Все деревенские знали, что серый – злой. Держался всегда надменно. Чуть подойдёшь – ругается и в драку лезет.
Да и сам лишний раз никому не подойдёт. Всё один, всё в стороне. А чем, казалось бы, гордиться? Серый какой-то невзрачный, вечно грязный, лохматый.
Шея какая-то кривая, голова вроде как влево клонится. Чего он злится? Хотя, конечно, это из-за того что так выглядит. А, может, и не замечали бы деревенские этого уродства, если бы не дурной характер серого.
Кто знает. Так и жили. Все в деревне, а серый один на отшибе.
Та девушка появилась у них в середине осени. Видно, долго шла, запыхалась, выбилась из сил и села прямо на краю дороги. Сидела, уронив рядом тощую котомочку, поникнув плечами, тяжело дыша и не шевелясь от измождения.
Из закрытых глаз текли крупные, как летние капли дождя, слёзы. Первой подошла к ней жена старосты. Она ведь в деревне главная.
— Ты чья? Откуда? — гордо спросила старостиха. Девушка лишь тяжело вздохнула, не открывая глаз и не шевелясь. — Я жду ответа, — недовольна сказала старостиха.
— Из полянки, я из полянки, — с трудом произнесла девушка. — А-а-а, из погорельцев, значит. Ладно, живи у нас, — милостливо разрешила старостиха.
И, пригладив сарафан и гордо расправив плечи, отошла, полное достоинство и сознание выполненного долга. Подошли посмотреть на погорелицу и другие бабы. — Бедняжка, такой страшный пожар, вся деревня выгорела.
— Так далеко, совсем одна. Я бы, наверное, от страха умерла, ужас. Посудачили и ушли, у каждого свои дела, не до пришлой.
К вечеру похолодало, девушка немного отдышалась. Но ее начал бить озноб. Нужно было как-то устраиваться на ночлег.
Она огляделась. На улице не было никого, все сидели по своим избам у теплых печек, а на столе в каждой избе стоял горячий ужин. Слезы снова потекли из глаз девушки.
Ей вдруг стала невыносимо жаль себя, голодную, замерзающую на пустой деревенской дороге. Надо было постараться и дойти до следующей деревни. Там бы, наверное, пустили в какой-нибудь дом.
Может, уже бы спала на теплой печке, — горестно прошептала она и, закрыв глаза, легла на холодную землю, собираясь умереть. — Пошли, хватит мерзнуть, — толкнул ее кто-то за плечо. Девушка открыла глаза, перед ней ОН….
— Вы кто? — всхлипнула погорелица. — Серый, пошли, ночью заморозок будет, нечего тебе тут оставаться. Она больше ничего не сказала и покорно пошла за ним следом.
Избушка Серого тоже была грязная и неказистая. Но там так было тепло, такой вкусный был ужин, что девушке показалось, будто она попала на то волшебное озеро, о котором так много слышала дома. Вода там всегда прозрачная и теплая, в лесу столько всего, что никогда голодной не будешь, и такое все вкусное, что и словами не передать.
И так тепло у того волшебного озера, что и дома не надо, прямо на шелковой травке можно спать, не замерзнешь, и лучше того озера места на свете нет. Девушка заулыбалась — хорошо здесь, прямо как на волшебном озере. На каком еще озере, — насупился Серый, — волшебном, и она незаметно рассказала ему про чистое озеро, щедрый лес и шелковую травку, и про то, что искать заповедное место нужно где-то на юге, только не каждому оно откроется.
— Почему это? — сурово спросил Серый. — Чтобы злое сердце волшебство не испортило. — Злое сердце? — недовольно повторил Серый.
— Спи давай, а то вон глаза слепаются. И укрыл ее теплым полушубком. Спа! — начала она благодарить, но не окончила, провалившись в теплый, приятный сон о волшебном озере.
Она проснулась от того, что волосинка, выбившись из растрепавшейся косы, щекотала нос. Девушка чихнула, тряхнула головой и невольно залюбовалась стоящей на столе миской с горячей и очень аппетитной на вид кашей. — Это тебе, — буркнул кто-то, пододвигая миску поближе к ней.
