«Залишимо її без копійки і квартири, вона і оком не моргне». Реготали чоловік з коханкою. А прийшовши до суду, парочка ледь не подавилась…

Правда, здесь с непривычки голова может немного кружиться. Не кружится? — Нет, нормально. А вы куда ходили? — По делам, — хмыкнул Гога.

— Сейчас пир горой закатим. Он скинул с плеч мешок и развязал. Катя отпрянула в ужасе, увидев содержимое.

— Да чего ты так пугаешься? — засмеялся Гога. — Это мясо, баран. У меня там внизу отара небольшая пасётся.

Тебе сейчас надо свежего мяска. Любишь баранину? — Если честно, терпеть не могу, — призналась Катя. — Ну, другого ничего нет, — пожал плечами Гога.

— Будешь есть. — Может, мне поможешь? — А что делать? — Овощи почистить. Они в доме, под столом, в коробке.

Возьми две больших луковицы и столько же моркови. Пока Катя чистила овощи, Гога возился с мясом. Вскоре у дома на углях кипел казан с бараниной.

А Катя со своим спасителем сидели на крылечке. Кате хотелось о многом спросить этого хмурого человека, но она не решалась. Хотя уже не было того страха перед ним, как раньше.

Теперь Гога казался ей обычным человеком. Нелюдимый, неразговорчивый, но он вполне нормальный, не какой-то злодей. Вскоре баранина была готова, и Катя, казалось, впервые в жизни ела с таким аппетитом.

Мясо просто таяло во рту, а бульон был просто песня. — А ты говорила, не ешь баранину, — посмеивался Гога, глядя, как она уплетает за обе щеки. — Это какая-то другая баранина, — с полным ртом отвечала женщина.

— Я в жизни такой вкусноты не ела. — Это потому что правильно приготовлена, — улыбался Гога. — Ты ешь, ешь, тебе силы нужны.

А потом они сидели вновь на крылечке, пили травяной чай и молчали, каждый о своем. — Гога, расскажи о себе, — робко попросила Катя. — А что обо мне рассказывать? — покачал он головой.

— Живу отшельником много лет, вот и все. Ты лучше про себя расскажи, ты замужем? — Была, — немного подумав, ответила Катя. И как-то незаметно поведал о Гоге всю свою историю.

Он слушал, молчал, вздыхал, качал головой. — А мы ведь с тобой в этом похожи, — наконец произнес он неожиданно хрипло. — Меня тоже предали, только много лет назад.

— Расскажи. Он пытливо посмотрел на нее, подумал, потом как-то мрачно усмехнулся. — Ну, слушай.

И Катя сидела, затаив дыхание, слушая рассказ Гоги. Много лет назад он был воином. Ему казалось, что его командиры говорят правду, и он воевал за это правое дело.

Нет, он не был каким-то отморозком. Он отстаивал, как он думал, право своего народа жить самостоятельно. А потом оказалось, что его обманули.

С помощью его и ему подобных там, наверху, делали власть, деньги. Когда Гога это понял, он тут же отказался воевать. Вернулся домой, к семье.

У него тогда была красавица-жена. Он думал, что Карина его ждала, а она… Он застал жену с любовником, соседом. Невзрачный такой мужичок, слабый.

Что Карина в нем нашла? Он тогда хотел прибить их обоих прямо на месте. Карина молчала и смотрела на него глазами, полными ужаса. А сосед… Он в ногах валялся, умолял оставить его в живых.

Противно стало Гоге. Он отступил. Не взял грех на душу.

Вышел из дома, хлопнув дверью. Куда идти он не знал. Он отошел от дома только сотню метров, когда раздался свист, гул, а потом и грохот.

Снаряд угодил прямо в его жилище, где как раз были Карина с соседом. На месте дома была глубокая воронка. Гога стоял оглушенный от всего случившегося.

Только минуту назад он смотрел на свою жену, чуть не совершил непоправимое, но пожалел, потому что все равно любил. А вот Всевышний рассудил иначе. И так больно стало Гоге.

Теперь он точно один. Никому не нужен. И он ушел из села, забрался высоко в горы.

Долгое время прятался, как зверь. Он знал, что таким, как ему, государство обещает амнистию. Не нужно ему было это прощение, потому как сам себя простить не мог.

