — змея. Теперь ей никому нельзя было верить.
Все надо решать самой. Как только за Виктором закрылась входная дверь, Маша подскочила с дивана. Первонаперво надо было найти, что именно ей в чай добавляет муж.
«Ведь действительно, слишком долго она спала. Как-то странно». «Добавляет в чай, — так он говорил.
— Значит, капли. Или порошок?» Маша обыскала кухню, спальню, зал, кабинет Виктора. Ничего подозрительного.
Значит, он носит с собой. Весь день она провалялась в кровати. Лежала и вспоминала свою жизнь.
Как так случилось, что она, подающей большие надежды фото-журналист, вдруг превратилась в домохозяйку? Да, потеря ребенка подкосила ее. Но потом… Почему столько лет она не могла восстановиться? Не потому ли, что горячо любимый ее муж внушил ей, что она никчемная, ничего не умеющая? И ее удел — варить супы, гладить его рубашки и терпеливо дожидаться мужа с работы? Получалось именно так. Да, когда после больницы она осталась со своим горем наедине и погрузилась в уныние, именно Виктор убедил ее, что ей надо успокоиться, взять паузу в работе.
И она послушалась, успокоилась. А ведь надо было наоборот. Через силу, через нехочу поднимать себя за шиворот и идти, отвлекаться, заниматься любимым делом.
А теперь она забыла почти все, чему ее учили в университете. Только рецепты блюд, секреты домашнего уюта и иногда очередной сериал в минуту отдыха. Маша растворилась в своем муже.
Жила его успехами, гордилась им. И что в итоге? Он нашел ей замену. И это после всего, что с ними случилось.
Маша поняла, что надо действовать. Нет, скандалом здесь было ничего не решить. Маша решила сделать вид, что она по-прежнему сонная, вялая.
Вечером, когда Виктор пришел домой, он с удивлением увидел вновь спящую жену. Ничего не было приготовлено на ужин, постель с утра так и не заправлена в спальне, Маша по-прежнему на диване в зале. Он осторожно потрогал ее за плечо, приложил ладонь к ее лбу.
Спит. Он вышел из комнаты и кому-то набрал на телефоне. «Препарат действует не так, как вы обещали», — услышала Маша голос Виктора.
«Она спит целыми днями». «Нет, я делала так, как вы говорили. Мне не надо так.
Я же понятно объяснил. У нее должно быть помутнение рассудка как минимум, а тут она словно овощ стала. Хорошо, приезжайте».
Он ушел на кухню и там пил чай, готовил себе ужин. А Маша ждала. Кто-то должен был приехать.
Но кто? Она судорожно сжала диктофон, который предусмотрительно взяла с собой. Где-то через час в дверь позвонили. Маша услышала незнакомый мужской голос.
Виктор что-то говорил, он явно был обескуражен всей ситуацией. «Вот», — сказал Виктор, открывая двери в зал, — «спит вторые сутки». «Странно», — протянуло гнусавый мужской голос.
Маше так хотелось открыть глаза, увидеть этого человека, но она пересилила себя и лишь осторожно нажала на кнопку диктофона, который был у нее в руке. Пушистый плед все скрывал. «От тех капель, что я вам давал, такого эффекта не могло быть, если только вы не нарушили дозировку», — задумчиво произнес незнакомец…
«Ровно десять капель, как вы и говорили», — воскликнул Виктор. «Ничего не понимаю. Хотя вначале может наблюдаться некая заторможенность.
Подождите, а она точно нас не слышит? Нет, спит же, видите?» Маша дышала ровно, спала, даже улыбалась слегка во сне. «Да, действительно спит. Может быть вызвать скорую?» «И что я ей скажу? Жена спит, у нее же возьмут анализы, и там явно выявят этот препарат».
«Скажете, что сама его пила? Вы ни при чем. Хотя вы правы. Возникнет вопрос, где она взяла это лекарство.
Да я думаю, все будет нормально. Вскоре все пойдет по плану, не беспокойтесь. Где-то через месяц, когда препарат накопится в организме, она станет буйной и даже неуправляемой».
Незнакомец подошел к дивану и взял руку Маши, чтобы посчитать ее пульс. Женщина про себя с радостью отметила, как удачно она держит диктофон в другой руке. Но в то же время она понимала, что не сможет дальше изображать из себя спящую, поэтому женщина вздрогнула, когда незнакомец коснулся ее и открыла глаза.
На нее смотрел худощавый мужчина лет пятидесяти, противный такой, с тонкими усиками, с редеющей кудрявой шевелюрой. «Машенька!» — воскрикнул Виктор. Мне даже доктора пришлось позвать.
«Ты вторые сутки какая-то вялая!» Он подбежал, обнял ее. Маша еле-еле успела спрятать диктофон под подушку. «Витя, а что происходит?» — пробормотала она, изображая, что только проснулась.
«Мне показалось, что ты заболела. Вот доктора позвал». «Скорая, что ли?» Маша, не понимающая, уставилась на мужчину.
Тот явно занервничал. «Нет, что вы! Я в частном порядке!» «Да, Маша, я из частной клиники вызвал врача». Торопливо объяснил Виктор.
«Не стал сразу в скорую звонить. Они тут сразу шум поднимут. Ты же знаешь, куча анализов и все такое.
В больницу еще тебя заберут. А я знаю, как ты не любишь больницы». «Да, ты прав», — зевнула Маша.
«Со мной все в порядке, просто, видимо, сильно устала». «Да, родная, совсем ты себя не бережешь с этими домашними делами. Правильно, отдыхать тоже надо».
Виктор бережно гладил ее по голове и со стороны казался таким заботливым мужем, и раньше бы Маша ему поверила.Но не теперь, когда она столько слышала. «Я, наверное, пойду», — тактично кашлянул мужчина.
«Да-да, я вас провожу», — откликнулся Виктор. В прихожей они о чем-то пошептались, Маша только расслышала. «Десять капель».
Она вздрогнула. «Да, муж целенаправленно ее уничтожает. Но теперь она в курсе всего происходящего, и у него вряд ли все выйдет так, как он хочет».
Виктор вернулся, сел рядом с Машей, обнял ее, ласково заглянул в глаза. «Малыш, может быть, тебе чаю принести?» — предложил он. «Можно», — согласилась Маша.
«Только пойдем на кухню». А на кухне она поняла, что Виктор пытается ее отвлечь, чтобы она не видела, как он заваривает чай. Сразу в ванну ее отправил, чтобы она умылась после сна.
Маша в другой раз бы и не обратила на это внимания. В принципе, и сама собиралась. Но в этот раз она знала, что неспроста муж выпроваживает ее из кухни.
Внутри бушевала буря. Он же считает, что из-за капели жена спит все время и все равно продолжает свое черное дело. Но она тоже знает, что делать.
«О, чаек!» — улыбнулась Маша, зайдя в кухню, увидев накрытый стол. «Дорогой, прости, я же ничего сегодня не приготовила». «А, пустяки», — улыбнулся Виктор.
«Я тут бутербродов наделал. Конфетки, фрукты. Нам хватит».
«Хорошо», — кивнула Маша и тут же сделала вид, что что-то вспомнила. «Дорогой, а ты не можешь мне принести телефон из гостиной?» «Ты ждешь от кого-то звонка?» Он удивленно приподнял брови. «Да, Настя может позвонить», — придумала на ходу Маша.
Виктор только плечами пожал и пошел за телефоном, а в это время Маша успела поменять чашки. Пусть сам и пьет свою гадость. Явно ведь накапал те десять капель.
Виктор вернулся с ее телефоном. Потом они пили чай и болтали о пустяках. Ох, как же хотелось сорваться Маше.
Сказать ему все в лицо. Все, что она знала о муже и о чем догадывалась. Но сдержалась.
У нее была другая цель. «Милый, а ты меня по-прежнему любишь?» Спросила она вдруг невзначай. «Конечно».
Виктор даже поперхнулся чаем. «Дорогая, ты для меня дороже всех на свете. Почему ты спрашиваешь?» «Да так, просто лишний раз хотела услышать от тебя признание в любви», — улыбнулась Маша.
Потом она направилась в ванную. Уже включила воду, когда услышала, как у мужа зазвонил телефон. Маша припала к двери.
«Да все нормально», — услышала она. «Не звони сейчас, а то она уже что-то заподозрила. Правда, какая-то странная или это лекарства так действуют? Все, пока.
Целую». Это он с Настей разговаривает. Машу затрясло от злости, но она справилась с эмоциями.
