На ювілеї свекрухи Настя побачила, що чоловік кудись зник. А переплутавши двері, випадково зайшла в кімнату свекрухи і волосся стало ДИБКИ від побаченого

— Неделя. — Но это невозможно. Олег, видимо, настолько испугался, что забыл про конспирацию и вскричал, но тут же спохватился и зашептал, глотая слова.

— Как вы не понимаете, данные, о которых вы говорите, — это не данные из договоров. Нужно достать записи отца, как-то залезть в его переписку, и потом многое ведь не на бумаге, а у него в голове. Чтобы все это добыть, нужно время.

— Время мы с вами уже обсудили. Возвращаться к этому вопросу мы не будем. Человек, очевидно, твердо решил додавить Олега и упорно добивался своего.

— А насчет средств, думаете, вы давно уже должны были сделать все это, особенно если учесть, какие деньги вы за это получили? — Деньги? Что мне проку от этих денег? У меня их давно нет, вы же знаете. Вы же должны понимать. — Тихо, Василевский.

Ваши личные проблемы меня нисколько не интересуют. Кстати, о личном. У вас очаровательная девчушка и очень милая жена.

Вы же не хотите, чтобы с ними приключилось что-то неприятное, правда? Анастасия почувствовала внезапную сильную дурноту. Показалось, что сейчас она просто грохнется в обморок. Она, не соображая, ухватилась за стеллаж и удержалась на ногах только благодаря этому.

К счастью, стеллаж с хозяйственными средствами был сделан и закреплен на совесть, как и все в доме Василевских, и остался на месте. — Нет, нет, прошу вас! — вскрикнул Олег. — Я все сделаю.

Все. Прошу, не трогайте Настю и Машу. Только не их.

Лучше меня. Я все сделаю. Только… Как? Отец мне никогда особо не доверял, вы же знаете.

Я всегда был в фирме даже не на вторых, а на третьих ролях. И я никогда особо не интересовался истинными взаимоотношениями с клиентами. Как я объясню свой внезапный интерес отцу? А это уже не мои проблемы, Василевские.

Думайте, соображайте. Ну, не знаю. Изобразите резкий душевный перелом, переосмысление себя, семьи.

Семейных ценностей я не знаю. Объясните, что вы вдруг поняли, как важно для вас общее дело. Напейтесь с отцом вместе, в конце концов.

— Слушайте, вы мне надоели. Может, мне просто самому подойти к вашему родителю и честно сказать? Знаешь, Игорь, давай так. Мне тут кое-какая информация нужна, ты мне ее даешь, а я никому ничего не рассказываю о твоем сынульке Олежке.

Ну как, может, так сделать? — Замолчите. В голосе Олега неожиданно послышались новые нотки. Нет, не волевые, это было скорее похожее на отчаяние загнанного зверя.

— Замолчите, слышите? Уходите отсюда! Убирайтесь! — Как невежливо. Ужас. Выгоняете гостя из дома.

Но ничего, я не обидчив. Завтра жду от вас звонка, как обычно, с отчетом. И передайте от меня наилучшие пожелания вашей очаровательной маманны.

Я позволю себе уйти по-английски, не прощаясь. Ах, Татьяна, Татьяна, разбивательница сердец. Настя вжалась в темный угол, который образовывал стеллаж и стена, и затаила дыхание.

Она смогла рассмотреть человека, который прошел мимо, и догадка превратилась в уверенность. Это был владелец фирмы Трансегу. Он вышел из-под сопки, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Анастасия поднялась с корточек, несколько раз глубоко вдохнула и двинулась вглубь помещения. Олег сидел у стены точно в такой же позе, из которой только что с трудом выбралась сама Настя. Он сидел на корточках, крепко обняв себя за колени.

Лицо его цветом напоминало лист сероватой бумаги, а лоб и виски покрывали капли пота. Он поднял глаза и посмотрел на жену. «Олег, я все слышала», — произнесла Настя.

Казалось, он даже не удивился тому, что она сказала, а может быть, слишком устал, чтобы проявить еще хоть какую-то эмоцию. Анастасия подошла к мужу и села рядом с ним на пол. Они молчали долго, как будто каждый боялся первым нарушить эту тишину.

Почему? — спросила наконец она. — Почему? — шепотом переспросил Олег, и вдруг его прорвало. Он вскочил, встал перед нею с трясущимся подбородком и судорожно стиснутыми руками.

Он был страшен, и Олег начал кричать. — Почему? — «Потому что я вас всех ненавижу. Мать, отца, сестер, брата, тебя.

Ненавижу вас всех. Вам никому и никогда не было никакого дела до меня. Никому и никогда.

Родители даже замену себе родили. Зачем нужен был Антон? Зачем? Я стал посмешищем для всех. Лучше бы я умер».

Это была истерика, настоящая, полноценная. Настя не знала, что положено делать в таких ситуациях, как помочь человеку, и вдруг она поступила чисто интуитивно. Она выпрямилась и влепила Олегу размашистую, сильную пощечину, прозвучавшую в маленьком пространстве как выстрел.

От удара или от звука или от всего вместе Олег внезапно замолчал и сжался. «Да, наверное, лучше бы ты умер, Олег, чем предал бы свою семью. Расскажи мне все, Олег, и вместе мы подумаем, как нам спастись».

«Нам?» — шепотом спросил он. «Нам!» — твердо подтвердила она. Пару лет назад он начал играть, убедив себя, что отец никогда не подпустит его к семейному бизнесу и все будет передано в руки Антона, когда тот вырастет.

Олег начал искать способ разбогатеть и утереть нос отцу. Вскоре игра стала зависимостью, он оказался больным человеком. Анастасия с изумлением узнала, что квартира, в которой они живут, давно заложена, машина, которую Олег якобы отдал в ремонт, продана, также проданы почти все ценные вещи, хранящиеся в банковской ячейке.

Он начал занимать, перезанимать, взял несколько кредитов, окончательно запутался и тут к нему подошел скромный, незаметный человек без особых примет и предложил встречу с лицом, заинтересованным в решении его, Олега, проблем. Это был владелец компании «Трансэго». Через месяц Олег Прочный сидел на крючке, и тогда ему предложили сделать то, о чем Настя уже имела полное представление.

«Ты понимаешь, что у меня нет выхода». Он поднял на нее невидящие глаза. «Я подонок.

Я виноват перед всеми вами. Я так люблю вас, но я не имею права даже одним воздухом с вами дышать». Она смотрела на него, жалкого, замученного, трясущегося от ужаса и отвращения к самому себе, и пыталась понять, а что она чувствует к нему…