За ту войну, за смерть, которая все равно даже невольно причинил, за горе материнское. А еще не мог простить, что ушел тогда из дома. Тогда бы точно больше не мучился.

Но время шло, с годами все утихло, о былой войне остались только воспоминания. Многие подобные Гоги вышли к людям, а он так и остался высоко в горах. Жил отшельником.

Так он был ближе к небу, к Богу, который однажды пошлет ему прощение. Со временем Гога смог обустроить дом, купить овец. Деньги он добывал охотой, продавал местным внизу пушнину, мясо.

Так и скопил немного. Затворнический образ жизни, который он продолжал вести, даже нравился ему. С людьми общался только в случае крайней необходимости.

Те знали, что высоко в горах живет один чудак. Но где именно, никто не ведал, потому как Гога тщательно маскировал свои тропки. Было ли ему одиноко? Конечно, да.

Иногда ночами выл вместе с волками. Но вставало солнце, а с ним начинался новый день, и Гога жил дальше. Однажды он возвращался с небольшого села, куда ходил в магазин за спичками с солью.

Дорога шла вдоль реки. Неожиданно издалека он увидел у берега что-то. Вначале подумал — просто причудливая коряга.

А когда подошел ближе, понял, что это человек. Женщина. Гога ужаснулся, увидев раны на ее теле.

Видимо, упала с высоты, а потом долго в реке болталась. Точно мертвая. На всякий случай он пощупал пульс и вдруг почувствовал еле слышный толчок артерии.

Потом женщина пошевелилась. Что ему делать? Первой мыслью было подхватить ее и нести к людям в поселок. Но тут же Гога остановил сам себя.

А если его обвинят в том, что он женщину искалечил? Нет, ему не нужны все эти разбирательства. И бросить ее тут он не мог. А потому, осторожно взяв на руки, понес к себе высоко в горы.

Почти три месяца женщина была между жизнью и смертью. Гога, вспомнив все хитрости, которыми владели его давно покойные мать и бабка, лечил несчастную. В ход шли травы, заговоры.

Кроме этого Гога побывал в городе и купил нужные лекарства. С войны он хорошо помнил, как лечить раны. И все ничего, только нога у женщины вызывала беспокойство.

Явно это был перелом. На свой страх и риск Гога накладывал шины. Со временем нога стала заживать.

Только вот женщина в себя так и не приходила. Часто металась, плакала. А Гога был рядом.

Он вытирал пот с ее лба, менял одежду, мыл. Он просто был рядом. Впервые за долгие годы Гога ощутил, что значит о ком-то заботиться.

Он даже купил ей вещи, всяких женских штучек в деревенском магазине. Просто хотел ее радовать. Эта несчастная незнакомка стала смыслом его жизни.

И теперь он был уверен — никому ее не отдаст. Она — его. Нет, она нисколько не походила на бывшую жену.

Маленькая такая, светловолосая. Но это даже и к лучшему. Воспоминания о Карине до сих пор отдавались болью в сердце.

Эта женщина должна была вылечить его от прошлого. Так, по крайней мере, считал Гога. Конечно, этих своих соображений он не высказал Кате.

Но она и так все поняла. Она слушала его со смешанным чувством страха и жалости. А еще благодарности.

Он же спас ее, выходил. Но что дальше? — Тяжелая у тебя судьба. Мне так жаль, что все так сложилось в твоей жизни.

Осторожно подбирая слова, произнесла Катя. — Но я хотела бы знать, ты меня отпустишь? — Нет, — резко ответил Гога. — Я твоя пленница? — Ты моя гостья.

— Гога, пойми, я не могу тут жить с тобой. У меня мама больная. Она уже столько месяцев не знает, что со мной.

Меня, наверное, считают погибшей. — Вот и хорошо, что так считают. А мы будем жить тут.

— Но это жестоко. Ты не вправе решать за меня. — Я имею такое право.

Потому что я тебя с того света вытянул. Но… — Никаких «но». Ты будешь со мной и точка.

Я так решил. — Катя, ты пойми, я не сделаю тебе ничего плохого. Я даже не притронусь к тебе без твоего разрешения.

Но ты моя. И так будет всегда. Гога произнес это.

А потом встал и пошел в дом. Обернувшись, он добавил. — И даже не думай отсюда убежать.

Все равно не получится. Или сорвешься со скалы, или тебя сожрут дикие звери. Здесь никто тебе не поможет.