Залезла в ванную и долго лежала, обдумывая, что ей дальше делать. Следующий шаг было найти то чертово лекарство. Или действительно так работало лекарство, или Виктор устал, но когда Маша вышла из ванной, он мирно спал на их кровати в спальне.
Убедившись, что сон его крепок, она тщательно начала обыскивать его портфель, потом вещи. В кармане пиджака она нащупала маленький пузырек. Это и было то самое непонятное лекарство, которым, как оказалось, муж травил ее уже несколько дней.
«Сегодня сам попробовал», — улыбнулась злорадно своим мыслям Маша. На пузырьке не было никакого названия. Вначале женщина хотела просто вылить препарат в раковину, но потом передумала.
Аккуратно перелила содержимое в старый контейнер от контактных линз, прополоскала пузырек и налила туда чистой воды. «Пусть теперь хоть сто капель льет», — прошептала Маша и положила пузырек назад, в карман пиджака. А сама потом спрятала контейнер с лекарством подальше в сервант, туда же она положила и диктофон.
Это были доказательства замыслов ее мужа. Маша еще не решила, как ими воспользоваться. Время покажет.
Теперь по утрам она пила чай совершенно спокойно, даже если Виктор ей наливал. Да, он внимательно следил за ее самочувствием, но ничего не происходило. Маша была спокойна, бодра.
Она видела в глазах мужа некоторое беспокойство и даже веселилась от этого. В какой-то момент решила подыграть. Как-то у нее упала чашка из рук, упала и разбилась.
— Дура! Курица, будь ты проклята! — вдруг закричала она, подняла осколок чашки и еще раз шарахнула его о пол. Посыпались мелкие осколки. Виктор явно был ошарашен от такого поведения и в то же время от Маши не ускользнуло, как он вдруг приободрился.
— Дорогая, это всего лишь чашка. Что с тобой? — удивленно спросил он. — Вот именно, просто чашка! — воскликнула Маша.
— Надоело все, вся эта посуда. Моешь ее, трешь, а она… раз и на части, неблагодарная. — Кто? Чашка? — фыркнул Виктор.
— Да. — А ты чего смеешься? — со злостью вскричала Маша. — Что ты, дорогая, что ты? Я просто спрашиваю, ты успокойся.
Хочешь еще что-нибудь разбей, а я пойду, мне в редакцию пора. Он чмокнул ее в щеку и убежал, чуть ли не в припрыжку из квартиры. — Радуется, — отметила про себя Маша.
— Думает, наконец-то начала действовать его зелье. Ага, дудки. Но на всякий случай, чтобы муж точно уверился в своей победе, кинула на пол пару тарелок.
Жалко было. Но что поделать, раз начала играть спектакль, будет играть его до конца. К обеду раздался звонок в двери.
На пороге стояла Ирина Эдуардовна. — Здравствуй, дорогая. Свекровь прошла в квартиру, мимолетом глянула на кухню.
Маша уже убрала осколки. Везде был идеальный порядок. Свекровь удивленно приподняла брови, но промолчала.
Вроде бы и сноха выглядела нормально, а сын ей уже неделю твердит, что с Машей что-то не то. Сегодня с утра посуду била, за собой не следит. Нет, все в порядке с первого взгляда.
— Вот, решила в гости к вам заглянуть, — сказала она, снимая плащ в прихожей. — И правильно, — улыбнулась Маша. — Я тут пирог решила испечь, яблочный, как Витя любит.
— Да, это хорошо, — Ирина Эдуардовна внимательно посмотрела на сноху. — Маша, а у вас с Витей все хорошо? — Да, — не моргнув глазом, ответила Маша. — А почему, вы спрашиваете? — Да что-то он в последнее время какой-то другой стал.
Задумчивый. Я не пойму. — Может быть, на работе за парка? — пожала плечами Маше.
— В редакции ведь всегда все не, слава богу. — Да, это точно. Правильно ты сделала, когда ушла оттуда.
В семье кто-то один должен быть адекватным. Женщины дружно рассмеялись. Потом они вместе делали пирог, общались, пили чай.
Да, отношения у них были всегда натянутые, но в этот день как-то так мило пообщались. Маша чувствовала подвох, но не могла понять, неужели во всех этих делах с лекарством замешана Ирина Эдуардовна? Нет, вроде бы не похоже. Разве она может пойти на преступление? Ведь в прошлом судья? И про то, что Виктор изменяется лучшей подругой? Нет, Маше не верилось, что такое возможно.
Ирина Эдуардовна хоть и чужая, но не подлая, а Виктор. Он был ближе всех, а ударил так больно, что и врагу не под силу было бы. Но Маша должна держать удар.
Еще не время раскрывать все свои карты. Машенька, о чем ты задумалась? Свекровь заметила, что сноха смотрит в одну точку. Да так, пустяки, отмахнулась Маша.
Надо уже скоро ужин готовить Вите. Точно, уже пятый час. Ничего себе, посидели мы с тобой.
Ну, я пойду. Свекровь ушла в полном недоумении. И чего это сын накануне жаловался, что Маша как будто не в себе? Вполне адекватная.
А Машу в тот вечер ждало еще одно испытание. Виктор пришел домой в восьмом часу вечера. Он поцеловал жену, внимательно на нее посмотрел, спросил о самочувствии.
Маше так было противно его видеть, что не высказать. Очень тяжело общаться с человеком каждый день, зная, что он желает тебе зла, и улыбаться ему. Голова болит, пожаловалась Маша.
Я пойду спать. Ужин на плите. Хорошо.
Довольно, согласился Виктор. Иди, отдыхай. Маша лежала в спальне, ворочалась и думала, как ей бросить в лицо все обвинения Виктору.
Предъявить доказательства, а их немало, запись диктофона, эта непонятная жидкость в контейнере из-под линз, подслушанный разговор с Настей, выгнать его из квартиры и все. Но сердце жаждало мести. И Настя. Они ведь с ней после всего этого еще ни разу не виделись. Трудно было посмотреть в глаза той, которой столько лет доверяла. Как будто не Настя виновата, а она, Маша.
Она уже дремала, когда раздался звонок в двери. Маша открыла глаза, прислушалась. В прихожей раздавался сдавленный смех, шепот.
Она села на кровати, прислушалась. — Ты зачем пришла? — тихо говорил Виктор. — Она же может проснуться.
— И что? — со смешком послышался женский голос. — Она и так у тебя уже наполовину того, как ты говоришь. Какая разница, что я там почудилась? А я так скучала.
И на работе ты такой строгий, на меня не смотришь. Милый, поехали в ночной клуб, а потом ко мне. — Ладно, сейчас — согласился Виктор.
Он направился в гостиную, видимо, за телефоном. А Маша сидела также на кровати и не могла пошевелиться. Она поняла, кто у них в гостях.
Это Настя пришла. Бестыжая, совсем страх потеряла. Да сколько она будет это терпеть? Маша резко встала и вышла из спальни.
В тот самый момент Виктор, уже вернувшийся в прихожую, целовался с Настей. — Привет, подруга! — тихо проговорила Маша. Ее слегка потряхивала от ярости.
Она сдерживалась из последних сил, чтобы не вцепиться в волосы разлучницы. — Маша? — Настя выглянула из-за плеча Виктора и ухмыльнулась. — А мне сказали, что ты крепко спишь.
— Не дождетесь! — яростно прошипела Маша. — Какая же ты гадина! Вот хоть кто, только не ты! — А почему не я? — нагло улыбнулась Настя. — Мне всегда Витя нравился.
Это просто случай, что он к тебе первый подошел. Но потом он осознал свою ошибку. Правда, Витя? — Девочки, не ссорьтесь! — растерянно пробормотал Виктор.
Он был обескуражен такой ситуацией, все выходило из-под его контроля. — Подонок! — закричала Маша. — Убирайся, к черту! — Никуда я не пойду! — вдруг заявил Виктор.
— Я здесь живу. Прописан. — И что? — Это моя квартира! Пошел вон к своей потаскухе! Маша была в ярости.
— Чтобы я больше ни тебя, ни ее не видела! Больше себя не контролируя, Маша кинула в него первое, что подвернулось под руку. Это была напольная ваза. Ваза упала прямо под ноги Виктора.
— Витенька! — заохала Настя. — А ты был прав, она совсем неадекватная стала. Надо специальную бригаду вызывать.
— Себе вызови! — воскликнула Маша. — Пошли вон! Или я сейчас в полицию позвоню! — И что ты им скажешь? — вдруг усмехнулся Виктор. — Что ты кидаешься на людей? К тебе в гости пришла подруга, а ты на нее с кулаками.