Было темно, поэтому девушке пришлось вглядеться в серую массу напротив. Конечно, это был ее вчерашний спаситель. — Спасибо, — поблагодарила она, зачерпывая ложкой совсем чуть-чуть, и вдруг спохватилась.
— А вы? — А мы уже поели, — кажется, серый улыбался. Но, наверное, ей это только показалось, потому что он тут же сказал своим обычным недовольным тоном. — Я через несколько дней уйду, далеко и надолго, может быть, до весны, так что будешь жить здесь одна.
— Одна? — ужаснулась она. — Зато никто не обидит. И вообще, тебя хоть как зовут-то? — насупился он.
— Лебедушка, — грустно ответила она. И, смахнув на бежавшую слезинку, добавила. — Просто я еще никогда не оставалась одна.
До пожара. — Привыкнешь, — буркнул серый и пошел к двери. — Вы уже уходите? — спросила Лебедушка с ужасом.
— Нет, мы идем за клюквой. Если хочешь, присоединяйся. — Хочу, — обрадовалась Лебедушка.
— Я обожаю клюкву собирать. Даже больше мамы беру. Она мной очень… Она хотела сказать гордиться, но поскользнулась и непременно растянулась бы на первом осеннем льду.
Но серый ее подхватил, бросив. — Аккуратнее, лед ведь. Не спеша двинулся вперед, не дожидаясь благодарности.
— Ничего, я ему все ягоды отдам, — решила Лебедушка. Вечером, принеся клюкву домой, Лебедушка мысленно уже называла избушку серого домом. Она критически оглядела свой улов.
Все как на подбор, ягод как ягодки. Но как предложить клюкву неразговорчивому серому? Как не обидеть, ведь она больше его насобирала. Он, кажется, уже обиделся.
Повернулся спиной, молча хлеб нарезает. Ужас! Как быть? — Чего копаешься, — услышала она сердитый голос серого. — Хорошая каша, ешь.
— Да я, — растерянно пробормотала Лебедушка, — для вас, клюкву, самую крупную. Он молча захлопал глазами, кажется, не понимая услышанного. Два раза беззвучно раскрыл рот, а потом хрипло спросил.
— Зачем? — Да вы же такой хороший, — зарыдала она. — Согрели, накормили. — Ну, чего ты? — смутился он и неловко похлопал ее по плечу.
— Ладно, возьму. Спасибо. — И убрал ее отборные ягоды в подпол.
Заснула Лебедушка с улыбкой. Утром, открыв глаза и увидев снова на столе миску с кашей, девушка горестно вздохнула. — Проспала.
— Ничего я не проспала, — ворчливо ответил серый. — Как раз за клюквой успеем. — Я не о том, — вздохнула Лебедушка.
— Я вам сама хотела кашу сварить. — Все, надоело, — взорвался серый. — Я тут один живу, один, а ты… — Вам, вам.
Кому вам-то? Тебе? Испуганно вытаращив глаза, Лебедушка только молча кивала. Он вдруг резко замолчал, заметив этот ее испуганный взгляд. Придвинув ей миску с кашей, опустил голову и пробурчал…
— Прости, я горячусь быстро, не хотел напугать. И отошел, сел, нахохлившись в своем углу. — Серый, — позвала она тихонько.
— Что? — буркнул он, не поднимая головы. — Давай вместе поедим. — Зачем? — Просто я не привыкла есть одна.
У нас большая семья. — Была, — вздохнула Лебедушка. — Ладно, — проворчал он, придвигаясь к ней и пододвигая ей миску.
— Ешь. — Спасибо, — улыбнулась она. — А это тебе.
И поделила пополам кашу ложкой. — Я завтра уйду, — сказал он немного хрипло. — Так надо.
Завтра она подняла на него полные слез глаза. — Скоро ты плачешь, — улыбнулся он. — Не переживай, я обязательно вернусь.
Обязательно. — Я буду ждать, — тихо прошептала она, опуская глаза. — Жди, — ответил он еще тише.
Весь день она чувствовала себя как-то странно. Почему-то хотелось смотреть на него, не отрываясь. Но как только он встречался с ней взглядом, она тут же придумывала себе какое-нибудь неотложное дело подальше от него.