Только я могу это сделать. Он скрылся в доме. А Катя сидела, глотая слезы.

Неужели всю жизнь ей придется провести здесь, в горах, с этим отшельником? Неужели она никогда не увидит маму, подругу Танюшку и даже Сергея? Мысль о последнем заставила вздрогнуть. Нет, его точно видеть не хочется. И потекли бесконечные дни.

Поначалу Катя отказывалась есть, разговаривать с Гогой. Он никак не реагировал. Уходил куда-то утром тайной тропой, приходил вечером.

Видя, что ничего не приготовлено, вздыхал и принимался за работу. А Катя демонстративно сидела, ничего не делая. Они молчали днями, неделями.

И это сводило Катю с ума. Она была уже готова убежать. Как-то даже попробовала пойти той же дорогой, которой с утра скрылся Гога, и, как он и предупреждал, едва не свалилась в пропасть.

Как он там ходил, для женщины было непонятно. Потом наступила зима. В горах она довольно суровая.

Гога теперь целыми днями был дома. Овец своих, как он сказал, отдал кому-то на передержку. Часть из них забил, правда.

Поэтому голод им не угрожал. Он сидел у очага, грелся, думал о своем. Катя, забившись в угол, по-прежнему молчала.

Он готовил еду, молча подносил ей тарелку. Катя отказывалась, но иногда не могла совладать с голодом, брала кусочек. Однажды утром Катя проснулась от того, что услышала странные хрипы в соседней комнате.

Это так дышал Гога. Она отогнула занавеску и присмотрелась к лежащему на самодельном топчане мужчине. Потом, осмелев, подошла ближе.

Гога был без сознания. Катя приложила руку к его лбу и тут же отдернула. Он весь горел.

Она кинулась искать аптечку, ведь были же лекарства, которыми он ее лечил. К счастью, все нашлось. И жаропонижающие, и антибиотики, даже ампулы и шприцы.

Но Катя никогда не ставила уколов. Да и какой, если он без сознания? Она же не врач. Катя вспомнила, как в детстве мама сгоняла ей температуру, обтирая водой с уксусом.

Где-то в кухонном шкафчике она видела уксус. Развела по своему усмотрению, а потом смоченной тряпочкой начала обтирать Гогу. Через какое-то время температура начала спадать.

Наконец Гога открыл глаза. — Фу, чего так воняет? — уксусом произнес он. — Ты решила сделать из меня шашлык? — Я пытаюсь тебе помочь, у тебя такая температура была, что ты сознание потерял, — робко ответила Катя.

Я не знала, как правильно, но вроде бы помогло. — Помогло. Теперь месяц буду вонять, как маринованное мясо, — усмехнулся Гога.

— Ну вот, шутишь, значит, уже хорошо, — улыбнулась Катя. — Но тебе надо в больницу, вдруг это воспаление легких. — А это и есть воспаление легких, — кивнул слабо Гога.

Я в детстве болел, сейчас такие же ощущения. — Тогда тем более надо в больницу. — Ты сюда еще скорую вызови, — вновь усмехнулся он.

— Действительно, как? — Ни телефона, ни дороги, они полностью отрезаны от мира. — Ничего, девочка, не переживай, я тебя одну не оставлю, выздоровею. — Теперь ты меня будешь лечить.

Вон, видишь те ампулы? По одной в день будешь мне делать уколы с этим лекарством. — Уколы? — ужаснулась Катя. — Я не умею, давай я таблетки лучше дам.

— Таблетки я и сам посмотрю, какие надо. А уколы сейчас в первую очередь нужны. И еще, там над очагом полочка, на ней банка с травой.

Пожми, не бери и заливай литром кипятка. Настоится — я и пить буду. Катя делала все, как говорил Гога.

Она стала хозяйничать в их простеньком жилище, убирала, стирала, готовила. Гога, превозмогая слабость, объяснял ей, как управляться с очагом. Прошла неделя, он уже шел на поправку.

Но тут еще одна беда. Обычно Гога носил откуда-то воду, но сейчас он не мог этого делать. Огромная окатка с водой была на исходе.

Ни поесть, ни помыться. Катя была в отчаянии. — Катя, ты снег топи, — подсказал Гога.

— Ты прости, что придется пока такой водой пользоваться. Я поправлюсь и натаскаю тебе самой вкусной воды. Катя благодарно улыбнулась.