Так ведь, Настя? Та с готовностью закивала головой. — А бригада мне быстрее поверит. Ты уже больше месяца наблюдаешься у психиатра.
Он регулярно к нам приходит и видит твое ухудшение. И он давно меня предупреждал, что ты становишься неуправляемой. — нагло заявил Виктор.
— Я? — от возмущения у Маши даже дыхание перехватило. — Никто к нам не ходит. — Вот видишь, у тебя уже провалы в памяти.
Помнишь хотя бы, что сегодня посуду перебила на кухне? — Так это тот с противными усами. Пропуская вопрос мужа мимо ушей, догадалась Маша. — Яков Николаевич очень хороший и уважаемый в городе специалист…
Его диагнозу доверяют. — В общем так, иди в спальню и успокойся, иначе тебя прямо сейчас увезут в больничку. Маша отшатнулась от мужа, его лицо перекосило гримасой ярости.
И в этот момент с ним бороться было себе дороже. Маша ушла в спальню под довольный смех Насти. Потом хлопнула дверь, и муж с любовницей ушли.
А Маша упала на кровать и зарыдала. Что толку от того, что она собирала доказательства? Что муж ее задумал против нее недоброе? Он, оказывается, всему миру уже объявил о ее недееспособности. И попасть в больничку — это только вопрос времени.
В конце концов, что стоит ее запись на диктофоне? Да ничего. Сложно будет доказать, кто говорит, когда и где. Может быть, эти слова вообще вырваны из контекста другого разговора? Лекарства? Где доказательства, что она не сама его достала? А телефонный разговор с любовницей — просто ее выдумка.
Виктор все может обыграть так, что ее же слова будут против нее. Маша была растеряна и раздавлена. Рухнула ее счастливая жизнь.
Все ее планы и ожидания. Муж теперь будет действовать в открытую. И что с этим делать, Маша не знала.
А ночью ей приснился сон. Она шла по осеннему парку, под ногами шуршали листья, светило яркое солнце, и так было тепло и радостно на душе, словно на него ничего страшного и не случилось в ее жизни. Неожиданно к Маше подбежала огромная собака, черная, лохматая.
Тихая радость сменилась паническим ужасом. Она не могла ни пошевелить ни ногой, ни рукой. Крик застыл в горле.
Собака не нападала, она просто стояла на тропинке и не давала Маше пройти. Наконец, немного придя в себя, женщина попыталась шагнуть в сторону, но с обеих сторон дорожки вдруг выросли колючие кусты. Обернулась назад, а там девочка бежит, маленькая совсем, лет шесть ей.
Увидела Машу и как закричит. «Мама, не бойся, дружок такой добрый!» Девочка подбежала к Маше, руки протянула, женщина отшатнулась от ребенка. «Мама, у нее нет дочери! Ее малышка умерла!» А девочка только головой покачала, осторожно обошла Машу, приблизилась к собаке, погладила ее.
«Пойдем, дружок, нас никто с тобой не любит», — громко сказала девочка. И они пошли по тропинке вперед, маленькая девочка и огромная черная собака. Еще мгновение, и они растаяли, как дымка.
А Маша хотела было следом побежать, да ноги словно в землю вросли. Девочка, странная девочка. Маша так и не разглядела ее лица, как в тумане оно было, и только звонкий голосок стоял в ушах.
«Мама!» Женщина даже проснулась от этого крика, сердце бешено колотилось, лепкий пот выступил на лбу, конечности словно окаменели. Маша с трудом села. Что это за сон? Неужели ей приснилась собственная дочь? Ни разу не снилась ведь? Да, в этом году ей было бы столько же, как той девочке из ее сновидения.
Зачем она к ней приходила? Маша задавала тысячу раз себе этот вопрос и не находила на него ответ. «Господи, я правда схожу с ума», — прошептала Маша. Она глубоко вздохнула, прислушалась.
Виктора не было в доме. И хорошо. Встреча с мужем была бы для нее сейчас самым тяжелым испытанием.
Как смотреть на него? Как с ним разговаривать после того, что вчера было? И тут у нее зазвонил телефон. Неизвестный номер. Маша после некоторых колебаний взяла трубку.
«Здравствуйте, Мария Сергеевна?» — услышала она в трубке незнакомый женский голос. «Да, это я», — осторожно ответила Маша. «Вас беспокоят из детского дома.
Меня зовут Анна. Я работаю воспитателем в дошкольной группе. Ваш номер мне удалось узнать в поликлинике, которой вы прикреплены».
«И с каких это пор там раздают номера?» — неприятно удивилась Маша. «И вообще зачем вы мне звоните?» «Это долгий разговор. И не по телефону», — ответила ей Анна.
«Давайте встретимся. Я вам все объясню». «Ну, давайте», — с сомнением произнесла Маша.
Неужели Виктор опять что-то придумал? — подумала женщина, но тут же отмела эту мысль. Может быть, в детском доме узнали, что она в прошлом фотограф, и решили заказать у нее фотосессию для своих воспитанников в качестве безвозмездной помощи. Маша решила не гадать, вот встретится и все узнает.
Они договорились встретиться в центре города, в небольшом кафе, через пару часов. Зайдя в кафе, Маша так и замерла. Она сразу узнала ту женщину, с которой Виктор встречался чуть больше недели назад в парке.
В руках она держала сложенную газету. Как и сказала при телефонном разговоре, когда Маша спросила, как ее узнать при встрече. Сердце Маши застучало тревожно.
Неужели Виктор что-то еще придумал? — Анна? — Маша подошла к женщине. Светловолосая, миловидная женщина подняла голову и осторожно кивнула в ответ. — Вы Мария? — Да, я вас слушаю, — ответила Маша, села и в упор посмотрела на ту, которую неделю назад еще считала разлучницей.
Сейчас, конечно, понимала, что ошиблась тогда, но явно ничего хорошего ей этот разговор не сулил. По крайней мере, Маша так чувствовала и была настроена на самое плохое. Она была сжата, как пружина и могла дать отпор в любую секунду.
Если эта барышня будет ей что-то предъявлять, говорить о Викторе, да пусть его забирает и делит вместе с Настей, как хочет. За эту неделю любовь Маши к мужу сошла на нет. Она чувствовала, что просто люто его ненавидит.
Но вначале проясните вопрос, кто вам дал мой номер телефона? Как я сказала, в вашей поликлинике мне помогли. Но это, поверьте, из самых добрых побуждений. Не сердитесь.
Анна умоляюще посмотрела на Машу своими огромными голубыми глазами. Просто сложилась такая ситуация, что я не знаю, кому больше обращаться. Я до этого общалась с вашим мужем, попыталась ему все объяснить, но он, наверное, не понял всю серьезность ситуации, дал десять тысяч и все.
Но это очень мало. Стоп! Маша подняла руку, чтобы остановить свою собеседницу. Я ничего не понимаю.
Какие десять тысяч? И что за ситуация? Как? — ахнула Анна. — Он вам ничего не сказал? Анна, что он должен был мне сказать? Маша начала уже злиться. Что за представление разыгрывает перед ней эта барышня? Маша, вашей дочери требуется серьезная операция.
Иначе она может навсегда потерять зрение. Верочка стоит в очереди на бесплатную операцию. Но боюсь, что мы можем потерять время.
Врачи сказали искать спонсоров. А где их искать? Они все только в телевизоре, все такие щедрые. А на деле? Вот я и вспомнила, что у Веры есть свои родители.
Посмотрела, узнала. Оказалось, что вы живете весьма состоятельно. Почему бы не помочь родному ребенку? Маша обомлела, слушая ее.
Что она вообще несет? Как вам не стыдно? — наконец произнесла Анна, и слезы навернулись на глаза. Маша часто заморгала. — Вы бессердечная и подлая.
Как вы можете такое говорить? Моя дочь умерла в роддоме шесть лет назад. А вы тут сейчас сидите и говорите мне про какого-то ребенка. По-вашему, получается, что я бросила собственную дочь? Я ее похоронила шесть лет назад.
Теперь Анна смотрела на нее с изумлением. — Простите, ваш муж Виктор Степанов — редактор нашего городского журнала? — проговорила она смущенно. — Да, это мой муж.
Вскинув голову, ответила Маша, а потом опустила и закрыла лицо руками. Наша дочь умерла, родившись в двадцать две недели. Врачи не смогли ее спасти.
У малышки остановилось сердце. Если что, у меня есть свидетельство о смерти. — Какое свидетельство, когда я сама видела заявление об отказе от ребенка вами, подписанное? Анна часто моргала, ничего не понимая.