В несколько бестолковой суете прошли приготовления к отъезду. Собственно, особо готовить Серому было нечего. Кое-что из еды положил в заплечный мешок, показал Лебедушке, где у него в избушке что лежит.
Вот и все сборы. — Провожу, — решила Лебедушка, но опять проспала. Проснулась от ощущения полнейшего одиночества.
— Ушел, — сказала еще до того, как заметила, что Серого в избе нет. Зато на столе стояла бережно накрытая полотенцем миска. Лебедушка весело рассмеялась непонятно чему.
Прибрала в избушке, намыла стол, лавку, окно, пол. Уставшая, но счастливая, вышла передохнуть на улицу. Села на завалинку, прислонившись спиной к холодным бревнам избы, прикрыла глаза, радуясь нежаркому осеннему солнышку.
— А мы уж нечаяли тебя живой увидеть, — раздалось над ухом. От неожиданности Лебедушка даже подпрыгнула, испуганно вскрикнула. — Кто здесь? — Мы, соседки, не спать, не есть не можем, все думаем, как ты тут у злодея Серого-то, — запричитали бабы.
— Хорошо, — оторопела, ответила девушка. — Да где уж хорошо, — махнула рукой одна из баб. — Что уж тут может быть хорошего у Серого-то? — А что может быть плохого? — все еще несколько испуганно спросила Лебедушка.
— Да что ты, — замахали руками бабы, — это же серый, припадочный! — Да он! И не успела Лебедушка рта раскрыть, как на нее был вывален целый ворох рассказов о злодеяниях Серого. Как он того колом прогнал, этого послал, той нахамил, чуть что в драку. Когда очередь дошла до того, как Серый в бане злого духа вызывал, Лебедушка уже стояла руки в боки.
— Вы что, соседушки любимые, — начала она нараспев. — А не шли бы вы? — набрала побольше воздуха в грудь и гаркнула, что есть мочи. — По домам! Бабы шарахнулись в стороны, как испуганные куры, посмотрели на нее округлившимися от ужаса глазами и побежали в сторону деревни.
— Припадочная! — донеслось оттуда, когда бабы добежали до домов. — Уйду, — была первая мысль Лебедушки после столкновения с бабами. Куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого гадюшника.
И вдруг, словно молния, пронзила ее совсем другая мысль. — А он? Он же уверен, что я его дождусь здесь! — села на лавку, устала опустила руки на колени. — Что же теперь делать, — спросила вслух сама у себя.
И сама ответила — ждать, несмотря ни на что. Соседки, впрочем, больше не беспокоили, что взять с припадочной. Серый ей как раз в пору, так ей и надо, и больше жалеть убогую чужачку не стали.
Не нуждается она в соседской жалости, вот пусть одна и живет. Сбежал от нее серый, как и есть сбежал. Ей и самой иногда приходили в голову такие мысли, особенно зимой, когда за окном завывала метель и на душе становилось совсем тоскливо….
Где он, серый, помнит ли о ней или забыл уже, а она сидит здесь одна. В особо отчаянные минуты она твердо говорила себе — весной уйду, как снег растает, так и уйду, нечего мне здесь делать. Но снег растаял, солнышко уже припекало, на деревьях распустились первые почки, а она все ждала.
Все боялась, что уйдет и не увидит его больше. Один из дней выдался особенно дождливый, серость и сырость вгоняли в уныние. — Все, ухожу, — решила лебедушка, — нечего больше ждать.
Оглядела в последний раз свое одинокое жилище, подошла к двери, протянула руку и, с плачем, уткнулась в мокрую от дождя грудь серого. — Ты улыбаться-то умеешь, — спросил он, целуя ее в мокрые щеки. — Умею, — всхлипнула она, вытирая глаза и целуя его.
— Ты где был так долго? — Дом нам строил на заповедном озере, про которое ты рассказывала. Я там каждую осень охочусь. Сразу место узнал, вот и подумал дом там поставить.
Будешь со мной там жить? — Буду, любимый, — счастливо прошептала она. Дорогие друзья, если вам понравилась эта история, поддержите наш канал лайками и комментариями. И не забудьте подписаться.
Всего вам самого доброго!