И как она сразу сама не сообразила. Так понемногу они сдружились. Теперь они не молчали, как раньше.

Катя рассказывала о своей жизни в городе, Гога — о своем детстве и юности. Это единственные годы, которые он вспоминал с любовью. Но потом всех родных забрала война.

Через три недели Гога крепко стоял уже на ногах. Он вновь стал хозяином в доме. Принес воды, так и не сказал Кате, где ее берет.

А Катя и не спрашивала уже. Она готовила еду, убирала, как и прежде. Они общались, став добрыми друзьями.

Потом пришла весна, за ней лето. Минуло больше года, как Катя жила у Гоги. Как-то вечером она сидела на камне и смотрела на небо.

Пушистое белое облако проплывало прямо над головой. Казалось, можно его потрогать, ощутить, какое оно мягкое. Катя вдруг вспомнила, как в детстве капризничала и просила маму достать ей с неба кусочек облачка.

А мама только смеялась, а потом вела ее к ларьку с сахарной ватой. И это тоже было почти облачко, только его можно было ощутить на вкус. Женщина улыбнулась своим воспоминаниям.

Она не заметила, как сзади подошел Гога. Он внимательно смотрел на нее. Почувствовав его взгляд, Катя повернулась.

Их глаза встретились. А женщина напряглась. Он явно хотел ей что-то сказать.

И очень важное. — Катя, о чем ты сейчас думала? — спросил он. — Я вспоминала маму, — тихо произнесла она.

— Ты скучаешь по ней? — Очень. — Катя, я долго думал и понял, что ты права. Ты должна жить в своем мире.

Я поступил жестоко, лишив тебя всего, к чему ты привыкла. Так нельзя. Ты не будешь со мной счастлива, потеряв все.

И поэтому я решил. Я помогу тебе спуститься с гор, вернуться к своим. — Правда? — воскликнула Катя, обрадовавшись.

И тут же ее лицо омрачилось. — А ты? Ты же тоже вернешься к людям? — Нет, я останусь тут. Здесь мое место.

— Но как ты тут один? — Я жил много лет один и проживу. А тебе здесь не место. Ты должна вернуться домой.

— Может быть, с мужем помиришься или другого найдешь? — Ребенка родишь. Ты ведь еще такая молодая. А я… я почти старик.

Прости, девочка, что посчитал себя вершителем твоей жизни. Я был неправ. — Гога, и ты меня прости, — всхлипнула Катя и припала к его груди.

— Я иногда была просто невыносима. Прости. Я просто очень хочу домой, правда.

Но и тебя здесь оставить не могу. — Сможешь, — твердо ответил ей Гога и крепко обнял ее за плечи. На следующий день он вывел ее вниз какими-то невиданными тропами.

Иногда Кате казалось, что она вот-вот сорвется, но рядом всегда была крепкая рука Гоги. Оказавшись на равнине, Кате показалось, что вся земля вдруг стала какая-то плоская. Где те горы, к которым она привыкла за этот год? Катя повернулась к скале.

Непривычно как-то смущенно улыбнулась она Гоге. — Привыкнешь. Сейчас пойдешь прямо и выйдешь прямо на поселок.

Там тебе помогут. — Ну, прощай, Катя. Прощай, Гога.

Они обнялись на прощание. Потом он резко оттолкнул ее от себя и пошел прочь, к горам. Катя смотрела ему вслед.

— Гога! — вдруг окликнула она его. Он замер на месте, потом медленно повернулся. — А как тебя на самом деле зовут? Ведь не Гога? — Не Гога, — улыбнулся он.

— Но лучше, если ты меня запомнишь именно под таким именем. Все, девочка, иди и будь счастлива. И вновь повернул к горам.

Он шел по тропинке, такой большой и сильный, и в то же время понурый и одинокий, как волк, отбившийся от стаи, которому теперь суждено до конца своих дней жить отшельником. Но это его выбор. И он шел.

И на сердце вдруг стало так легко. Он понял, что тот груз, который много лет давил его изнутри, наконец пропал. За его доброе дело небеса послали ему прощение.

Нет, это не значит, что его жизнь изменится в одно мгновение. Он также вернется в свой дом в горах, будет пасти овец, карабкаться по горам. Только он теперь знает, что не зря живет.

Он спас человеческую жизнь. Смог достойно поступить в сложной ситуации. Он — человек…