— Нет, ваша девочка жива. Вера. Вера Степанова.
Я по фамилии начала искать. Думала, она у нас подброшенная. А потом заведующая сказала, что от нее отказались родители, так как девочка родилась глубоко недоношенная.
Якобы побоялись, что ребенок инвалид будет. Я сама видела документы об отказе от ребенка. Там ваша фамилия, имя, отчество и подпись ваша.
— Я ничего не подписывала, — прошептала Маша. — Значит, моя девочка жива? — Жива, жива, — радостно закивала головой Анна. Очень хорошая, смышленая девочка.
И все у нее нормально. Ходит, говорит, даже песни поет так, что заслушаешься, стихи хорошо читает. Одна вот проблема с глазками.
Ей уже делали две операции, но это не то. Надо другую операцию, а ее вот бесплатно не дождешься. — Верочка.
Он все-таки назвал ее Верочкой, как я просила. Маша схватилась за голову. — Господи, неужели это все подстроил Виктор? Что он вам сказал, когда вы ему сообщили о ребенке? — Он не был удивлен, что она жива, — осторожно подбирая слова, рассказывала Анна.
Скорее, просто обескуражен, что прошлое снова появилось в его жизни. Ругался только, откуда я узнала о нем, его адрес. А чего его узнавать, когда он в нашем городе известная личность? Я ему первый раз позвонила, попросила встретиться.
Он отказался. Тогда я все по телефону ему выложила. Он обещал подумать, что может сделать.
И замолчал. Только в детский дом потом какой-то меценат сладости передал. — Скорее всего, ваш муж, я так думаю.
Через некоторое время я опять позвонила, назначила встречу в парке, хотела лично все ему объяснить, рассказать про Верочку. А он пришел, сунул мне конверт в руки и ушел, сказав, что чем мог, тем помог. Я, когда открыла конверт, то так и остолбенела.
Всего десять тысяч, когда операция стоит несколько миллионов. Я не верю в происходящее. Мой ребенок жив? Как так? Мне же тогда сказал врач, что она умерла.
Витя плакал вместе со мной и Ирина Эдуардовна. Она, получается, тоже знала. Или это она все и устроила? — лихорадочно говорила Маша.
— Да, я помню, как она сказала, что нам надо написать отказ, а потом тот врач. Он говорит, что ребенок умер. И могилка… Витя ведь даже на могилку меня возил.
Я теперь каждый год там бываю, убираю, цветочки ношу, в церкви свечки за упокой своей доченьки ставлю, а она живая. Господи, ужас какой! Если вы мне не верите, я могу вам показать документы об отказе. Анна достала из сумки свой телефон.
Я сфотографировала бумаги, там есть подписи. Она протянула Маши телефон. Женщина буквально впилась глазами в изображение на экране.
Да, без сомнений, это были их фамилии. Подпись Виктора. Да, это он так расписывается.
За эти годы подпись нисколько не поменялась. А вот ее подпись… Это не моя подпись? — изумленно проговорила она. Похоже, но не моя, не мой почерк.
Теперь все становится на свои места. Вам солгали? Анна сочувственно смотрела на Машу. Мне очень жаль.
Да черт с ним! — воскликнула Маша. — С ними я потом буду разбираться. Сейчас я хочу увидеть свою девочку.
Это возможно устроить? — Думаю, да, — кивнула Анна. И вот они уже ехали на такси в детский дом. Приехав на место, они сразу зашли в кабинет к заведующей.
Вначале Юлия Геннадьевна в штыки встретила незнакомую молодую женщину. «Знаю я вас, кукушек! — заявила она. — Вначале откажутся, убегут от проблем, а потом вот сидят у меня здесь в кабинете, слезы льют.
Да, Вера Степановна находится в нашем детском доме. Да, у ребенка проблемы с глазами. А вы, когда ее бросали, не понимали, что у недоношенных детей часто бывают серьезные заболевания? Что теперь вы от меня хотите? Показать вам девочку? Я вам ее покажу, но на расстоянии, не более.
Хотите помочь ребенку? Помогайте. Я вам дам реквизиты. Но общаться с ребенком не позволю.
И вы, Анна Николаевна, тоже хороши. Без году неделю здесь работаете, а уже самостоятельно принимаете такие решения. Кто вас просил сообщать Степановым о дочери? Но я с вами еще поговорю.
— Подождите, — остановила гневную речь Маша. — Анна очень правильно поступила. Я ведь все эти годы была уверена, что моя девочка мертва.
У нее и могилка есть. — Что за чушь? — растерялась Юлия Геннадьевна. — Жива ваша дочь? Или она не ваша? — Анна Николаевна, чего вы всех запутали? Это другие Степановы.
— Да те самые, — тихо возразила Анна. — Просто женщине соврали. Не отказывалась она от дочери.
И Маша сбивчиво рассказала, как было дело. — То есть это не ваша подпись? — Юлия Геннадьевна недоверчиво посмотрела в личное дело Веры, которое достала, в конце концов, из сейфа. — Не моя, — уверила ее Маша.
— Тогда это другое дело. Но ваш муж… Я не знаю, как его можно назвать. — Он подонок и гад, — тихо произнесла Маша.
— Но с ним и всеми, кто с ним заодно, я буду разбираться позже. Сейчас я хочу увидеть свою девочку. Верочка.
Единственное, за что я благодарна Виктору. Он хотя бы назвал дочку, как я просила. — Пойдемте в игровую.
Дети сейчас там. Юлия Геннадьевна решительно встала и направилась к двери. Маша заторопилась за ней.
В игровой комнате было малышей двадцать, от трех до шести лет. Одни складывали кубики, другие что-то рисовали за столом, мальчишки катали машинки, а одна девочка скромно сидела в углу и прижимала к груди плюшевого мишку. Маша посмотрела на нее и сердце сжалось.
Как же эта малышка напоминала ее саму в детстве. Такая же худенькая, со слегка курносым носиком, волосы пшеничного цвета аккуратно заплетены в толстую косичку. И только Маша не могла понять цвет ее глаз, которые скрывали толстые очки.
— Она так плохо видит? — ужаснулась женщина. — Зрение стремительно падает, — вздохнула Юлия Геннадьевна. — Но если сделать операцию в ближайшие месяц-два, то миопию можно остановить.
Офтальмологи дают благоприятный прогноз в таком случае. Зрение можно будет вернуть. Не стопроцентное, конечно, но все же.
Там еще астигматизм. Но это все можно контролировать, если сделать операцию. — Можно мне к ней подойти? — дрожащим голосом шепнула Маша.
— Можно. Только не говорите пока, кто вы есть на самом деле. Вы понимаете, что девочке и так не сладко…
Она плохо видит и из-за этого не может нормально играть с другими ребятишками. Часто плачет. А тут еще такое потрясение.
Мама появилась и тут же ушла. Вы ведь понимаете, что я не могу вам ее отдать? — Я все понимаю. Маша шагнула к девочке.
— Здравствуй, Верочка. Маша присела на корточке рядом с малышкой. — Меня зовут тетя Маша.
— Здравствуйте. — подала голосок девочка и внимательно посмотрела на незнакомую тетю. — Вы наша новая воспитательница? — Нет, я фотограф.
Проглотив кому в горле, ответила Маша. — Хочу тебя сфотографировать. Ты не против? — Меня? — поразилась девочка.
— Я же, я же. Она всхлипнула и замолчала. — Солнышко, ты чего расстроилась? — удивилась Маша и погладила малышку по голове, отметив, какие шелковистые у нее волосы, а глаза у Веры зеленые с желтой крапинкой, как у нее.
— Тетя, не надо меня фотографировать, — прошептала Вера. — Я же некрасивая. — Кто тебе такое сказал? Маша села рядом на стульчик и обняла малышку.
— Это неправда. У меня же вон какие очки, все ребята смеются, а еще обзываются. — А ты их не слушай, ты самая красивая.
Я сегодня просто приехала, чтобы выбрать героя для съемки, а на днях я буду с фотоаппаратом. Мы с тобой сделаем такие фотографии, все обзавидуются. — Не надо, — жалобно проговорила девочка.
— Они плакать будут. Вы лучше всех нас фотографируете. — Да, ты права.
Я так и сделаю. Значит, договорились? Скоро будем фотографироваться? — Будем. Мальчик, который стоял рядом, явно подслушивал их разговор, а потом начал дергать Машу за рукав.
