Одружився я не від великого кохання. Так вийшло. Дружина моя про це знала, тому…

Постепенно смирился с мыслью о предстоящем отцовстве. Вновь увидеть Марину казалось мне испытанием. Тянул до последнего. Мы встретились только октябре. Она выглядела трогательно и беззащитно. И я решил – женюсь. Женюсь на зло Олесе.
Сыграли свадьбу, не смотря на то что Маринка была на восьмом месяце беременности. А ровно через месяц Марина родила дочку, чуть раньше срока. Это были мои 48 сантиметров счастья! Да, любви к жене я не испытывал, но дочь это совсем другое.

И только ночью теперь мне снилась Олеся то в синем платье чуть ниже колен с полными обиды и слез глазами, то обнаженная в свете звезд с рассыпавшимися по плечам темно-русыми завитками, от которых неизменно пахло яблоками и корицей…. А потом я просыпался в постели с Мариной и думал о том, как могло бы все сложиться если…. Ох уж это «ЕСЛИ» ….

Лизочка росла, стала оставаться на ночь у бабушек, а я все чаще стал задерживаться на работе, с друзьями. Марина ждала, претензий не высказывала, на жизнь не жаловалась и меня это устраивало.

Однако поиски возлюбленной я не прекращал. И вот некоторое время назад я нашел Олесю в одной из популярное социальных сетей. Статус гласил: «Снова счастлива!» Стало обидно. Я долго продумывал текст письма, писал ей что счастлив, что мне хорошо с Мариной, что безумно ее люблю. Писал про Лизочку, что хотим второго ребенка! Врал!

Леся ответила быстро: «Рада за вас!». И все, тишина…

И вот сегодня я вновь слышал ее голос наяву такой чистый и звонкий. Слышал впервые за восемь долгих лет. Олеся почти не изменилась, только ее темно-русые кудряшки теперь отливали бронзой. Она смотрела на меня и этот взгляд сводил меня с ума, будоражил разум, будил воспоминания.

— Сам-то что тут делаешь? Где Марина? – с нескрываемым любопытством спросила Олеся.

И тут меня прорвало! Я рассказывал о том, что женился ей на зло, что Марину как не любил, так и не люблю, что не хочу идти домой, что выключил телефон… Все как на духу. Она слушала молча, накручивая на тоненький пальчик прядь своих прекрасных волос. Улыбка куда-то исчезла с ее лица. В глазах больше не было радости, ее сменила буря негодования.

— Гомаков, тебе никто не говорил, что ты – сволочь? – Голос Олеси стал холодным и каким-то чужим. – Бедная Маринка.

Олеся встала и направилась к выходу.

— Тебя проводить?

Я корил себя за откровенность.

— Слушай, похоже ты можешь любить исключительно себя…. И да, — Олеся обернулась, — Гомаков, ты никогда не умел ценить того что имеешь…

Две недели я жил один. В съемной квартире стало непривычно тихо. Никто не встречал с работы, не спрашивал, как дела, не пахло пирогами, не слышалось детского смеха. Мне стало не хватать всего того, что было у меня недавно… И последние слова Леси не выходили у меня из головы. Я понял, что действительно никогда не ценил того, что имел: сначала поставил под удар отношения с Олесей, потом нагло использовал Марину, потом женился и не ценил ни жену, ни нашу семью…. Я понял, что я эгоист, жалкий самовлюбленный кретин!

Теперь мне постоянно снилась Марина. Она смотрела на меня с укором своими уставшими карими глазами. Иногда снилась Лиза, какая-то не по-детски рассудительная и строгая. В этих снах дочь иногда молча смотрела на меня, иногда, качая головой, произносила: «Папа, как ты мог!» А я не знал, что ей ответить.

Тогда, две недели назад, я вернулся домой за полночь. Квартира встретила холодом и пустотой. Я позвал Марину, в ответ – тишина. Упал на собранный диван лицом вниз, думал усну – не получилось. Голос Леси настойчиво звучал внутри меня: «Ты можешь любить исключительно себя…. Ты никогда не умел ценить того что имеешь…» Неужели это правда? Встал, пошел на кухню – тишина. Марины нет. На столе записка! Всего 3 слова: «Я не железная». Я сел на стул. Мысли путались. Я включил до сих пор спящий телефон. Восемь не отвеченных вызовов от жены. Трясущейся рукой набрал номер Марины: «Абонент не отвечает…». Голова закружилась. В старой записной книжке нашёл номер тещи. Пока набирал — чуть не сошел с ума. Гудок, еще один…

— Марина у меня. Только уснула. Не звони! – Ольга Васильевна отключилась.

«Мама, Лиза с мамой на даче!» — пронеслось в голове. Мать ответила сразу. Говорила сухо, строго, не жалея моего самолюбия. В выражениях не скупилась. Главное, я понял, что Марина заехала за дочерью, все объяснила и села с Лизонькой в такси.
Я остался один, наедине со своими мыслями, чувствами, воспоминаниями. В голове складывалась четкая картина: я – подонок, Марина – терпеливая, любящая, нежная…. Да я должен был носить ее на руках, благодарить за уют, тепло, ласку, за дочь, которую она мне подарила. Ценить ее преданность и терпение. А я не просто не ценил… Я издевался….

Две недели я жил, как в тумане. Я понял, что хочу видеть Марину рядом с собой всегда, а Олеся – всего лишь светлое воспоминание. Супруга – вот моя любовь, истинная, прекрасная, светлая. Та, которая всегда была рядом, а я упорно ее не замечал….

Я решил – будь что будет и пошел к Ольге Васильевне. Прийти с пустыми руками я не мог. Понимал, что придется не сладко, поэтому про себя решил, что хороший букет для тещи поможет смягчить удар…

Нажать на кнопку звонка… Минут двадцать я не мог решиться даже на это. Стоял, как дурак, под дверью….

— Что тебе? – тяжело вздохнув произнесла теща, — Лиза гуляет!

— Я к Марине, Ольга Васильевна, — я протягивал теще букет желтых хризантем.

— Неожиданно! Ладно, заходи! Все равно вам нужно поговорить!

Супруга суетилась на кухне. Пахло яблоками и корицей, но этот запах больше не манил меня, как прежде.

— Зачем пришел? – спросила Марина, вытирая руки о клетчатый фартук.

— За тобой! Марина, я люблю тебя! Прости за все!

В карих глазах промелькнула теплая искорка.

Мариночка, я никогда, слышишь, больше никогда не сделаю тебе больно! – мой голос дрогнул. Марина села на корточки и заплакала. Я стоял и смотрел на нее, такую милую, родную, близкую. Мне больше не нужна была точеная Олесина красота, мне нужна была моя жена с ее теплыми карими глазами, с ямочками на щеках, с ее светло-каштановыми волосами. Я хотел сделать ее счастливой!