— Тетя, а вы точно к нам приедете? Не врете? — Точно, — улыбнулась Маша, пытаясь скрыть набежавшие слезы. — Обязательно приеду и всех вас сфотографирую. Мальчишка тут же побежал всем сообщать о предстоящей фотосессии.
— Что тут началось? Все ребятишки приняли эту новость с восторгом. Закричали, в ладоши захлопали. Маша еще раз погладила Веру по головке, улыбнулась ей и пошла к выходу.
— Что вы устроили? — выговаривала ей заведующая. — Я же просила тихо, без шума, а вы… — Я просто хочу подарить детям хорошие эмоции, — оправдывалась Маша. — Придумала, если честно, на ходу.
Но разве плохо, если у вас будут качественные фотографии? Вы их потом куда надо примените. — Хорошо, — убедили. — И главное, вы мне покажите выписку из диагноза Веры и сумму скажите, реквизиты и все такое.
Я постараюсь в ближайшее время решить этот вопрос. Если честно, Маша пока не знала, как она будет его решать. Но у нее появилось стойкое ощущение, что она все же сделает так, как надо.
Женщина ехала в такси и вспоминала лицо девочки. Да, это ее крошечка. Тут никакой экспертизы не надо.
И вновь гневные мысли захлестнули ее. Как мог Виктор с ней так поступить? Хотя, чему она удивляется? После того, как он ее пытался травить лекарствами, в открытую ей угрожал, после того, как она слышала его разговоры с любовницей, а потом та в наглую пришла в их дом, — ничему же не стоило удивляться. А его мать? Она явно была в курсе ситуации с Верочкой и, скорее всего, была инициатором.
«В роддом», — попросила она водителя изменить маршрут. Тот осторожно покосился на Машу, но ничего не ответил, только кивнул в ответ. Она даже улыбнулась, и тут же улыбка сползла с ее лица.
Да, больше туда она не попадет по той причине, по какой привозят остальных женщин. Ну и что? У нее ведь теперь есть Вера, и Маша все сделает, чтобы вернуть свою дочь и вылечить ее обязательно. В роддоме она спросила доктора по фамилии Кравченко.
Она помнила, что тогда именно он был заведующим. Он же и сообщил Маше скорбное известие. А еще его печать стояла на документах, которые показала Анна.
«Дмитрий Алексеевич у себя в кабинете», — сказали ей в приемном отделении. — Я могу пройти? — Нет, конечно, — воскликнула женщина-медик. — У нас не положено ходить в стационар.
— Тогда позовите мне Дмитрия Алексеевича. — потребовала Маша. — Это срочно! Ее тон заставил женщину подчиниться, и вскоре заведующий спустился вниз.
Маше показалось, что он ее узнал. Он даже побледнел слегка. Маша тоже прекрасно его помнила.
Да, это был тот самый врач, который говорил ей об остановке сердца у ее дочери. Маша сжала в сумке диктофон, который так кстати захватила с собой. — Нам нужно поговорить, — уверенно сказала она.
— Я вижу, вы меня узнали? — Нет, я вас не знаю. Врач явно соврал. У него даже руки затряслись, поэтому он спрятал их в карманы халата.
— А я думаю, если напрячь память, то вы вспомните. Женщина на сохранение с трех месяцев роды в двадцать две недели, потом якобы ребенок умирает. Маша все это сказала, понизив голос, а потом добавила громче.
— Я могу и подробнее. — Я сейчас вызову охрану. Дмитрий Алексеевич повысил голос.
— Хорошо, — почти прошептала ему в ответ Маша. — А я полицию позову. — Дмитрий Алексеевич, мне просто надо с вами поговорить.
Я знаю, что моя дочь жива. Я видела документы об отказе. Только вот не за дачи.
Я не отказывалась от дочери. — Хорошо. Пройдемте ко мне в кабинет.
Только халат накиньте и бахилы наденьте. Обреченно вздохнув, ответил врач. В кабинете он плотно закрыл за Машей дверь и указал на стул.
Сам сел напротив. — Я вас слушаю. — Сухо сказал он.
— Я не буду долго задерживать вас. Мне просто надо знать, что случилось на самом деле шесть лет назад. Маша незаметно включила диктофон.
— Вы ведь вспомнили меня? Учтите, что я видела подпись на отказе от ребенка, и я этих бумаг не подписывала. Предлагаю вам всем не рассказать. Я не пойду в полицию.
У меня есть другие планы, как разобраться с моим мужем. — Разбирайтесь с ним сколько хотите, — глухо ответил врач. — Только не он был инициатор той истории.
— Ирина Эдуардовна? — Да, она. Поймите, она бывшая судья. Ее весь город знал.
Она просто пришла ко мне в кабинет и сказала, что если я не сделаю все, как надо, то уже завтра же у меня в роддоме будет проверка из Минздрава, и я точно слечу со своей должности. Вот я и составила документы на отказ. Ваш муж подписал, даже не задумываясь.
Ирина Эдуардовна хотела и вам подсунуть, но потом засомневалась. Понимала, что вы прочтете и поднимете шум. Сама она расписалась.
Вот и все. А я к вам потом пошел и сказал, что девочка умерла. — И выписали справку о смерти? — Ничего я не выписывал, — врач покачал седой головой.
— Такого греха на мне нет. — Как не выписывали, когда у меня есть свидетельство о смерти Веры и место, где ее могилка? — Я ничего об этом не знаю. А документы, думаю, ваша свекровь могла сделать, уже обратившись по знакомству в ЗАГС.
Маша потерла виски. Это столько лет ее окружали лживые люди, а она жила и ничего не подозревала. А они ей в глаза смотрели, но ничего бы они не сделали, если бы им не помогали за деньги и за страха потерять свое теплое место, просто из-за желания угодить.
— Спасибо, что рассказали, — холодно сказала Маша и поднялась с места. — А девочка? — окликнул ее уже у дверей доктор. — Как она? — Мы когда ее выписали в приют, она была еще слаба.
— Ее выходили добрые люди? — она помолчала и добавила. — Не без вашей помощи, конечно. — И за это я вам благодарна.
Не переживайте, я никому не скажу о вашем поступке. — Спасибо. — Врач опустил голову.
Маша вышла из больницы, думая над словами врача о том, что сама сказала. Как она могла не предавать огласке все, что случилось? Был один вариант, но для этого она должна была знать все подробности. Из роддома она поехала в другую клинику.
Дело в том, что по пути в роддом она нашла информацию о том самом враче с тонкими усами и редеющей шевелюрой. Теперь на очереди был он. — Яков Николаевич сегодня уже не принимает, — сказала ей миловидная девица в регистратуре.
— Но он еще на месте? — уточнила Маша. — Девушка, я же сказала, что он не принимает! — терпеливо повторила медсестра. И тут Маша заметила того самого худощавого мужчину, который еще недавно стоял над ней и пытался посчитать ее пульс.
— Яков Николаевич, а вот вы мне и нужны. Она смело шагнула к нему. В сумке по-прежнему работал диктофон.
— Прием только в четверг, — буднично ответил он, пытаясь пройти мимо. — Как в четверг? — воскликнула Маша. — А как же мне быть? Капли, которые вы дали моему мужу, кончились? Яков Николаевич посмотрел ей в лицо и отшатнулся.
Он только сейчас понял, с кем разговаривает. — Узнали, — прошипело ему в лицо Маша. — Или мы сейчас говорим по душам, или я иду в полицию.
Я все знаю. — Хорошо, — буркнул врач. — Пройдемте в кабинет.
— О, нет! — засмеялась Маша. — К вам я точно не пойду. Давайте на улице.
У вас там есть укромный парк. На лавочке в парке они поговорили. Маша объяснила доктору, что знает план ее мужа, и что она все слышала, когда Яков Николаевич был у них в квартире.
И главное, у нее есть то самое лекарство, и ей не составит труда сделать экспертизу и выяснить, что там был за препарат. А потом и в полицию можно обратиться. Мне просто хочется понять, как он смог так легко вас убедить заняться этим? — Яков Николаевич, я прочитала про вас.
О вас пациенты хорошо отзываются, а тут такое, вы здорового человека согласились свести с ума. — Он меня заставил, — признался Яков Николаевич. Дело в том, что Виктор в те времена, когда работал в одной желтой газетенке, раскопал одно неприятное дело.
У нас пациент в больнице умер. Сам умер, никто ему не помогал. Он лечился от зависимости, но, как оказалось, не очень-то и хотел.
Ему всякую дрянь, друзья, передавали. И вот однажды он накатил, но так как был под препаратами, сердце его и не выдержало. Мы это дело замяли, выдали все за банальный сердечный приступ.
Патологоанатом все сделал правильно. А потом одна медсестра проболталась с Виктору. И он меня нашел.
Пообщались мы с ним мило и вроде бы друг друга поняли. Разошлись мирно. А совсем недавно он вновь появился и намекнул, что если я ему не помогу с женой, то есть с вами разобраться, то мне будет очень худо.
И я согласился. Ясно, испугались. — А как иначе? — истерично воскликнул Яков Николаевич.
— У меня семья, сын учится на платном в университете. Я не могу их подставить. Если все вскроется, я же лишусь работы.
— Это в лучшем случае, — усмехнулась Маша. — Ладно, расслабьтесь. У меня нет желания вас разоблачать.
Я с мужем сама решу все. — Вы только спокойнее, — посоветовал врач. — Я постараюсь, — вновь усмехнулась Маша.
— Уж кто бы мне посоветовал, но не вы. — Вы простите меня, — воскликнул Яков Николаевич. — Мне так стыдно.
Если честно, я очень рад, что с вами все в порядке. Скажите, вы точно не пили то лекарство? — Наверное, несколько раз и выпила, благодаря заботе Виктора. Но не думайте, что я от него спала мертвым сном.
— Это я уже понял. Вы схитрили. И правильно сделали.
Единственное хочу вам посоветовать. Да, простите, еще один совет от запутавшегося врача. Будьте осторожны со своим мужем.
Он, когда поймет, что его план провалился, придумает что-то еще. Я понял, ему хочется заполучить вашу квартиру. — Я уже это знаю.
И я могу вас уверить, ничего у него не выйдет. Маша пошла прочь из парка. С одной стороны, ей было даже жаль этого врача.
Действительно, запутался, как он сам сказал. А с другой стороны, после общения с ним хотелось помыться. Гадко общаться с человеком, который делает зло, при этом старается еще и оправдаться, мол, я же не специально, меня заставили.
Теперь Маша ехала к свекрови. Она хотела посмотреть в глаза то, что лишила ее ребенка. Маша была уверена, что это она убедила Виктора 6 лет назад поставить за нее подпись на документах об отказе.
Ирина Эдуардовна открыла ей двери. Очень удивилась. — Что-то случилось, Маша? — Уже вечер.
Ты ужин ведь и приготовила, прежде чем в гости ехать? — Сам приготовит. Ответила ей Маша и прошла в квартиру. От такой наглости Ирина Эдуардовна немела на секунду и готова была разразиться гневной тирадой на тему, как надо заботиться о муже, как Маша оборвала ее на полусловие.
— Я все знаю, — спокойно сказала она. — Что ты знаешь? — удивилась свекровь. — То, что именно вы 6 лет назад устроили все так, что моего ребенка объявили мертвым.
— А моя девочка жива! Маша смотрела в глаза свекрови, не отрываясь. — Как жива! — ахнула Ирина Эдуардовна. — Маша, такое невозможно! Мы ведь сами ее похоронили с Витенькой.
— Дорогая, ты, видимо, устала, тебе что-то привиделось. Я разговаривала с врачом из роддома. Я видела документы об отказе.
— Об отказе, слышите? А вы мне вручили свидетельство о смерти. Как такое возможно? — Ты что-то путаешь, — твердила свекровь. Тогда Маша показала ей фотографию документа об отказе, где стояла подпись, похожая на подпись Маши.
— Вы ведь понимаете, что мне не составит труда доказать, что эта подпись не моя? И тогда клубочек начнет разматываться. — Вот будет резонанс в обществе, согласитесь? Бывшая судья пошла на такое. Я думаю, народу такое понравится.
— Ладно, — вдруг согласилась Ирина Эдуардовна. — Чего ты хочешь? Я хочу знать, кто похоронен там, куда я хожу каждый год. — Да никого там нет.
Просто заплатила я администрации кладбища. Они и разрешили соорудить там небольшую могилку. — А свидетельство о смерти? — Его выдала моя подруга, которая работает в ЗАГСе.
— Понятно. Ирина Эдуардовна, я одного понять не могу. Как вы могли пойти на такое? Это же ваша внучка…
А у вас рука не дрогнула, когда вы все это творили и Виктора убедили? — Никто его не убеждал, — устало произнесла Ирина Эдуардовна. — Если хочешь знать, он сам меня попросил об этом. — Маша, ты пойми, ребенок был слабый, больной.
Зачем моему сыну такая абуза? И вы все с ним решили. Я не могла не поддержать сына. Тем более, что он был прав.
Что там могло получиться с такого ребенка? Только глубокий инвалид. Нормальный ребенок получился. И Вера почти здорова.
Кстати, спасибо, что хотя бы имя дали, как я просила. — Это Витя настоял. Расчувствовался, — махнула рукой Ирина Эдуардовна.
— Маша, я же надеюсь, ты не будешь выносить ссоры из избы? Что было, то было. Вы же хорошо живете с Витей. Вот так и живите.
— Хорошо? Вы уверены? — хмыкнула Маша. — Ваш сын мне изменяет. Вы что, не знали? — Не знала.
С моей лучшей подругой, кстати. А еще он хотел меня упечь в больничку, чтобы оттяпать мою квартиру. — Ой, Машенька, но это точно неправда! — охнула Ирина Эдуардовна и даже побледнела.
Для нее действительно все это было новостью. — К сожалению, правда, — Маша вздохнула. — Что же, я пойду, — Ирина Эдуардовна.
— Машенька, ты только успокойся, все будет хорошо. — Конечно будет, только теперь вам и вашему сыну надо постараться, чтобы я не заявила на вас. — Что ты хочешь, развестись? Но я думаю, теперь Витя не будет препятствовать этому.
— Развестись? Но этого мало. Мне надо денег, много денег. Моей дочери нужна операция.
И даже продажа моей квартиры не решит этой проблемы. Да и где мне жить после этого с дочерью? — Да, я планирую ее забрать из приюта. — Маша помолчала с удовольствием, глядя, как бледнеет свекровь.
— Ваша квартира немного потянет, но все хоть что-то. Притом у Виктора есть сбережения. Он хотел забрать мое жилье себе? Нет, теперь не получится.
А вот ему со своими сбережениями придется попрощаться. И да, самое главное, деньги мне нужны будут. В течение двух недель.
— Маша, да как же это? Как я могу продать свою квартиру? И жить на что? Ты же тоже живешь на зарплату Вите. — Больше нет. Я намерена полностью поменять свою жизнь.
А ваш Витя, да и вы вместе с ним, если не хотите сесть в тюрьму, ищите деньги. Мне надо семнадцать миллионов. Сказав это, Маша вышла из квартиры свекрови, оставив ту в паническом настроении.
Да, Маша понимала, что сейчас Ирина Эдуардовна звонит своему сыну, и они уже решают, как ответить Маше. Но ее это меньше всего беспокоило. Она знала, что права.
Ночевать Маша решила в гостинице. Она была уже в номере, когда ей позвонил Виктор. Он был в ярости.
— Ты что творишь? — кричал он в трубку. — Придумала какую-то ерунду с ребенком, маму пугаешь. Ты совсем рехнулась.
По тебе точно больничка плачет. — А по тебе тюрьма. Кстати, тебе привет от Якова Николаевича.
Он мне все рассказал. Как ты его заставил работать на него? Спокойно ответила ему Маша. — Какой Яков Николаевич? Аж поперхнулся Виктор.
— Ты точно ненормальная. Быстро домой. Здесь и поговорим.
— Ага, сейчас, — усмехнулась Маша. — Я буду дома, когда тебя там не будет. Но перед этим не забудь мне заплатить семнадцать миллионов.
Именно столько надо на лечение твоей дочери. Маша помолчала, а потом добавила. — Витя, я не понимаю.
Кто ты? Человек или животное? Даже звери так не поступают со своими детенышами. А ты… Бросил, наврал. И даже сейчас, когда к тебе обратились за помощью, ты что сделал? Просто дал какую-то подачку.
Как на смешку. Десять тысяч, когда требуется огромная сумма. — Да зачем мне этот ребенок? Изначально было понятно, что она убогая.
Мне не нужен ребенок-инвалид. Я — редактор известного издания, а у меня в семье непонятно что. — И ты решил выбросить о своей жизни такого ребенка? Ну и из моей тоже? — Да, я твой муж, и имею право решать.
— Ах, вот как ты заговорил. Возмутилась Маша. — А потом ты решил и меня потихоньку выкинуть из своей жизни? А кто ты есть? Курица.
Тупая курица. Настя, она прекрасна. Умная, веселая.
И точно может мне родить здорового ребенка. — После ее пяти прерываний? — усмехнулась Маша. — А что, она тебе не говорила? Так вот, знай, не может она иметь детей.
— Ой, Витя, ты расстроен. Но как-нибудь переживешь это. Надеюсь.
— В общем, я все сказала. Ты должен мне денег. За все, что я испытала.
— Нет, даже не мне. Деньги нужны на лечение твоей дочери. Если ты этого не сделаешь, я пойду дальше.
— В тюрьму меня посадишь? — А ты докажи. — Докажу. Если надо.
Тихо ответила ему Маша и положила трубку. Полночи она лежала и думала. Вроде бы все верно она сделала.
Была весьма убедительна. Виктору теперь не отвертеться. Но одно ее тревожило.
Если муж так нагло себя ведет, возможно, он и не воспринимает слова Маши всерьез. Да, она пойдет в полицию и все расскажет. Возможно, заведут дело.
Но сколько на это времени уйдет? И деньги? Ей ведь они нужны срочно. Под утро пришло простое и легкое решение всей проблемы. Маша появилась в издательстве ровно к девяти часам.
— Маша? — удивилась секретарша мужа. — Ты к Виктору? А он еще не пришел? Как вы в одной квартире разминулись? — Нет, я к Виталию Андреевичу. Только я ответила ей Маше и направилась дальше по коридору.
Хотя Вика явно была настроена поболтать. Но не до нее сейчас было. Виталий Андреевич, владелец издательства, сегодня как раз был на месте.
Маша ему позвонила ни свет ни заря. Извинилась за ранний звонок и напросилась на аудиенцию. Хозяин согласился ее выслушать.
Виталию Андреевичу было около пятидесяти лет. Не так давно он похоронил жену, умершую от тяжелой болезни. Издательство он возглавил после смерти своего тестя.
И он был хорошим руководителем. И человеком порядочным, справедливым. — Машенька, — улыбнулся Виталий Андреевич, — я так рад тебя видеть.
Признаться, я очень удивился, когда ты мне позвонила. Что такое случилось? Ты не могла решить это с мужем? Он ведь у нас тоже не последний человек в издательстве. — В том-то и дело, что последний, — тихо ответила Маша.
— Я долгие годы не замечала, что живу с монстром. А теперь… я не знаю, что мне делать. И она начала свой рассказ.
И про дочку, и про попытку Виктора ее посадить на препарат, и про квартиру, в которой муж планировал жить со своей любовницей, ее бывшей подругой. В доказательство этому она включила диктофон. Виталий Андреевич слушал, что кричит Виктор, как признаются врачи, каждый в своем преступлении, как оправдывает сына Ирина Эдуардовна.
— Ужас какой! — покачал головой хозяин издательства. — Мне не верится, что я столько лет работал с таким человеком и не замечал, какой он на самом деле. — Да что вы! — улыбнулась грустно Маша.
— Я под одной крышей с ним жила, и сама ничего не замечала. Любила его и верила ему. — Значит так, Маша, мы поступим следующим образом.
Деньги на лечение девочки я дам из личных средств. И не спорь, это будет как спонсорская помощь, меценатство. — Это мне даже выгодно, как бизнесмену.
А вот с Виктором что-то надо делать. — Ясно, что работать у меня он больше не будет. — Маша, я предлагаю написать на него заявление в полицию.
На него и на мать его. Пусть и врачи отвечают, и все, кто замешан во всех этих преступлениях. — Виталий Андреевич, если честно, я не хочу никаких разбирательств.
Достаточно будет, чтобы Виктор исчез из моей жизни вместе со своей матерью. Но вы, наверное, правы, без полиции никак не обойтись. — Хотя мне тоже не хочется всей этой шумихи, — поддержал ее хозяин.
— Ведь наше издательство будут трепать по всем каналам. А это плохая реклама в данном случае. — Знаешь что, оставь мне свой диктофон и подожди меня пока в конференц-зале.
Моя секретарша тебя позовет. Маша вышла из кабинета хозяина. Уже заходя в конференц-зал, она увидела Виктора вместе с Настей.
Они шли под руку, весело болтая. Виктор был явно уверен в своей безнаказанности. Они тоже заметили Машу.
Муж было направился к ней, но его окликнула Светлана, секретарша Виталия Андреевича. Зато Настя, скинув голову, пошла прямо на Машу, с усмешкой глядя на бывшую подругу. — И что ты там за детективную историю придумала? — хохотнула она, когда зашла в конференц-зал.
— А ты уже в курсе? — Маша посмотрела в глаза бывшей подруги. — Конечно. У Вити от меня секретов нет.
— Значит, ты знаешь и то, что моя дочь жива? — А я и знала. — криво усмехнулась Настя. — С самого начала я была в курсе.
— Как? — скричала Маша. — Ты знала и молчала? А почему я должна была идти против любимого человека? И зачем ему ребенок-инвалид? То есть ты хочешь сказать, что давно спишь с моим мужем? — Машка, ты такая наивная дура, ну прямо плакать хочется от жалости, глядя на тебя. — засмеялась Настя.
— Я с Виктором первый раз переспала еще раньше, чем ты. — Потом он тебя выбрал. — Да, не скрою, было обидно.
Но я делала вид, что мне все фиолетово. — А потом ты с той дурацкой беременностью загремела в больницу, а Витя — мужик молодой, здоровый. Вот у нас все по новой и началось, и с тех пор не кончалось.
— Дурацкая беременность, говоришь? — со злостью проговорила Маша. — Ты и все свои выскребла по молодости, теперь у тебя никакой не будет. — Ой, кто бы говорил.
А у тебя-то что лучше? — родила какую-то лягушонку, а теперь бегает, свои права качает. — Заткнулась бы и радовалась, что Витя тебя не бросил, а содержал все эти годы. — Господи, и с этим человеком я дружила долгие годы.
Маша удивленно смотрела на Настю. — Я не могу поверить, что ты такая. — Какая? — гадкая и злобная, и подлая…
— А мне плевать, что ты думаешь обо мне. Настя гордо вскинула голову. — Я теперь точно буду с Витей.
Черт с ней, с твоей квартирой. Мы себе другую купим. — Это мы еще посмотрим.
— Нет, неужели ты правда думаешь, что Витя поддастся на твои угрозы? Настя засмеялась и махнула рукой. — Прощай, подруга. И она весело зацокала каблучками по коридору, а Маша осталась в конференц-зале.
Ей опять было так горько и обидно. Столько лет доверяла этой Насте, а она смеялась над ней. И как после этого можно кому-то еще верить? Маша подошла к двери и выглянула в коридор.
На нее практически налетел Виктор. Так бежал, что не заметил. Весь пунцовый, взлохмаченный.
— Ты! Ты! — злобно проговорил он. Потом осекся и побежал по коридору к лестнице. А Машу окликнула Светлана.
— Зайдите к Виталию Андреевичу. Виталий Андреевич был задумчив. Он кивнул Маше на кресло.
Еще немного помолчал, а потом заговорил. То, что Маша услышала, ее обрадовала и испугала. Вызвав к себе Виктора, Виталий Андреевич сразу включил запись диктофона.
Виктор слушал, потом пытался оправдываться, отпирался, но Виталий Андреевич его и слушать не стал. — Если не хочешь сидеть, у тебя есть один путь. — сказал он Виктору.
— Ты сегодня же исчезаешь из этого города. И да, на свои сбережения можешь не надеяться. Ты их переведешь на счет своей жены.
Прямо сейчас поедешь в банк и это сделаешь. Себе можешь оставить самую малость. Не сомневайся, я прослежу.
И еще из этого города ты заберешь и свою мать, чтобы вы даже воздухом одним не дышали с Машей. А если будешь хитрить, я тебя достану. Учти, у меня серьезные связи, с тобой не сравнить.
Это ты можешь угрожать какому-то обычному врачу, а я найду людей повлиятельнее и при власти они тебя в порошок сотрут. Виктор все понял. Конечно, Виталий Андреевич о своих связях Маше не рассказал, просто намекнул, что припугнул Виктора.
И тот реально испугался. — Я не поняла, — растерялась Маша. — Какие сбережения он мне отдаст? — Все, — улыбнулся Виталий Андреевич.
— Ой, спасибо. Теперь я сама, наверное, смогу оплатить дочке операцию. Может, немного не хватит.
— Про операцию даже не думай, — замахал руками хозяин. — Я сказал, что сам оплачу, значит, оплачу. Ты мне только реквизиты дай и еще.
Не пора ли тебе вернуться в профессию? — Я давно об этом думаю, — слегка покраснела Маша. — А что думать? Возвращайся. — Фотокорреспондентом? — Зачем фотокорреспондентом? У нас теперь место редактора журнала вакантное, а фотографией можешь в свободное время заниматься.
Но Маша так растерялась, что не могла и слов подходящих найти. — У меня же нет опыта такой работы. — Нет, значит, будет.
Коллектив у нас хороший, помогут. Кстати, Настю эту я уже уволил. Теперь крыс в команде нет.
— Спасибо вам, Виталий Андреевич. Я подумаю. — Думай, — кивнул хозяин.
— Только минут пять. Журнал ведь ждать не будет. И он улыбнулся Маше, а она ему в ответ.
Когда она шла на свое новое рабочее место, ей встретилась заплаканная Настя. Ей уже сказали об ее увольнении и увольнении Виктора. Она остановилась на секунду рядом с Машей.
— Будь ты проклята! — прошептала бывшая подруга. — И тебе всего доброго! — с улыбкой ответила Маша. И пошла в свой новый рабочий кабинет, где уже скручивали табличку бывшего редактора Виктора Степанова.
— Степанов, прощай! — Да здравствует Степанова! — пошутила неудачная секретарша Вика. Девушка простая, но немного глупая. — Нет, Вика! — улыбнулась ей Маша.
— Я скоро верну свою девичью фамилию. Журавлёва. И все, кто слышал это, одобрительно закивали.
Потому как все давно знали о романе Виктора и Насти и не одобряли его. Машу жалели. Правильно все сделала Маша теперь.
А она, освоившись на новом месте, к вечеру поехала в приют. Ребятишки были как раз на вечерней прогулке. — Здравствуйте! — закричала Маша, идя по тропинке к детям и воспитателю.
— А я вас фотографировать приехала. — Ой, а получится? — усомнилась Анна, которая как раз была с детьми. — Темнеет уже.
— А у меня хорошая вспышка. Просто не могла раньше. Но я же обещала.
— А где Вера? — А я тут. Послышался робкий голос из-за спины. Вера, оказывается, была в беседке, когда услышала знакомый голос доброй тети.
Да, она ее плохо разглядела, но голос хорошо запомнила. В тот вечер Маша сделала кучу замечательных снимков, групповых, портретных, и чаще всего она старалась фотографировать Веру. А девочка словно оттаяла.
Так и позировала доброй тети, смеялась. А когда уже Маша уезжала, девочка вдруг подбежала к ней, обняла за талию. — Малышка, мне пора.
— с тоской прошептала Маша, наклоняясь к девочке. — Но ты же еще приедешь? — с надеждой спросила Вера. — Обязательно.
— пообещала Маша. Ей так хотелось пообещать дочке, что скоро ее заберет отсюда, но боялась поселить напрасную надежду в маленьком сердечке. А вдруг ей не разрешат ее удочерить.
Ведь все так сложно, а в ее случае еще и в несколько раз. А потом Верочку увезли в столичную клинику, где лучшие хирурги помогли девочке вернуть и сохранить зрение. В родной город малышка вернулась вместе с Машей, она специально полетела за девочкой.
Теперь уже на законных основаниях. Тот месяц, что Вера была в больнице, Маша занималась оформлением различных бумаг. Расторжением брака с мужем, оформлением удочерения.
Органы опеки, на удивление, пошли ей навстречу и ни в чем не препятствовали. Маша поверить не могла, что так все будет легко и просто. Не знала она самую малость.
За нее замолвил словечко Виталий Андреевич. Надо сказать, что Виталий Андреевич всерьез и крепко влип. Он влюбился в Машу.
Только вот признаться в своих чувствах он не спешил. Понимал, что новому редактору сейчас не до амурных дел. Только ведь с мужем развелась, да еще после такого предательства.
Смущала его и разница в возрасте. Почти на 20 лет была младше его Маша. Как она к этому отнесется? Слышать отказ ему было невыносимо больно.
Прошел год. Маша умело руководила журналом. На удивление, у нее все получалось.
Верочка уже ходила в первый класс. Девочка радовала женщину. Проблем со здоровьем больше не было.
Конечно, очки Вера так и не сняла, но это были теперь не такие сложные, как раньше. А с возрастом врачи уверяли, зрение может вообще нормализоваться. И этот год был наполнен радостью и счастьем.
Счастьем материнства. Маша просто наслаждалась своей новой ролью и пыталась наверстать потерянное с дочкой время. Каждую минуту они были вдвоем.
«Мамочка, а ты никуда не исчезнешь?» Иногда с тревогой спрашивала Вера. «Никогда». Улыбалась Маша и крепко-крепко прижимала свою родную доченьку.
Да, теперь они вместе навсегда. Новый год они планировали отмечать вдвоем. Нарядили елку, Маша накрывала стол, Вера пыталась вырезать снежинки.
Раздался звонок в двери. Маша открыла и оторопела. Дед Мороз! А она ведь не заказала.
Совсем забегалась, упустила этот момент. «Откуда? Кто?» «Здравствуйте!» – певучий проговорил новогодний волшебник. «А вот и я!» «Ой, дедушка Мороз!» – закричала Вера, увидев гостя.
«Я так тебя ждала!» «А я знала это!» – засмеялся дед Мороз. «Стишок мне расскажешь?» «Конечно!» И Вера с готовностью начала читать. А Маша стояла и смотрела.
Кого-то напоминал ей этот бородатый товарищ в красном халате. И вот, когда Вера убежала в комнату с огромной куклой в руках, Маша наконец решилась спросить. «Дедушка Мороз, а вы, случайно, не мой начальник?» «Эх, спалился!» – усмехнулся Виталий Андреевич и отодвинул немного бороду.
«Что? Сразу узнала?» «Да вообще не могла узнать! Так, по глазам только и догадалась!» «С Новым Годом, Маша!» «С Новым Годом, Виталий Андреевич!» Они стояли и смотрели друг на друга. Молодая женщина в кухонном переднике и сказочный персонаж с огромной белой бородой. Молчание затянулось.
«Ну, я пойду, наверное!» – робко сказал Виталий Андреевич и тут же опомнился и полез в мешок. «Маша, это тебе!» Он выудил небольшую красную коробочку. Маша открыла и удивленно захлопала ресницами.
«Кольцо с бриллиантом!» «Ой, это же так дорого! Зачем?» – пролепетала она. «Машенька, ты дороже всех бриллиантов на свете!» – тихо сказал Виталий Андреевич. «Виталий, я не могу принять!» «Нет, это новогодний подарок от самого Дедушки Мороза!» – улыбнулся гость.
И вдруг, сам не ожидая от себя, он привлек к себе Машу и поцеловал. Она ответила ему. «Неожиданно!» – прошептала Маша.
«Впервые целуюсь с Дедом Морозом!» «Не заморозил?» «Нет, я словно оттаяла!» – призналась Маша. «Виталий, я давно поняла, ты мне дорог! Ты столько сделал для нас! Я постоянно думаю о тебе! Оставайся! Давай вместе встречать Новый год!» «А я уже и не надеялся, Маша! Я тебе клянусь, ты никогда об этом не пожалеешь!» И они стояли, обнявшись. А на них из комнаты с удивлением смотрела Вера.
«Мама целуется с Дедом Морозом? Разве такое возможно?» Потом Дед Мороз волшебным образом исчез, и в квартире появился дядя Виталий, которого уже вскоре девочка стала робко называть папой. А в это время, далеко от этого города, Новый год встречала другая семья – сын и престарелая мать. Ее недавно разбил инсульт, и сейчас она еле-еле передвигалась.
И все ее раздражало. И эта неуютная квартира, и пьющий сын, и чужой город, в который пришлось переехать. Да, это были Ирина Эдуардовна и Виктор.
Теперь они жили далеко в Сибири. Именно сюда им пришлось уехать после разговора Виктора с Виталием Андреевичем. Ближе бывший начальник не советовал.
В тюрьму ни сыну, ни матери не хотелось, поэтому и согласились. Виктор работал в какой-то мелкой газетенке, Ирина Эдуардовна болела. Они часто ругались, вспоминая прошлую жизнь.
Жалели ли они о прошлом? Нет, они просто себя жалели и ругали Машу. А еще Настю, которая тоже затерялась неизвестно где на просторах большой страны. А вот о внучке и дочке даже не вспоминали.
Чужая она для них была и осталась. Впрочем, Верочка даже и не знала об их существовании. У нее теперь была настоящая любящая семья.